— К какой еще Стэлле?
— Мы с мамой жили у них, когда приехали из Сибири. А потом пойдем к Антонине, дочке капитан-лейтенанта Гурамишвили. Знаешь?
— Кругом девчонки! — процедил Фрол презрительно, но я понял, что у него нет знакомых и он пойдет со мной.
Я хотел позвать Юру, но он оставался дежурить в училище. Мы пошли вдвоем.
Пришла весна, все сады на склонах гор розовели, цвели персики и миндаль.
Мы шли по суетливой улице в ногу, размеренным «нахимовским» шагом, с достоинством приветствуя офицеров, неторопливо, но четко прикладывая руки в белых перчатках к вискам. Прохожие оглядывались. Малыши показывали на нас пальцами. Девушки — продавщицы цветов — смотрели на нас через толстые стекла похожего на сад магазина.
— Давай разговаривать, — предложил Фрол.
— Давай, — согласился я.
Но все, о чем я мог поговорить с Фролом, вылетело из головы.
— Ну, что же ты? — спросил Фрол через два квартала. — Язык проглотил?
— Начинай лучше ты.
Но Фрол тоже не мог выдавить из себя ни слова. Наконец, мы свернули в узкую улочку и облегченно вздохнули. Я увидел знакомые ворота.
— Здесь живет Стэлла. Войдем?
— Войдем.
Мы вошли во двор, окруженный галерейками и балконами. Посреди двора был водоем. Я постучался в стеклянную дверь. Толстый Мираб в недоумении уставился на нас:
— Моряки? Чем могу служить?
— Дядя Мираб, вы меня забыли? — спросил я.
— Никито, шен генацвале! — обрадовался толстяк. — А я тебя и не узнал в этой шикарной форме. Где твоя мама? Нашли отца?
Я сказал, что не застал отца на месте.
— Такую дорогу ехали — и не застали. И не повидали? Ай-ай!.. — Мираб покачал головой. — Заходите, моряки, заходите!
Мы вошли в знакомую комнату и поздоровались с тетей Маро.
— А Стэллы нет дома, — сообщила она. — Она часто тебя вспоминала! Всю зиму деньги копила, чтобы пойти с тобой на фуникулер, в цирк и еще куда-то… Прошу за стол.
— К какой еще Стэлле?
— Мы с мамой жили у них, когда приехали из Сибири. А потом пойдем к Антонине, дочке капитан-лейтенанта Гурамишвили. Знаешь?
— Кругом девчонки! — процедил Фрол презрительно, но я понял, что у него нет знакомых и он пойдет со мной.
Я хотел позвать Юру, но он оставался дежурить в училище. Мы пошли вдвоем.
Пришла весна, все сады на склонах гор розовели, цвели персики и миндаль.
Мы шли по суетливой улице в ногу, размеренным «нахимовским» шагом, с достоинством приветствуя офицеров, неторопливо, но четко прикладывая руки в белых перчатках к вискам. Прохожие оглядывались. Малыши показывали на нас пальцами. Девушки — продавщицы цветов — смотрели на нас через толстые стекла похожего на сад магазина.
— Давай разговаривать, — предложил Фрол.
— Давай, — согласился я.
Но все, о чем я мог поговорить с Фролом, вылетело из головы.
— Ну, что же ты? — спросил Фрол через два квартала. — Язык проглотил?
— Начинай лучше ты.
Но Фрол тоже не мог выдавить из себя ни слова. Наконец, мы свернули в узкую улочку и облегченно вздохнули. Я увидел знакомые ворота.
— Здесь живет Стэлла. Войдем?
— Войдем.
Мы вошли во двор, окруженный галерейками и балконами. Посреди двора был водоем. Я постучался в стеклянную дверь. Толстый Мираб в недоумении уставился на нас:
— Моряки? Чем могу служить?
— Дядя Мираб, вы меня забыли? — спросил я.
— Никито, шен генацвале! — обрадовался толстяк. — А я тебя и не узнал в этой шикарной форме. Где твоя мама? Нашли отца?
Я сказал, что не застал отца на месте.
— Такую дорогу ехали — и не застали. И не повидали? Ай-ай!.. — Мираб покачал головой. — Заходите, моряки, заходите!
Мы вошли в знакомую комнату и поздоровались с тетей Маро.
— А Стэллы нет дома, — сообщила она. — Она часто тебя вспоминала! Всю зиму деньги копила, чтобы пойти с тобой на фуникулер, в цирк и еще куда-то… Прошу за стол.