— Бэ-двадцать девять! Чудо нашей авиации.
Тут же из-за облаков появился реактивный истребитель с черными крестами в желтых обводах, и Виктор сказал:
— Эм-двести шестьдесят два. Реактивный истребитель. Гитлеровская новинка. Их всего около восьмидесяти штук, и руководит соединением известный ас генерал-лейтенант авиации Адольф Галланд, бывший генерал-инспектор истребительной авиации Люфтваффе. Почти все летчики в соединении — кавалеры Рыцарского креста с разными довесками, то есть дважды и трижды кавалеры этого высшего ордена: Штейнгоф, Люцов, Баркхорн, Крупински… Последний цвет гитлеровских ВВС.
Не успел он договорить, как истребитель сбил «летающую крепость» над Арденнским лесом и полетел дальше, за новой добычей.
— Невероятная скорость, — вздохнул Виктор, — восемьсот километров в час. Удалось добыть много дополнительных интересных данных об этой новинке, да нет связи. Придется съездить под Брюссель, выкопать рацию или здесь найти…
— Ты просто фантазер! — усмехнулся Эрик. — Рация — не шишка на елке!
Выйдя на просеку, Виктор сказал:
— Шагай первым! Я буду идти сзади, след в след. Ведь у меня немецкие сапоги — их следы в лесу не вызовут подозрений.
Виктор неплохо знал местные дороги — отступал по ним с немцами осенью после вторжения союзников. Дороги узкие, извилистые, хоть и с хорошим твердым покрытием, но сильно разбитые гусеницами панцирных дивизий. В те осенние дни отступления американцы непрерывно бомбили все пути, обстреливали немецкие войска из пулеметов, а холмы вокруг были слишком круты, даже обрывисты — трудно было скрыться в лесу. И теперь вдоль дорог и просек виднелись обгорелые и ржавые останки «кубельвагенов», бронетранспортеров, «фердинандов». Многие дороги немцы, отступая, сами завалили спиленными соснами.
Недалеко от шоссе Виктор и Эрик набрели на припорошенный снегом ручной пулемет — БАР. Тут же лежали коробки с пулеметными лентами. Угадывались под снегом также и восьмизарядные американские полуавтоматические винтовки.
— Наши «львы» бросили, — мрачно заметил Эрик. — В этом лесу, наверно, целый арсенал можно собрать! Что бы сказали налогоплательщики в Штатах, увидев такую грустную рождественскую картинку!
— Есть у этой картинки и хорошая сторона, — улыбнулся Виктор. — Это оружие мы надежно припрячем. Сгодится для нашего партизанского отряда.
— Какой отряд, Виктор! Фантазер ты несчастный!
— Да, верно, названия у него еще нет. Назовем его так: Особый летучий арденнский партизанский отряд имени советско-американского братства по оружию.
— Ничего, но слишком длинно, пожалуй. Надо покороче: отряд имени Айка и Джорджи.
— Айк — это Эйзенхауэр, но кто такой Джорджи?
— Джорджи Жуков. У нас очень уважают маршала Жукова.
— У нас тоже. А этой штукой ты умеешь пользоваться?
— БАРом? А как же! Могу разобрать и собрать его с завязанными глазами. Тридцатый калибр. Вес — шестнадцать фунтов. Автоматически выстреливает более пятисот пуль в минуту. В каждой дивизии у нас четыреста двенадцать таких автоматических винтовок. По одной и более в стрелковом отделении. Эрик, смахнул снег с БАРа.
— Отработать бы затраченные на меня деньги. Солдат мирного времени всегда ест больше, чем он стоит. Так говорил доктор Джонсон.
— Джонсон?
— Да, Сэмюэл Джонсон, был такой английский писатель. Знаменитый писатель. Восемнадцатый век. Босуэлл о нем книгу написал.
— Наш Куприн говорил то же самое об армии мирного времени. Я сам не из кадровиков. Доброволец. С первых дней войны окопы копал. Шестнадцатого октября сорок первого пошел в разведку.
— Куприн? Не слыхал. Шестнадцатого октября? Какая-нибудь особая дата?
— И да, и нет. Вам этого не понять.
«Вам этого не понять». Он все больше поражался той огромной пропасти между ними — понятиями, взглядами, привычными ассоциациями. Общий язык — в данном случае английский — очень хрупкий, ненадежный мостик. «Не знать Куприна! Ха! Но ведь и я не слыхал про Джонсона!»
До войны он изучал эсперанто по учебнику, в предисловии которого некий идеалист написал: «Международный, понятный всем язык навсегда покончит с угрозой войн».
