Представление о Его всемогуществе и всеблагости никак не складывается с вопиющим несовершенством этого мира. Поскольку же отмахнуться от последнего факта можно, только очень плотно зажмурившись или очень сильно напившись, а мазохистские восторги фанатиков, якобы испытывающих светлую радость от ниспосланных Им страданий, трудно считать теоретически релевантным доводом, внятными остаются два возможных ответа на поставленный вопрос.
Первый – лицеприятный: Создатель этого мира не всемогущ. Творение, как политика, есть искусство возможного, и Творец ограничен условиями (например, теми же термодинамическими механизмами), заданными субъектами более высоких рангов в бесконечной иерархии. Тогда у нас вырисовывается пристойный Демиург, который, подобно пианисту, играет в меру своего мастерства (таланта?) и в диапазоне возможностей инструмента. Апофеозом Его творчества стал человек, призванный обеспечить дальнейший «апгрейд» произведённого продукта. Приблизительно так ставили вопрос некоторые из гуманистов Возрождения (см. §1.1.1.1), и так могла бы выглядеть теологическая интерпретация новейших космологических концепций (см. §1.2.2.3 и далее).
Второй ответ – нелицеприятный: Создатель не всеблаг. Не скованный внешними ограничениями, Он мог создать статичный мир абсолютной гармонии и неиссякающего счастья, но предпочёл мир боли, страданий и очень скупо дозированных утешений. Единственный мыслимый мотив, способный подвигнуть всемогущего Субъекта на создание такого мира, – удовольствие от созерцания терзаемой плоти и страждущей души.
Оставим за скобками клинические сюжеты, связанные с таким предположением, тем более что этот шедевр неканонической теологии не монтируется с моделями современной науки: наш первый Демиург с ограниченными технологическими возможностями не только симпатичнее, но и правдоподобнее. Между тем изобретатели классических религиозных учений обычно предпочитали видеть над собой жестокого диктатора, не скованного никакими пределами – такой образ лучше соответствовал детскому представлению о всемогущем Отце, а главное, стимулировал идентификацию с агрессором, облегчающую телесные страдания (см. §§1.1.1.2, 2.2.1.2, 2.1.2.4). Во всяком случае, небесные владыки искони нагружались самыми отталкивающими человеческими чертами, которые и делались предметом благоговейного поклонения.
Действительно, где высшим силам приписываются субъектные (т.е. антропоморфные) качества, там на передний план сразу выступают жестокость, мстительность, властолюбие и ревность. В частности, и древние небожители, и Всевышний авраамических религий трагикомически страшились соперничества со стороны человека. «И сказал Господь Бог: вот, Адам стал как один из Нас, зная добро и зло; и теперь как бы не простёр он руки своей, и не взял также от дерева жизни, и не вкусил, и не стал жить вечно <…> И изгнал Адама, и поставил на востоке у сада Едемского херувима и пламенный меч обращающийся, чтобы охранять путь к дереву жизни» (Быт. 3: 22, 24).
Но неугомонные сыны Адамовы снова и снова впадали в грех гордыни – то вовсе пренебрегали Духом Господним, то сооружали высокую башню, чтобы сравниться с Отцем Небесным. А суровый Отец грозил: «Истреблю с лица земли человеков, которых Я сотворил, от человека до скотов, и гадов и птиц небесных истреблю; ибо Я раскаялся, что создал их» (Быт. 6: 7). И оборонял неприступную обитель вечности от растущих детей Своих – то Великим Потопом, то Великим Столпотворением…
В повести советских писателей-фантастов А.Н. и Б.Н. Стругацких «За миллиард лет до конца света», как и полагается, боги отсутствуют. Зато Вселенная – единая система, стремящаяся к сохранению устойчивости, – упорно противодействует прорывам человеческого разума в неведомое, которые чреваты последующим вторжением в её устоявшиеся связи. Противодействие материализуется на Земле убийцами и искусителями или хитроумными стечениями обстоятельств, отвлекающими учёных от наиболее перспективных направлений исследования во всех областях…
Выходит, что развитие на Земле происходило через преодоление сопротивления то ли персонифицированной Небесной воли, то ли слепой воли безличной Системы. И всё-таки изощрённый разум «человеков» подбирается к той фазе роста, за которой могут открыться просторы вселенского господства и божественной мудрости. Заложен ли Богом или Вселенной внутрь разума механизм самоликвидации (вроде тех, что инженеры монтируют в особо опасные снаряды), исключающий его дальнейшее вторжение в космические процессы? Если да, то способна ли духовная культура размонтировать этот механизм подобно тому, как самые отчаянные из биологов надеются нейтрализовать генетические программы старения и смерти? Новые и новые формулировки «ключевых» вопросов, вокруг которых развёрнута прогностическая часть нашего исследования, упираются в вечную драму эволюционных бифуркаций – выбор «меньшего из зол». По всем признакам, собственно человеческая история близка к завершению, которое может означать конец универсальной эволюции, а если ещё сохраняется окно в будущее («странные аттракторы»), то проникнуть в него можно только с «жертвой человеческого качества». Старинная сказка о богатыре на распутье…
Автор, как всякий нормальный человек, хотел бы видеть за собой нескончаемую череду детей, внуков и правнуков, похожих на него самого, только поумнее, подобрее и посчастливее. Но, к сожалению, консервация – самый удобный, но и, похоже, наименее реалистичный сценарий. «Логосу внимая», я различаю на горизонте гораздо более контрастные штрихи. С некоторой долей гротеска можно сказать, что сегодня наши земные жёны рождают потенциальных богов, которые в перспективе, теряя многие качества знакомого нам мира, обретут черты традиционно небесной – надчеловеческой – сущности, в том числе какие-то формы бессмертия и космического господства. Или поколение людей, которым суждено стать свидетелями и действующими лицами необратимой катастрофы такого масштаба, какого прежним поколениям пережить не доводилось…
В 1928 году профессор М.Н. Покровский заметил, что («буржуазно-дворянская») историография является «политикой, опрокинутой в прошлое». По доброй коммунистической традиции, эта ёмкая формула была подвергнута суровой критике и… взята на вооружение правящей партией. Хотя, как отмечено во Вступительных заметках, советская практика подвёрстывания истории под текущую политику и мобилизации её для решения идеологических задач лишь немного утрировала традицию, характерную и для других стран.
