Сначала из металлической коры Ирем медленно поднимаются сверкающие кубы, сферы и многоугольники величиной с гору. Таваддуд, прищурившись, смотрит, как, вылепляемые невидимыми руками, встают грани Осколков. Затем между основаниями структур начинает клубиться белый туман, похожий на вихрь таких же снежинок, как и та, что хранила семя. Там, где проходит туман, словно миражи в пустыне, начинают проявляться детали и расцветают краски. Таваддуд видит города-ульи Куш и Миср, где живут Быстрые, темную сетку Города Мертвых, лабиринт рынков гоголов. Нет только алмазной иглы Базы Соборности. Таваддуд это не огорчает: башня была ложной осью города, и со временем они воздвигнут новую.
Ирем создает не только здания. Таваддуд уже замечает первое мерцание атара, тень Другого города, где живут джинны, где пишутся Тайные Имена.
Процесс продолжается несколько часов. Муки рождения города сопровождаются выделением тепла, и поддерживающие Ирем столбы раскаляются добела. Сфера поднимается еще выше, сохраняя прохладу, и с этой высоты они видят весь город. У Таваддуд вырывается вздох изумления: она видит не только силуэты города, но и загадочные контуры пустыни дикого кода, и горы, где обитают рухи, и далекие Быстрые города.
— Аун настаивал на этом, — поясняет ле Фламбер. — Здесь они живут, это их плоть, их тело. Все это в конце концов должно быть тут. Все далекие уголки Земли, все забытые покинутые города, все, до последней косточки в пустыне, до последней крупинки песка. — Он выглядит расстроенным и сердитым. — С ними всегда как в истории о скорпионе: жалит потому, что такова его природа. Но, полагаю, их можно понять. — Он потирает переносицу. — Ладно, это не важно. Скоро надо будет прощаться, а у меня еще есть два подарка.
Он поворачивается к Таваддуд и подает ей тяжелую книгу в синем переплете. От нее веет тем же, что и от семени: интеллектуальная материя, где-то посередине между реальностью и вымыслом.
— Это люди Сирра, — говорит вор. — Я оставляю их вам. Здесь все, плохие и хорошие. Твой отец. Твой друг Аксолотль. И этот негодяй Абу Нувас тоже где-то здесь. В каждой истории должен быть свой злодей. Аун подскажет вам, как их вернуть. Я думаю, будет лучше, если это сделаете вы.
— Так история будет интереснее? — спрашивает Таваддуд.
— Намного интереснее.
Он достает что-то из кармана пиджака: это ожерелье с несколькими крупными разноцветными камнями, которые светятся изнутри, как и кольцо Дуньязады.
— Вам предстоит многое узнать об этом месте и о том, как обитатели Сатурна позволили появиться в своих владениях целому миру, в котором живет дикий код. Ответ прост: я украл эту Чашу. Но не беспокойтесь, зоку не станут требовать ее назад, у них много места. Но это вам пригодится.
Он держит ожерелье обеими руками. Камни мерцают, словно капли росы в паутине.
Дуньязада не может оторвать от них взгляда, слишком алчного, как кажется Таваддуд.
— Госпожа Дуньязада, — продолжает вор. — Я предлагаю тебе сделку. Твой камень зоку и мысленный код, которым ты его запечатываешь, за это ожерелье. Могу тебя заверить, это выгодный обмен. Камни не так-то легко получить. Сцепленности, которую они обеспечивают, хватит, чтобы ты стала богиней в этих местах.
Дуньязада хмурится.
— Господин ле Фламбер, прошу прощения, но это очень похоже на сделку с джинном. Если я отдам тебе свой камень, что ты будешь с ним делать?
— Я знаю, что он связывает тебя с зоку Большой Игры. А я еще не закончил с ними одно дельце.
Сестра Таваддуд колеблется.
— Я выступала для зоку в качестве дипломата, — говорит она. — И то, что ты просишь, было вручено мне тайно, в знак доверия. Я могу отдать его тебе только в уплату за восстановление нашего города. Но я не думала, что ты потребуешь выкуп за освобождение людей.
— Туше, — отзывается ле Фламбер. — В таком случае, это будет не сделка, а подарок на память о городе Сирре и его жителях.
Таваддуд берет его за руку.
— Господин ле Фламбер, — произносит она. — Не мог бы ты составить мне компанию в небольшой прогулке в один из кварталов нашего города? Я чувствую, что после долгих недель пребывания в твоей пыльной синей книге мне необходимо немного размяться.
ле Фламбер смотрит на нее с удивлением, но затем предлагает девушке руку.
— С удовольствием, — отвечает он.
