— Понятно, — протянул Борис, — неприятная тенденция.
— Это еще не все, — продолжил отец, — есть еще более неприятная тенденция. Их просто вообще станет больше.
— В смысле, коммунаров? — уточнил Борис, — А с чего бы это? Вроде они как отбирали для себя порядка пяти процентов, мать их, «достойных», так столько и отбирают. Или решили пересмотреть критерии отбора в сторону понижения требований? Так в добрый путь, глядишь, быстрее изнутри загниют.
— Нет, критерии они понижать не собираются. Но надо учитывать тот факт, что в настоящее время входит так сказать во взрослую жизнь первое поколение, выросшее в коммунах с малолетства. В свое время шли серьезные споры по поводу того, какой процент отбраковки в смысле годности для коммунизма будет у детей коммунаров и будет ли он вообще, если правильно этих детей воспитывать. Ученые ничего определенного сказать не могли, больше гадали на кофейной гуще за отсутствием реального объекта для изучения. То есть просто негде было соответствующую статистику набрать. Фактически с потолка приняли допущение, что годных будет где-то с четверть. К этим цифрам они своих людей и готовили морально. Мол, не следует переживать. Мол, если дети отбор и не пройдут, то их же не людоедам отдадут на съедение, а всего лишь в соцсектор, а там тоже люди живут и, в общем-то, неплохо живут.
— А какой процент у них выходит на самом деле? — с немалым интересом спросил Борис.
— Ну, ты же знаешь, какие коммунары упорные, а тут для них прямо таки дело чести. В общем, в части внимания к образованию и воспитанию детей они далеко переплюнули даже еврейских мамочек. Всем колхозом, то есть коммуной на это дело наваливаются. Реальным ограничением в данном случае являются только панические вопли их собственных медиков и психологов о недопустимости подобных умственных и физических нагрузок на детские организмы.
В итоге разговор уже идет о том, что отбраковка видимо, составит менее пятидесяти процентов. И нужно учитывать, что рождаемость в коммунах достаточно высокая, где-то порядка четырех детей на одну женщину или чуть больше.
Борис наскоро прикинул в уме цифры и присвистнул: — Хреново, эдак они как тараканы расплодятся. И начнут расползаться из своих гнезд в разные стороны, отравляя нам жизнь.
— Вот именно, — усмехнулся отец, — и надо еще учесть то, что согласно оценкам наших экспертов, выросшие в коммунах кадры существенно отличаются по психологии от тех, что шли туда ранее по отбору. Те-то до совершеннолетия, когда принимается окончательное решение, росли в обычных семьях и среди обычных людей. А эти, судя по имеющейся информации, в гораздо меньшей степени склонны, так сказать, проявлять снисхождение к различным человеческим слабостям. Со всеми вытекающими последствиями.
Борис с минуту переваривал сообщенную отцом информацию, а окончательно осознав ее, возмутился: — Что? Эти еще хуже будут? Какого черта! Пусть тогда держат своих фанатичных ублюдков на цепи и не выпускают за ограду! Нам только их тут еще не хватало!
— На цепь… это было бы замечательно, — мечтательно протянул отец, — но, к сожалению не получится. Эта публика весьма решительно настроена на активное вмешательство в жизнь страны. И кстати, что уже касается лично тебя, в числе прочего мечтает устроить очередной радикальный прорыв в науке и технике. А заодно создать и научно-техническую базу постиндустриала, мол, без этого настоящий коммунизм не построить.
— Да бог с ним с этим постиндустриалом, — отмахнулся Борис, — до него еще как до луны раком, после того как этот рак на горе свистнет. В ближайшее-то время чего можно ожидать?
— А ты дискуссии на эту тему на коммунарских ресурсах почитай, сразу многое прояснится. Или посети свою альма-матер и поинтересуйся, кого там на первые курсы понапринимали. Но это еще цветочки! Одной научно-технической сферой они ограничиваться явно не собираются. У них же и в других сферах толковые специалисты имеются. Так что, видимо, последуют серьезные подвижки везде, в том числе и во внутренней и внешней политике. Понимаешь, чем это пахнет?
