— Должен быть в Севастополе.
Только «отбой» заставил нас разойтись по койкам.
На другой день Авдеенко отвел меня в сторону:
— Послушай, Никита, что я скажу: я хочу поехать на флот.
— Из любопытства?
— Нет, не из любопытства! Ты поможешь мне подготовиться к испытаниям? Я ведь многое запустил.
— Помогу, конечно. Но ведь раньше ты говорил, что тебе все равно, поедешь ты или не поедешь.
— Теперь мне не все равно! — сказал Олег горячо. — Веришь?
— Верю.
Я выдержал испытания на пятерки. Да и почти весь класс подтянулся и вышел к концу года с честью.
Особенно нами был доволен капитан второго ранга Горич. Но и остальные преподаватели нас хвалили. Историк сказал: он надеется, что «уважаемые и почтенные» его ученики «и дальше будут такими же молодцами». Учительница русского языка похвалила Авдеенко за хороший слог. Для Фрола она приготовила сюрприз: отдавая тетрадь с сочинением, под которым синим карандашом была выведена четверка, она сказала, что впервые в жизни встречает столь упорного человека и надеется, что впоследствии он, как адмирал Макаров, будет автором ученых трудов, а пока, на память о его первых шагах, она отдает ему его первый опыт. И учительница, так мило и тепло улыбаясь, что Фрол никак не смог на нее обидеться, протянула ему аккуратно сложенный листок его первой диктовки. И Фрол не бурчал в этот раз и не обозлился, а тоже улыбнулся, щелкнул каблуками и сказал: «Спасибо». Он доказал, что одолеет, если захочет, даже грамматику, дававшуюся ему с таким трудом.
После испытаний у нас был концерт. На этот раз выступали артисты. Потом был объявлен список тех, кто поедет на море — на флот — для ознакомления с кораблями.
— «Руководитель группы, — читал Кудряшов, — капитан второго ранга Горич. Его заместитель — капитан третьего ранга Сурков. Воспитанники, удостоившиеся посетить флот: Авдеенко, Бунчиков, Живцов, Забегалов…»
Я не слышал других фамилий, пока он не произнес:
— «…Поприкашвили, Рындин…»
И хотя я и до этого был твердо уверен, что поеду на флот, я чуть не закричал на весь зал «ура» от счастья.
В воскресенье перед выходом в лагерь мы собрались в последнее увольнение.
Фрол предложил пойти к Стэлле и позвал с собой Юру.
— А может, возьмем и Олега? — сказал он. Мы согласились.
Стэлла увидела нас в окно и, выскочив нам навстречу, закричала: «Папка, папка! Это Никита, и Фрол, и еще я не знаю, кто с ними!»
— Не-ет, как я рада! — говорила она, пожимая нам руки. — Антонина, где же ты, генацвале? Смотри, кто пришел!
— Никита, мы только вчера тебя с дедушкой вспоминали! — кинулась ко мне Антонина.
— Должен быть в Севастополе.
Только «отбой» заставил нас разойтись по койкам.
На другой день Авдеенко отвел меня в сторону:
— Послушай, Никита, что я скажу: я хочу поехать на флот.
— Из любопытства?
— Нет, не из любопытства! Ты поможешь мне подготовиться к испытаниям? Я ведь многое запустил.
— Помогу, конечно. Но ведь раньше ты говорил, что тебе все равно, поедешь ты или не поедешь.
— Теперь мне не все равно! — сказал Олег горячо. — Веришь?
— Верю.
Я выдержал испытания на пятерки. Да и почти весь класс подтянулся и вышел к концу года с честью.
Особенно нами был доволен капитан второго ранга Горич. Но и остальные преподаватели нас хвалили. Историк сказал: он надеется, что «уважаемые и почтенные» его ученики «и дальше будут такими же молодцами». Учительница русского языка похвалила Авдеенко за хороший слог. Для Фрола она приготовила сюрприз: отдавая тетрадь с сочинением, под которым синим карандашом была выведена четверка, она сказала, что впервые в жизни встречает столь упорного человека и надеется, что впоследствии он, как адмирал Макаров, будет автором ученых трудов, а пока, на память о его первых шагах, она отдает ему его первый опыт. И учительница, так мило и тепло улыбаясь, что Фрол никак не смог на нее обидеться, протянула ему аккуратно сложенный листок его первой диктовки. И Фрол не бурчал в этот раз и не обозлился, а тоже улыбнулся, щелкнул каблуками и сказал: «Спасибо». Он доказал, что одолеет, если захочет, даже грамматику, дававшуюся ему с таким трудом.
После испытаний у нас был концерт. На этот раз выступали артисты. Потом был объявлен список тех, кто поедет на море — на флот — для ознакомления с кораблями.
— «Руководитель группы, — читал Кудряшов, — капитан второго ранга Горич. Его заместитель — капитан третьего ранга Сурков. Воспитанники, удостоившиеся посетить флот: Авдеенко, Бунчиков, Живцов, Забегалов…»
Я не слышал других фамилий, пока он не произнес:
— «…Поприкашвили, Рындин…»
И хотя я и до этого был твердо уверен, что поеду на флот, я чуть не закричал на весь зал «ура» от счастья.
В воскресенье перед выходом в лагерь мы собрались в последнее увольнение.
Фрол предложил пойти к Стэлле и позвал с собой Юру.
— А может, возьмем и Олега? — сказал он. Мы согласились.
Стэлла увидела нас в окно и, выскочив нам навстречу, закричала: «Папка, папка! Это Никита, и Фрол, и еще я не знаю, кто с ними!»
— Не-ет, как я рада! — говорила она, пожимая нам руки. — Антонина, где же ты, генацвале? Смотри, кто пришел!
— Никита, мы только вчера тебя с дедушкой вспоминали! — кинулась ко мне Антонина.