Я с этим разберусь, взглядом говорит она Дуньязаде. И не может не испытывать удовлетворения, увидев, как сестра кивает в ответ.
Они взбираются на верхушку Осколка Гомелец. ле Фламбер с беспокойством поглядывает на узкий переход и отвесные стены с обеих сторон. Таваддуд незаметно улыбается: при необходимости надо пользоваться слабостями мужчины, а Сумангуру всегда боялся высоты.
Она неторопливо и с удовольствием оглядывает окрестности. Город почти готов, и если бы не отсутствие запахов пищи, голосов людей и джиннов и других привычных звуков, Таваддуд могла бы представить себе, что уже дома. Пустынный город мог бы показаться мрачным и жутким, как Быстрые города с думающими зданиями, о которых рассказывают муталибуны, но почему-то он не пугает ее. Тишина полна ожидания, как будто город спит и вот-вот проснется.
Молчание нарушает ле Фламбер.
— Я еще раз прошу прощения, — говорит он. — Я найду другой способ подобраться к своим врагам. Я не могу просить твою сестру обмануть чье-либо доверие.
— Позволь мне самой договориться с сестрой, — отвечает Таваддуд. — Ты достаточно извинялся. Но ты не сказал нам ни о причине, приведшей тебя сюда, ни о том, что ты ищешь.
Она отнимает свою руку. Есть время для обмана, и есть время для истины.
— Ты обидел меня и того, кого я когда-то любила, и этого я простить не могу, что бы я тебе ни говорила. Но я могу посочувствовать тебе. Я смотрю на тебя и вижу одинокого мужчину, разделенного человека; ты похож на нашего мухтасиба и карина, человека с другим существом внутри, и неважно, то ли это Принц-цветок Ауна, как ты говоришь, то ли тот, кем ты себя сотворил. Люди и джинны нередко называли мне ложные имена, и я знаю, как они звучат. Я не думаю, что Фламбер — твое истинное имя, так же, как и Сумангуру.
Она ненадолго умолкает.
— В Сирре рассказывают историю о муталибуне, много раз посещавшем пустыню дикого кода и видевшем много чудес. Его кожа покрылась сапфировыми наростами, но он все равно продолжал свои странствия. Настал день, когда его жена заявила, что он должен выбрать между семьей и пустыней. Мужчина в тот же день привел в порядок все свои дела, продал дом, позаботился о том, чтобы его жена и дети ни в чем не нуждались, и попрощался с друзьями. А потом он покинул город через Вавилонские ворота, откуда выходили все охотники за сокровищами, и больше не возвращался.
Вот этого мужчину я и вижу, когда смотрю на тебя, господин ле Фламбер, которого я знала как Сумангуру. — Она показывает на расстилающийся внизу город. — Я не могу простить, но могу протянуть руку помощи. Каким бы ни было обещание, которое ты стремишься выполнить, я прошу тебя: не надо. Не уходи через Вавилонские ворота. В этом мире, куда ты нас привел, нам понадобятся твои советы. Ты помог спасти город, и именем Гомелец я клянусь, что в нем всегда найдется место для тебя. Ворота открыты.
ле Фламбер молчит и смотрит на город, теряющийся в сумраке внизу. В странном свете Ирем его цвета принимают другие оттенки. Но все же это Сирр благословенный, Сирр скрытый, и еще более прекрасный, чем прежде.
— Я благодарен тебе за предложение, но не могу его принять. Одному человеку я обязан еще больше, чем Сирру. И для того, чтобы ее отыскать, мне нужен камень твоей сестры и помощь Ауна.
— Ее? — многозначительно повторяет Таваддуд.
— Нет, это не то, о чем ты думаешь. Мы... друзья.
— Я понимаю. — Она заглядывает ему в глаза. — А ты уверен, что это не история, которую ты рассказываешь сам себе? Я знаю, что говорят обо мне: Таваддуд, любовница монстров, черная овца в семье Гомелец. Это все равно что цепи из множества имен, цепи, составленные из слов. И когда я слышу о мужчине, сдвигающем горы и преодолевающем грандиозные препятствия, я знаю, что всегда есть кто-то, ради кого он это делает, и этот кто-то не просто друг. Тебе лучше отправиться к ней и все исправить.
— Та... женщина и я, мы не раз к этому возвращались, — говорит ле Фламбер. — И еще чаще мы обижали друг друга.
Он с тоской смотрит вдаль.
Таваддуд берет его за руку.
— В таком случае, что ты хочешь ей доказать? Сирр может стать для тебя и местом исцеления. Нам многое известно об Ауне. Отец и совет мухтасибов знают много Тайных Имен. Возможно, мы могли бы освободить тебя от твоей... другой стороны. И ты мог бы обрести мир.
Он горько усмехается.