— Да, это я. Добро пожаловать на борт «Леблана». Как ты, вероятно, уже догадалась, я прибыл сюда не для того, чтобы украсть кольцо Сатурна. Я собирался похитить тебя. У меня есть маленький камешек Большой Игры, позволивший подбросить зоку несколько идей, чтобы они отправили тебя в такое место, где я сумел бы тебя отыскать. Да, если ты обратила внимание на мысли Ленормана, так это был я. В качестве отвлекающего маневра я установил на Пандоре странглетовую бомбу, но так вышло, что она не пригодилась, благодаря весьма своевременному нашествию Соборности. Расскажи, как тебе нравится быть свободной?
Она сжимает и разжимает кулаки. А потом — движение, на которое я не успеваю отреагировать. Из руки появляется серебристое филигранное лезвие, которое замирает в нескольких дюймах от моего глазного яблока. Другая рука плотно сжимает мне шею. Ну конечно. Модификации зоку. Адаптация к Царствам. Как глупо было с моей стороны этого не предвидеть.
— Подожди, — хриплю я.
— А почему ты считаешь, что я хочу услышать то, что ты скажешь? Выпусти меня отсюда. Сейчас же. Мне предстоит сражаться.
Пока все идет лучше, чем я ожидал. По крайней мере, я еще не лишился языка.
— Что они тебе говорили? Что ты вольна уйти, когда захочешь? Знаешь, они лгут. Я должен был тебе помочь. И сделать это можно только одним путем — разрушить всю систему. — Мои глаза вдруг широко раскрываются. — Или... Неужели ты все еще работаешь на Пеллегрини. Я не заметил ее присутствия. Да, кстати, что случилось с той копией, что была в твоей голове?
Она швыряет меня на пол. Я медленно сажусь и потираю горло.
— Она погибла, — шипит Миели. — И весь Супра тоже скоро погибнет. Заклинаю тебя Человеком Тьмы, скажи, что ты сделал с системой волеизъявления?
Я грустно улыбаюсь.
— Призраки-зоку и Большая Игра уже довольно давно об этом знали, но они постарались сохранить тайну. По этой же причине они уничтожили Марс. Я расскажу тебе вкратце: Коллапс был вызван сбоем в квантовой механике, система сцепленности стала слишком большой. Как выяснилось, существует зависимость от величины сцепленных квантовых состояний. Стоит перейти определенный барьер, и ситуация выходит из-под контроля. Вся система квантовых камней зоку уже некоторое время балансировала на грани. А я только обеспечил небольшой толчок. Как ты могла заметить, недавно наблюдалось резкое увеличение количества спам-зоку. Это я генерировал их, используя производные разумов гоголов Соборности. Удивительно, чего можно добиться, если отойти от идеологических различий и творчески комбинировать различные технологии.
Я с опаской поднимаюсь на ноги. Миели стоит ко мне спиной, одна ее рука продолжает сжиматься и разжиматься, другая вертит клинок Царства.
— Как я уже говорил, я не ждал вторжения. Но, Миели, все будет хорошо, зоку и раньше справлялись с Соборностью, я уверен, это те же силы, что участвовали в гражданской войне, просто Жозефина не может смириться с провалом своего плана относительно камня. Зоку всегда проявляют себя с лучшей стороны, если их загнать в угол. Да и в любом случае, какое тебе до них дело? Ты с ними породнилась? Не говори, что это так. Я собирался доставить тебя домой. А они здорово над тобой поработали. Миели, мы на пути к Оорту, я думал, тебе этого хочется, «Перхонен» говорила, что ты сильно тоскуешь.
Я умолкаю.
— Заткнись, Жан. И не смей произносить имя моего корабля, — тихо говорит она, даже не оборачиваясь. — И это не какой-то экспедиционный флот гражданской войны, идиот. Это вся Соборность. И их контролирует твой Абсолютный Предатель. Он охотится за камнем Каминари. А ты преподнес ему добычу на тарелочке.
Я вдруг чувствую себя пустым и хрупким, словно сделан из стекла. Откуда-то издалека слышатся слова моего другого «я». Ты не так уж сильно отличаешься от меня.
Миели оборачивается и смотрит на меня.
— Ну почему ты не погиб вместе с ней, ублюдок!
Мысли разбегаются. Абсолютный Предатель. А я-то гадал, какой план был в запасе у Жозефины. Я помню нашу встречу в стеклянной камере тюрьмы «Дилемма». Существо, которое ни с кем не сотрудничает — и всегда остается безнаказанным. Аномалия, выкованная в горниле бесконечных повторений «Дилеммы», неожиданное для архонтов явление, не столько гогол, сколько алгоритм вируса. Он притворялся мной, и я ему поверил. В губернии он пройдет по разумам Соборности, словно коса по траве. И он хочет заполучить камень Каминари?