Эрик нагнулся, чтобы поднять БАР, но Виктор остановил его:
— Потом. Тут могут быть мины. Возьмем «языка», и он, как носильщик, доставит наше оружие к шалашу:
— Ты так уверен, что мы возьмем «языка»?
— Под Москвой, Брянском и Смоленском моя группа взяла двенадцать «языков».
Эрик взглянул на разведчика в немом изумлении.
— Этот будет тринадцатым.
Собираясь в тот день на доклад к генерал-фельдмаршалу Вальтеру Моделю, командующему группой армий «Б», СС-обергруппенфюрер Зепп Дитрих неохотно прислушивался к поднимавшемуся в нем с утра чувству глухой тревоги. По последним данным, дела его 6-й танковой армии шли далеко не блестяще. Но неужели он, бесстрашный Зепп, легендарный герой СС, испугался этого тщедушного карлика с моноклем! Если бы он встретил Моделя в первые недели рокового вторжения в Россию, он бы и внимания на него не обратил. Тогда Модель был никому неизвестным командиром 3-й танковой дивизии вермахта, а его, Дитриха, знала вся Германия. Старый боец, фельдфебель кайзеровской армии, личный шофер и телохранитель фюрера, ставший в 1929 году командиром личной его охраны.
«Лейб-штандарт Адольф Гитлер» был первым полком лейб-гвардии фюрера. Полк вырос в боевую бригаду СС. Бригада мало занималась муштрой, зато научилась воевать, хотя воевать ей приходилось с мирным населением.
К началу войны с Советским Союзом он был командиром 1-й танковой бригады СС ЛАГ — «Лейб-штандарт Адольф Гитлер». Кровью и железом Дитрих доказал, что СС может не только с непревзойденным блеском маршировать гусиным шагом на парадах в Берлине и образцово нести службу по охране рейхсканцелярии и главной квартиры фюрера под Растенбургом, но и воевать против большевистскомонгольских орд на фронте.
Дивизия СС ЛАГ все делала, чтобы оставить позади остальные четыре дивизии черного корпуса. Зепп Дитрих сделал из всех своих вояк военных преступников. В СС много говорили о его зверствах. Первый массовый расстрел советских военнопленных в дивизионном, тылу по приказу своего командира палачи провели под Херсоном в августе 1941 года. Они выстраивали пленных красноармейцев на краю противотанковых рвов в степи и скашивали их пулеметным огнем. Расстрелы продолжались три дня подряд. Сколько раз о нем и его дивизии упоминали сводки Оберкоммандо! Уж, по крайней мере, намного чаще, чем о дивизии Моделя! Вот эти ордена он получил за Крым и Ростов…
Дитрих подошел к большому зеркальному шкафу, чтобы взглянуть в зеркало. Ему пришлось наклониться, чтобы рассмотреть в зеркале свое широкое лицо. Он был огромен и свиреп с виду, как вепрь. Как всегда, он с удовольствием оглядел свою тяжелую фигуру. Тучен, как Геринг, но это не жир, как у рейхсмаршала, а мускулы борца-тяжеловеса. Он почти в спортивной форме, и женщины, несмотря на то, что он разменял шестой десяток, от него без ума. Немецким женщинам нравятся настоящие мужчины, зигфриды в скрипучих кожаных сбруях, пропитанные запахом пороха, шнапса и оружейного масла. Как это говорил Ницше? Идя к женщине, не забудь плетку…
Дитрих не знал, что кое-кто из офицеров за его спиной острил: «Наш Зепп — нордический красавец. Изящен, как Геринг, светловолос, как Гитлер, строен, как Геббельс, морально выдержан, как гомик Рем».
Он потрогал погон. Уже в должности командира 1-й танково-гренадерской дивизии СС ЛАГ он получил от Гиммлера высшее после рейхсфюрера звание в черном корпусе СС — чин оберстгруппенфюрера — генерал-полковника войск СС, что ставило его на равную ногу с любым фельдмаршалом, хотя эти заносчивые пруссаки и не желали этого признавать. Вон и плюгавая обезьяна Модель, к примеру, задирает нос и вкручивает монокль в глаз, хотя он не граф и не барон и даже не паршивый «фон». Но он, Дитрих, никому не позволит забывать, что это он брал с «Лейб-штандартом» Харьков вскоре после того, как Модель драпанул из-под Москвы.
Каждый истинный патриот великогерманского рейха знал о диалоге между фюрером и его верным паладином.
ДИТРИХ. Мой фюрер! Моя дивизия… ваша дивизия «Лейб-штандарт СС Адольф Гитлер» понесла в России тяжкие потери. Разрешите привести точные цифры потерь?..
ФЮРЕР. Потери никогда не могут быть слишком тяжелыми! Они семена будущего величия!
Короче, солдаты — навоз истории.