— Да понимаю, понимаю я, — с некоторым раздражением ответил Борис, — осознаю так сказать. А что мне в такой ситуации делать прикажешь?
— Я же тебе уже сказал — вынимать голову из задницы! Все что я тебе тут сегодня наговорил ты и сам прекрасно мог узнать из доступных всем желающим источников. Просто тебя это до сих пор не интересовало. Пора начинать интересоваться!
— Папа, может, хватит читать мне сегодня нотации? У меня и без них настроение паршивое. Лучше скажи без экивоков, можешь, помочь мне с новой работой или нет?
— Помочь-то я тебе, разумеется, помогу, — сообщил отец, и покачал бутылку на столе, видимо оценивая остаток сквозь темное стекло, — и советом помогу и делом.
— Попробовал бы отказаться, — злорадно подумал Борис, — мама тогда тебя на ломтики настругает.
— Но вот примешь ли ты мои советы, и пойдет ли моя помощь тебе впрок?
— В каком это смысле? Объясни по-человечески.
— Просто, судя по твоим репликам, к серьезному разговору на данную тему ты еще не готов. Понятно, день у тебя выдался тяжелый, ты раздражен, расстроен… В общем, давай перенесем обсуждение конкретных вариантов твоего трудоустройства на пару недель. Время пока терпит — два месяца по закону у тебя на раздумье есть. За это время я по своим каналам наведу справки, поговорю с нужными людьми, что-то да отыщется.
Да и сам в это время сиднем не сиди: с сокурсниками посоветуйся, с коллегами по институту, в городской Центр Занятости сходи…
— А зачем туда самому ходить? Что я там забыл? — возмутился Борис, — есть же автоматизированная система поиска. Она мне сегодня сообщила, что в Ленинграде подходящих вакансий нет! Да и вообще, этот, Центр, говорят, коммунарская богадельня.
— А ты все же туда сходи, не побрезгуй, причем, выбери там оператора как раз с коммунарским значком. Думается, узнаешь для себя много нового и полезного.
— Издеваешься, папочка?
— Нет, — усмехнулся отец, — просто советую, без шуток. И вообще… раз уж у тебя теперь образовалось свободное время, займись, наконец, изучением реальной жизни. Поинтересуйся, чем страна живет и дышит. В сети покопайся, газетки почитай, радио послушай, Конституцию перечитай. Глядишь, что-то и дойдет.
— Отец! — Борис вскочил со стула, — перестань разговаривать со мной, как с идиотом! Мне и без того тошно!
— Сядь, успокойся! А как с тобой, сынок, разговаривать, если ты элементарных вещей не знаешь и знать не хочешь? И еще совет, ты сейчас порядком озлоблен… не ищи утешения у своих так называемых «друзей», знаю я твою компанию, там одни чванливые придурки. Ну, пройдетесь в очередной раз по поводу «коммунячьей сволочи», а дальше что? Ну, обсудите в очередной раз «великие» планы по ее ниспровержению, и что? Не вам с вашими слабыми лапками за такое браться! Подобных ниспровергателей — пятачок за пучок. Вам ваши лапки, если что, в момент выдернут, и в задницу засунут! Понял, сынок? Не наделай глупостей!
Борис, молча, кивнул, мысленно пообещав папаше припомнить этот весьма нелицеприятный разговор. Но в данный момент спорить с ним уже не было сил, клонило в сон. День действительно был тяжелый и нервный, да еще приличная доза крепкой настойки до кучи. Утро вечера мудренее.
Зайдя в помещение городского Центра Занятости ближе к вечеру, Борис сначала огляделся. Присутствие было устроено в новомодном стиле «лицом к народу», то есть операторы размещались за низкими стойками, перед стойками наличествовали стулья для посетителей. У каждого оператора, ясное дело, стоял сетевой терминал. Посетителей в зале было немного, а молодежи не было видно вообще. Одни старпёры, видимо по причине старческого маразма, не сумевшие управиться с сетевым поиском вакансий. Учитывая совет отца, Борис выбрал оператора средних лет с коммунарским значком. Выбрал мужчину, к коммунячьим бабам обращаться не хотелось, язычки у них, как всем известно, были слишком острые. Подождав минут десять, пока уберется толстая тетка, Борис присел на освободившееся место.
