— Ясно… Видения даются не зря, они остерегают нас от того, что может быть неизбежно, — Влада старалась то ли утешить, то ли донести до Серко скрытую истину. — Слушая Мокошь можно Долю умилостивить. Порой Богиня сама подаёт нужный знак.
— Не думаю, что сей знак от неё. Мокошь не приемлет страстей в своём выборе и не подсказывает, коли в злобе погряз. Она губит такого слепца, пробуждает Недолю.
— Если сны шлёт не Мокошь, то остаётся только тот, кто внутри, — прижала кулак к груди Влада. Серко машинально повторил её жест и нащупал оберег под одеждой. Запустив ладонь под ворот куртки, он извлек нагретую телом гильзу; поверхность покрывал необычный рисунок из рун и узоров — материнский подарок.
— Это наше наследие, — сказал юноша. — Вторая душа предупреждает о том, чтобы мы держали страсти в узде и пророчит беду.
— Быть может беда уже произошла, — неожиданно ответила девушка и перевела взгляд на высокие звёзды. Они смутно сияли сквозь холодную ночь, будто прислушиваясь к разговору. — Мне снились сегодня не волки… Часто снятся они, но не сегодня.
— Кто же снился?
— Мать… — Влада крепко взяла брата за руку. С раннего детства её посещали видения. Девятитрава учила узнавать скрытый смысл пророчеств и много времени проводила с внучкой возле костра. Дочь Волчицы знала о Ведах, гадала на рунах, помнила множество рецептов отваров. Она почти никогда не ошибалась и её предчувствия стоили дорогого. Серко ощутил, как волнение колет кончики пальцев.
— Стряслась беда? Какое же лихо могло случиться с матерью и нашим племенем?
— Сегодня во сне я узрела, как волк схватил Старшую и повалил её на холодную землю, — начала медленно раскачиваться сестра в такт словам. — Огромный зверь с серебряной шкурой, а на морде синим пламенем узоры написаны…
— Это Зимний Волк — дух нашего рода! — не в силах больше спокойно лежать, Серко подскочил на лежанке. — Он убил её?!
— Не знаю… Страх меня обуял и я с криками пробудилась.
На глазах блеснули нежданные слёзы. Влада прижалась к брату и тот крепко обнял её, пытаясь утешить.
— Здесь что-то не так… Волк всегда оставался в подчинении матери, он не мог одержать над ней верх! — успокаивал парень. — Отец должен быть рядом, он поможет не сгинуть ей во власти Зверя.
— Ежели мы останемся токмо одни, ежели племени больше нет… — Прошептала Влада слова, от которых юноша оцепенел. — Обещай… Обещай мне, что никогда не оставишь меня в одиночестве… Будь рядом, как последний на целом свете!
— Влада, — признался от чистого сердца Серко. — Я клянусь тебе в этом, как множество раз уже клялся. Мы не расстанемся и друг друга не предадим. Даже если всему роду уготована смерть, я останусь надёжной опорой и никогда не брошу тебя в одиночестве…
Облегченно вздохнув, Влада вдруг потянулась всем телом к нему. Запретный сестринский поцелуй обжёг губы охотника не хуже горького яда. Резко отстранив плечи девушки, он испуганно зашептал.
— Ты чего?!
На устах Влады заиграла озорная улыбка.
— Дразню тебя, полудурок! Ты же сжал меня в лапищах как оседлую девку! Вот ты фофан какой, простак добросердечный! Разжалобился от моих снов и видений…
— Да разве же можно таким шутить?! — в душе злость смешалась со стыдом и обидой — вертя хвостом сестра опять оставила его в дураках.
— А чего бы нельзя? Сам обещал быть со мной вместе до края, — бесстыже изводила Серко молодая Волчица.
— Ну не так же! Я же… Да я! Ай, да ну тебя! — брат рухнул обратно на ложе и поспешил от неё отвернуться. Но тут же за край одеяла настойчиво потянули.
— Серко, пусти погреться… — Голосом полным лисьей невинности пропела сестрёнка.
— Пошла в Пекло!
Над землями рода висела тяжесть отгремевших сражений. Серко и Влада почувствовали это, как только подошли к пограничным деревьям.
— Пахнет кровью, — заметила молодая Волчица и брат вынужден был с ней согласиться. Тишина настораживала; не подавали голоса птицы, не было слышно зверей и даже солнце светило сквозь полог леса в пол силы. Среди древесных стволов как дыхание лихого зла поселились клочья сырого тумана.
