Мы затоптались на месте, поглядывая на накрытый стол.
— Садитесь, садитесь! — пригласил радушно Мираб. — Как можно прийти в гости и не сесть за стол? Или вы пришли не к грузину?
На белой скатерти появилась курица в ореховом соусе.
— Стэлла нынче дежурит на станции, — рассказывала тетя Маро. — Вы пойдите туда, она будет рада.
— Она будет очень рада, — как эхо, повторил Мираб.
— Она сегодня утром опять вспоминала…
— Да, опять утром тебя вспоминала, — вторил жене Мираб. — И говорила, что если бы знала твой адрес, написала бы письмо.
— Она у нас любит писать письма: бабушке в Зестафони, другой бабушке — в Хашури, тете — в Кутаиси…
— Да, любит письма. И пишет, представьте, по-русски и по-грузински совсем без ошибок, — подхватил Мираб. — Кто читал, все говорят: нет ни одной ошибки, все запятые на месте, и все буквы — ровные, как напечатанные в газете… А Гоги уже на Украине… И он стал гвардейцем и прислал фотокарточку.
Мираб достал фотографию и протер ее носовым платком. Сержант с черными усиками, увешанный медалями, стоял, держась рукой за картонную колонну.
— Гоги поклялся, что дойдет до Берлина, — гордо сказала тетя Маро.
— А уж если поклялся — дойдет, — подтвердил Мираб. — Гоги дойдет!
Когда мы расправились с курицей, Мираб поставил на стол вазу с яблоками.
— Угощайтесь, прошу вас. Горийские яблоки, лучшие в Грузии… А твой отец тоже моряк? — спросил он Фрола.
— У меня нет отца, — мрачно ответил Фрол.
— А мать? — спросил дядя Мираб.
— И матери нету.
— Ай-ай, как нехорошо! Один? — Мираб взял из вазы несколько яблок: — Возьми, возьми, после скушаешь… Вас часто пускают в отпуск?
— Сегодня в первый раз, — сказал я.
— Приходите к нам… Если хотите, я сам зайду за вами и попрошу, чтобы вас отпустили.
— Конечно, приходите, — приглашала тетя Маро. — И мы с Мирабом и Стэлла — все будем очень рады…
Когда мы собрались уходить, сапожник и его жена набили яблоками наши карманы. Мираб показал нам дорогу.
Мы затоптались на месте, поглядывая на накрытый стол.
— Садитесь, садитесь! — пригласил радушно Мираб. — Как можно прийти в гости и не сесть за стол? Или вы пришли не к грузину?
На белой скатерти появилась курица в ореховом соусе.
— Стэлла нынче дежурит на станции, — рассказывала тетя Маро. — Вы пойдите туда, она будет рада.
— Она будет очень рада, — как эхо, повторил Мираб.
— Она сегодня утром опять вспоминала…
— Да, опять утром тебя вспоминала, — вторил жене Мираб. — И говорила, что если бы знала твой адрес, написала бы письмо.
— Она у нас любит писать письма: бабушке в Зестафони, другой бабушке — в Хашури, тете — в Кутаиси…
— Да, любит письма. И пишет, представьте, по-русски и по-грузински совсем без ошибок, — подхватил Мираб. — Кто читал, все говорят: нет ни одной ошибки, все запятые на месте, и все буквы — ровные, как напечатанные в газете… А Гоги уже на Украине… И он стал гвардейцем и прислал фотокарточку.
Мираб достал фотографию и протер ее носовым платком. Сержант с черными усиками, увешанный медалями, стоял, держась рукой за картонную колонну.
— Гоги поклялся, что дойдет до Берлина, — гордо сказала тетя Маро.
— А уж если поклялся — дойдет, — подтвердил Мираб. — Гоги дойдет!
Когда мы расправились с курицей, Мираб поставил на стол вазу с яблоками.
— Угощайтесь, прошу вас. Горийские яблоки, лучшие в Грузии… А твой отец тоже моряк? — спросил он Фрола.
— У меня нет отца, — мрачно ответил Фрол.
— А мать? — спросил дядя Мираб.
— И матери нету.
— Ай-ай, как нехорошо! Один? — Мираб взял из вазы несколько яблок: — Возьми, возьми, после скушаешь… Вас часто пускают в отпуск?
— Сегодня в первый раз, — сказал я.
— Приходите к нам… Если хотите, я сам зайду за вами и попрошу, чтобы вас отпустили.
— Конечно, приходите, — приглашала тетя Маро. — И мы с Мирабом и Стэлла — все будем очень рады…
Когда мы собрались уходить, сапожник и его жена набили яблоками наши карманы. Мираб показал нам дорогу.