Оператор вежливо поздоровался и придвинул сканер ближе к посетителю. Борис полез в портмоне за магнитной картой.
— Социальные баллы у вас низковаты, — сообщил оператор после минутной паузы, — всего 21 процент от гражданского голоса, при среднем показателе среди дееспособного мужского населения страны в 79 процентов. Это надо было постараться, чтобы такого добиться.
Борис только пожал плечами и промолчал, ожидая продолжения.
— Выбор школы, разумеется, был за вашими родителями, — продолжил читать мораль коммуняка, — но служить в армии вы отказались уже по собственной воле. А принять участие в голосовании на выборах в наше время, учитывая современную технику — вообще не великий труд, но вы и тут постоянно уклоняетесь.
— Законом это не запрещено, — сухо заметил Борис, — я предпочел сосредоточить свои усилия на совершенствовании профессиональных навыков.
— Действительно, — сообщил оператор после еще одной паузы, — с профессиональными навыками у вас все на уровне. Способности к техническим дисциплинам выявлены еще в школе при отборе, перевод в спецшколу с их углубленным изучением, хороший ВУЗ, перспективная специальность, неплохой опыт работы. Непонятно даже зачем вы вообще к нам пришли, наверняка ведь могли воспользоваться автоматизированной системой поиска. Я вот сейчас наскоро посмотрел, подходящие для вас вакансии имеются: восемь в соцсекторе, четыре в комсекторе для вольнонаемных специалистов. Кроме того, есть заявки из стран ЕС, а конкретно из Индии и Южно-Китайской Республики. Вполне приличный выбор. Хотите поговорить о конкретных предложениях? Возможно, желаете уточнить подробности по социальным пакетам к ним?
Коммуняка замолчал и выжидающе уставился на Бориса.
— Я хочу получить работу по специальности в Ленинграде, — жестко сказал Борис, — и без потерь в должностном уровне.
— Сожалею, но в Ленинграде на данный момент таких вакансий нет.
— А вы все же поищите, — надавил голосом Борис, — думаю, что я имею на это право.
— Думаю, что вы ошибаетесь, — усмехнулся оператор, — выбранная вами профессия подразумевает высокую мобильность. Даже в средние века профессура частенько перемещалась в соответствии с наличием вакансий в тогдашних университетах. А уж инженеры и механики так сплошь и рядом ехали туда, где имелись наниматели. А в наше время вообще иначе нельзя. Работать следует там, где есть подходящая работа. А как иначе вы сможете принести наибольшую пользу для страны?
— Дело в том, — поморщился Борис, — что работу я потерял по вашей милости. Тема, которую я вел, была закрыта из-за конкурирующей разработки одной из ваших техно-коммун. Вакансии в других местах, конечно есть. Но кто мне компенсирует потерю нормального жилья? Ведь на новом месте я в лучшем случае только комнату общежитии получу. Кто мне компенсирует потерю привычного круга общения? Почему я вообще должен уезжать из родного города? Вы виноваты в том, что я лишился работы, вы и исправляйте ситуацию. В Ленинграде хватает профильных организаций, вот и найдите мне там подобающее место по своим каналам. В противном случае я буду считать, что имеет место быть злостное нарушение Общественного Договора. И обращусь за поддержкой к общественности.
— Да неужели? — коммуняка встрепенулся. — И какая именно статья, по вашему мнению, нарушена?
— Нарушен дух Договора. — Борис вовсе не зря целую неделю провел у терминала в институте. Все равно на работе теперь делать было нечего. — Вы же прекрасно знаете, в чем состоит его суть. Мы не мешаем вам строить там у себя коммунизм, а вы не мешаете нам спокойно жить. А какая может быть спокойная жизнь у человека, который из-за вас потерял любимую работу?