— Наль! Наль! На помощь! — в отчаянии взывала Дамаянти.
Этот крик услышал бродивший по лесу охотник. Он бросился на помощь женщине и у спел убить змею стрелой.
Дамаянти взглянула на своего спасителя. Что-то в его улыбке, во всем его облике ее испугало, и она кинулась в чащу. Он же гнался за ней и кричал, чтобы она его не боялась, что он хочет взять ее в жены. Но именно это и пугало Дамаянти. Упав на колени, она обратилась к Индре с жаркой молитвой спасти от преследователя.
С чистого неба внезапно ударила молния. Ею Индра отозвался на мольбу. Охотник был испепелен.
Вскоре Дамаянти вышла на светлую поляну и увидела ряд одинаковых, ничем не отличавшихся друг от друга хижин. Возле них горели костры. Седобородые старцы, сидя на траве, пели гимн. По деревьям мирно прыгали обезьяны. — «Конечно, это становье отшельников», — подумала Дамаянти и без страха подошла к старцам.
— Мир вам! — сказала она. — Как живется в лесной обители? Не обижают ли вас звери и злые люди?
— Слава богам! — отвечали старцы. — У нас все спокойно. Чего желаем тебе и твоему дому, красавица. Но из какого ты дома и как оказалась в лесу?
Коротко рассказала Дамаянти о своих родителях, о себе, о супруге, о преследующих ее несчастьях и закончила вопросом.
— Скажите, не видели ли вы в лесу моего Наля, того, без которого мне лучше и не жить?
— Не видели, страдалица, — отозвался один из старцев. — Но мы в состоянии предвидеть будущее. Знай, что ты будешь счастлива. Безумие, овладевшее властителем Нишадхи, испарится как туман на болоте. И станет Наль снова царем, грозным для врагов, верным для друзей, праведным для богов, твоим супругом, советником и защитником. Разделишь ты с ним богатство и счастье. И все это сбудется, если в гебе не ослабнут терпение и верность.
Старцы вновь затянули гимн. И под их пение уснула на траве Дамаянти, вся мокрая от слез. Когда же она проснулась, не было ни поляны, ни хижин отшельников, ни их самих. Она снова оказалась в чаще, но мелодия гимна звучала в душе и пробуждала надежду.
В это же время по лесу блуждал и Наль. Его не путали дикие звери и разбойники. Казалось, что он бежит от самого себя, от того, что в нем проявилось перед тем, как он и Дамаянти оказались в заброшенной хижине. Как он мог покинуть ее, нежную, любящую, верную? И это сделал тот, кого называли Беспорочным! Ночью Наль проклинал Луну, считая, что именно она выманила его и очаровала своими чарами. Днем он разговаривал с Солнцем «Не за то ли ты меня жжешь так безжалостно, что я бросил Дамаянти? Ответь». Но Солнце молчало, так же, как молчала Луна Казалось, даже звери бежали от него, как от зачумленного. Наклонившись к ручью, чтобы напиться, он увидел свое отображение и отшатнулся. — «О, если бы мне больше не видеть этого лица предателя!» — воскликнул несчастный и бросился бежать.
Тогда-то он увидел в чаще пламя в виде кольца и услышал жалобный голос:
— Явись! Явись, царь Наль! Освободи меня и будешь спасен.
— Я иду! — крикнул Наль. — Но где ты?
— Я в огне, — отозвался голос. — Не испугает ли тебя огонь, благородный Наль?
— Не испугает, — отвечал Наль. — Мне не страшны ни огонь, ни вода, ни дикие звери. С недавнего времени я боюсь только самого себя.
С этими словами он вступил в огненное кольцо и увидел прижатую камнем огромную змею с разинутой пастью.
— Кто ты? — спросил Наль. — И откуда тебе известно мое имя?
— Я Каркатака, царь змей, — ответило чудовище. — Много лет назад я обманул праведника, чтобы избавить мой ползающий народ от справедливого наказания. Праведник проклял меня и обрек на огненную кару, объявив, что она кончится, когда меня освободит царь Наль. Вынь меня из огня и я объясню путь к твоему спасению. Ведь змеи мудры, а я их царь.