— Будто Великий Зверь пожрал всё живое. Даже коло небесное боится попасть в черноту его пасти, — шепнула Влада и перешла на крадущийся шаг. Серко не обладал чутким взором ведуньи и больше старался отыскать следы настоящие. Таких здесь тоже было не мало: кустарник поломан, земля вытоптана множеством ног, а на траве видна кровь. Вскоре Навьим охотникам открылось и само место битвы, где стволы сосен бугрились щепой от пулевых попаданий, а в прошлогодней хвое лежали остатки клинков и разорванные клочья одежды.
— Не более суток назад здесь сеча случилась. Род сражался с кем-то на границах земель…
— Они дрались с Навью… причём с теми, кто славит Бога войны, — Влада замерла возле одного из охранных деревьев. Заветная метка рода на том была срезана, а чуть ниже виднелся столбец с подведённой чертой. Этот знак напоминал человека скорбно опустившего руку в мольбе.
— Нужда — руна Вия, — пояснила молодая Волчица. — До Моровых Зим племя славило Чернобогова воеводу, как одного из своих покровителей. Сказывали, будто Вий одним взглядом может умертвить человека. Лихой Навий Бог и племена почитающие Его очень люты. Виичи верят, что с убийством врага каждому прибавляется сил. Они вырезают глаза у поверженных и…
— Хватит, — оборвал Серко жуткий рассказ. — Сам вижу, что дурное случилось. Могли Виичи одолеть наше племя?
Влада не ответила брату, только крепче сжала рукоять боевого ножа. У Серко на плече висела винтовка погибшего снайпера, а в руках покоился заряженный карабин. Словно впервые в жизни они двинулись по знакомому с детства лесу. Если чужой род одолел Мать-Волчицу, то враги наверняка устроили резню в логове, а может до сих пор продолжают там грабить. От одной мысли об этом внутри закипала белая ярость — волки в душах охотников потребовали свежей крови.
— В убежище тоже стали по-особому чертить руны Вия, — неожиданно вспомнил Серко. — Я всегда подозревал в этом тех, кто жаждал сорваться в набеги.
— Вий — Навье божество войны. Он направляет нас в бой и не ведает ни жалости, ни малодушия. Мы слишком долго охотимся токмо на зверя. Навь должна выслеживать оседлых людей, жечь общины, клинком добывать пропитание — таков наш уклад.
— Ты за врага? — поразился Серко, но Влада совсем не смутилась.
— Мы можем верить в другое. Ясунь иль Дасунь, светлые или тёмные — все Боги к нам благосклонны. Мать всегда заигрывала с громовержцем; стрелы Перуновы у неё на винтовке. Но раз в логове стала появляться Нужда, значит Навь хочет крови. Мать должна помнить об этом, иначе случится беда.
— Она помнит. Волчица мудра и придумает как справиться с племенем.
Влада криво усмехнулась ему, кажется, она поняла слова брата по-своему. Душой и сердцем сестра желала сорваться в набеги.
Громкий отрывистый лай остановил продвижение охотников. Как бы ни был осторожен волк ему не уйти от чуткого слуха собаки. Огромный пёс чёрной масти показался из-за деревьев и сразу навострил уши.
— Чёрная стая — Ярчуковы потомки! — с облегчением воскликнул Серко. — Коли они живы, так значит и логово цело!
Увидев людей, пёс на секунду застыл подняв голову, а в следующее мгновение уже мчался навстречу. Но спешил он совсем не к Серко, а к протянутой руке девушки. Влада много охотилась с Чёрной стаей и знала каждого из них с щенячьего возраста. Могучий зверь с зубами не хуже, чем волчьи за миг превратился им в друга. Подставив голову под ладонь, пёс заскулил, поднялся на задние лапы, желая лизнуть хозяйку в лицо. Строгим взглядом Влада осадила собаку, игривое настроение пса тут же пропало и он преданно зашагал возле ног.
— Как звать этого? — Серко разглядывал зверя, который был ростом почти до пояса Владе. На лоснящихся, сытых боках виднелся известковый узор из кругов и сплетения линий. Всё во внешности пса говорило о том, что это не просто надёжный боец, но и член племени готовый к войне.
— Звать Вкуом, потому как хватка у него не хуже волчьей. Каждый из Чёрной Стаи врагов за тридевять земель может чуять. Да и любое зло видит вторыми глазами — это наследство от предка его, Ярчука.
— И всё же дело не ладно, коли вместо обычных дозоров в лес псов выпускают, — стал мрачнее Серко. — Значит во время сечи мы много кого потеряли…