Моя ошибка настолько глубока, что я не могу рассмотреть дно.
Соборность намеревается уничтожить Супра. А я лишил зоку их единственного преимущества. Я вспоминаю голубой с золотом Сирр, только что возродившийся в Чаше Ирем. Вспоминаю, как целовал сестрам руки, пахнущие хной и духами. Я снова предал их. Нарушил свое обещание.
Неужели я уничтожаю все, к чему прикасаюсь?
— Нет, я не виноват, он что-то сделал со мной, внедрил в мою голову эту идею насчет... — Я понимаю, что все это чепуха, но не могу остановить поток слетающих с губ слов. — Абсолютный Предатель все запланировал еще до того момента, когда мы встретились в тюрьме, я видел это в его глазах, словно в мыслящем зеркале. Он знал, что я попытаюсь спасти тебя.
Слова мечутся у меня в голове, и впервые в жизни я понимаю, что значит хотеть темноты и тишины, которую несет только истинная смерть.
Миели бьет меня по щеке. Это больно, несмотря на то, что мы в Царстве. Чтобы удержаться на ногах, я опираюсь на панель управления. В руке Миели угрожающе блестит нож.
— Миели, это нож Царства, — шепчу я. — Он подействует даже здесь. Он ранит меня. Почему бы тебе не пустить его в ход? Я это заслужил. Давай. Я виноват в гибели «Перхонен».
Она бросает нож. Он со звоном отскакивает от закругленного иллюминатора.
— Нет, — говорит она. — Это я виновата.
Миели смотрит на вора. Он сильно побледнел и дрожит. В его глазах скорбь и желание умереть. Она видела это выражение прежде, в зеркале.
— Я могла все это прекратить, — медленно произносит она. — Если бы позволила тебе и Пеллегрини продолжать.
— Сомневаюсь, — возражает вор. — Но в одном ты права. Мы должны где-то провести черту. Камень был подделкой, и я думаю, что Абсолютного Предателя все равно выпустили бы. Ты сделала все, что могла. — Он вздыхает. — Матчек тоже здесь. Детский гогол Чена из пустыни. Если сумеем остаться в живых, ты, возможно, захочешь с ним встретиться.
Она прикрывает глаза.
— Возможно. Мне очень жаль, что я не была там с ней в самом конце.
Вор, пошатываясь, делает шаг вперед.
— Вот последнее, что я видел. Не убивай меня пока, прошу тебя. Она оставила тебе это.
Он целует ее в лоб. Она видит, как сгорают бабочки, образующие лицо корабля, которое представало перед ней только в потустороннем мире ее предков. Скажи ей, что я люблю ее. Позаботься о ней. Ради меня. Обещай.
Воспоминание о поцелуе оставляет на ее губах вкус огня и пепла. А потом только темнота.
Я впервые вижу, как Миели плачет. Я не осмеливаюсь к ней прикоснуться, а просто сижу, сложив руки на коленях.
У меня в груди все еще зияет бездонная пустота, но пока я удерживаюсь на краю.
Я вызываю аватар корабля, кота, и приказываю начать замедление. Возвращение займет некоторое время: я запустил двигатели Хокинга, и мы успели уйти довольно далеко от Сатурна. Затем я посылаю кват с командой самоуничтожения программы помех для зоку. Возможно, образовывать новое сообщество уже поздно, но это не повредит. И наконец, приказываю коту собирать всю информацию и переговоры, относящиеся к сражению вокруг Сатурна.
К тому времени, когда я все это заканчиваю, Миели успокаивается.
— Мы возвращаемся, — сообщаю я. — И как только мой сигнал дойдет, система волеизъявлений зоку восстановится. Это произойдет не сразу, но будем надеяться, что не слишком поздно. — Я делаю паузу. — Мне кажется, мы оба знаем, что бы она в этом случае сказала. Что мы оба полные идиоты. И надо исправлять допущенные ошибки.
Миели кивает и поднимается.
— Пойдем, — говорю я и предлагаю ей руку. — В данный момент мы больше ничего не можем предпринять. У меня здесь есть Царство в режиме быстрого времени, так что можно не торопиться. И нам обоим не помешает выпить.
Вор ведет Миели сквозь серебряные врата в Царство корабля — настоящего старинного морского корабля с людьми в тяжелых замысловатых костюмах. Она впервые на океанском судне. Поверхность планет, как правило, ее раздражает, но свежий морской ветерок немного прочищает мозги, а плеск волн успокаивает. Она смотрит на полосу пены, оставляемую кораблем на темной глади моря. Здесь наступила ночь, и на воде пляшут мерцающие отражения корабельных огней, перекликающиеся с круглой желтой луной в бархатно-темном небе.