С этими словами Каркатака стал уменьшаться и вскоре стал так мал, что смог обвить палец нишадца.
— Теперь беги и считай твои шаги! — крикнул змей.
При каждом шаге Наля пламя слабело, а на десятом и вовсе исчезло, словно его и не бывало. После этого змейка вонзила зубы в кожу Наля, который едва это почувствовал, и сразу же превратилась в огромного чешуйчатого змея. Он пополз к ручью, к тому самому, от которого в ужасе бежал Наль.
Напившись, змей раскрыл спасшему его от огненного плена Налю тайну его злоключений.
— Виной их злой демон Кали Это он помог твоему брату тебя обыграть. Но мало того он поселился в твоем непорочном сердце и пребывает в нем до сих пор. Когда я вонзил в тебя свои зубы, яд достался ему, а не тебе. Он обречен на муки и не может от них избавиться.
— А как мне избавиться от него? — спросил Наль.
— Иди к Ритупарне, царю Аиодхьи, знающему числа. Он тебе откроет тайну игры в кости, и ты отыграешь свое царство. Теперь же подойди к ручью и взгляни в воду.
— Кто этот урод? — изумленно воскликнул Наль.
— Это ты. Мой яд изменил твой облик. Теперь тебе нечего бежать от себя. Ты ведь хотел расстаться с самим собой. Твое желание исполнено. Отныне ты не Наль, а Бахука! Если же тебе надоест им быть, натяни эту мою кожу на свои пальцы и ты снова станешь Налем.
В это же время Дамаянти вышла к судоходной реке, близ которой, повторяя ее извивы, змеилась дорога. Ее потянуло к людям, и она пристала к пестрому сборищу путников, лошадей с повозками, слонов и верблюдов, какое называют караваном.
При виде Дамаянти полунагой, одетой, как покрывалом, длинными шелковистыми волосами, бледной, но все же прекрасной, почти все в ужасе разбежались. И только несколько мужчин посмелее подошли и спросили::
— Кто ты — бессмертная или смертная?
— Я — земная, — ответила Дамаянти. — Я ищу своего мужа, царя Наля. А вы куда идете?
— Мы движемся в великий город Цеди на краю дикого леса. Идем с нами.
И пошла Дамаянти с караваном как и прежде одинокая и печальная. Когда уже до цели было не более перехода, на караван, устроившийся на ночлег напали озверевшие слоны. Под толстыми ногами лесных великанов от ударов их хоботов погибло много людей.
Утром оставшиеся в живых едва не растерзали Дамаянти, подозревая, что она ведьма, виновница обрушившихся бедствий.
В Цеди Дамаянти вошла одна и сразу же была окружена гогочущей толпой детей. Взрослые же в ужасе разбежались. Но царица-мать, увидев нищенку из окон дворца, приказала ее впустить. Выслушав ее рассказ, — имени своего Дамаянти не назвала, — добрая женщина предложила страннице остаться во дворце и обещала не обременять работой.
Поблагодарив за участие, Дамаянти попросила царицу-мать сделать так, чтобы она не могла видеть никого из мужчин, кроме брахманов.
— Я дала клятву не разговаривать с мужчинами, пока не отыщу мужа.
— Хорошо, милая, — ответила женщина. — Ты будешь жить в покоях моих дочерей, куда нет входа посторонним.
И почти в то же время Наль, точнее Бахука, добрался до. Айодхьи, где правил царь Кошалы Ритупарна. Он был большим любителем коней и скачек, собирая отовсюду лучших конюших.
Явившись во дворец, Бахука добился встречи с царем и, принятый им, сказал:
— Я — конюх Бахука. В искусстве править конями нет мне равных. Сто миль могу я в день проскакать. К тому же я умею готовить пищу вкуснее многих. Возьми меня на службу.
— Я согласен, — ответил царь. — Смотри за моими конями и приучай их к скачке. Товарищем же твоим будет мой заслуженный конюх Варшнея, служивший когда-то у Наля.