В феврале 2012 года в Москве состоялся представительный международный форум «Глобальное будущее – 2045». В его решениях подчёркнуто: сохранение цивилизации в XXI веке во многом зависит от того, станет ли политика историей, обращённой в будущее. Я полностью разделяю такое убеждение, и потому эта книга о будущем в большей своей части посвящена исследованию мегаисторических тенденций, механизмов и закономерностей.
Но едва ли для кого-то станет откровением то, что образы будущего, как и образы прошлого, полнее всего характеризуют не столько будущее или прошлое, сколько самого носителя образов, его собственное время, социальную позицию и политические настроения. Наверное, потому, что для взрослого человека оптимальна та эпоха, в которой он вырос и сложился как личность, и в прочих эпохах он видит настоящее подретушированным или исковерканным – в зависимости от идейной установки. И очень трудно переломить в себе этот заманчивый хроноцентризм – склонность ощущать текущий момент как пик или конец истории, а соответственно, как высшую точку арбитража, будь то с позиции прошлого или будущего.
Те из моих коллег, которые считают Первую часть этой книги «оптимистической», наверное, иначе чем я понимают это слово. Там всего лишь констатирован факт моего (и моих любезных критиков) существования и прослежена цепь удивительно «удачных» поворотов космической, биологической и социальной истории, приведших к воплощению в жизнь этого крайне маловероятного факта. Что же касается Второй – прогностической – части, здесь шкала «оптимизм – пессимизм» и вовсе неуместна. Я добросовестно стремился, следуя завету Гераклита, внимать не себе, но Логосу. Использованная для этой цели синергетическая методология исключает, как мы уже знаем, «радужные» картины, поскольку прогресс – опция не бесплатная, и каждый эволюционный успех соотносится с превосходящей его ценой. Будучи в душе консерватором, я готов мириться с бессчётными пороками моего мира ради того, чтобы всё оставалось как есть спустя сто, тысячу и миллион лет. Но, если в прежних исторических эпохах медленное течение времени позволяло некоторым обществам надолго закоснеть в настоящем, то в век полифуркаций такая роскошь человечеству недоступна. Приходится раз за разом оперативно выбирать «меньшее из зол».
В книге систематизированы свидетельства того, что эволюция космоса, жизни, культуры и сознания составляет преемственный ряд изменений, связанный едиными векторами, и что глобальные перспективы, по большому счёту, сводятся к трём вариантам: обвал, временная консервация или продолжение развития по универсальному вектору «удаления от естества». Приняв, что история рода Homo подходит к концу, книга оставляет открытыми самые существенные вопросы. Завершится с историей биологического рода эволюция разума, Земли и Вселенной или она (эволюция) способна перерасти в новую, управляемую стадию? Если же последнее в идеале возможно, то сможет разум, генерированный Земной цивилизацией, участвовать в «ноосферизации Космоса» или её история составит необходимый Метагалактике опыт тупиковых стратегий?
Автор позволил себе только одно заведомо пристрастное или, если угодно, «вкусовое» суждение. А именно, стратегическая задача человечества состоит в том, чтобы сохранить историю, и даже неизбежная жертва собственно человеческим качеством – меньшее зло по сравнению со «взрывом» или со «всхлипом» (по Томасу Элиоту), каковыми может кончиться этот мир. И мой «исторический оптимизм» составляет надежда на то, что цивилизация моей планеты сделает выбор, который мне представляется предпочтительным.
Нам не удалось найти исчерпывающих доказательств того, что «странные аттракторы» на данной фазе универсальной эволюции в принципе существуют (или существовали) и даже – что бифуркационная фаза впереди и цивилизация ещё не начала безвозвратное сползание к пропасти «простого аттрактора». Однако приведены косвенные аргументы, позволяющие полагать, что оба эти предположения справедливы. И, по-моему, те далеко не идиллические картины, которые вырисовываются из проекции мегаисторических векторов, всё же способны вдохновить на действия, обращённые в будущее. Потому что только эволюционная перспектива делает потенциально беспредельной жизнь человека, свободного от мистических упований, идеологических предрассудков и рабской тоски по Хозяину на земле или на небе...
Введение. XXI век: градиент нелинейности
Мы будем использовать этот термин чаще, чем близкий по значению, но ценностно более нагруженный термин ноосфера (сфера разума).
Гл. 1.1.1. Векторы социально-исторической эволюции
Поэтому Бируни, завершив расчёты и приведя полученное в итоге число, не удержался от раздражённого комментария в адрес индийских авторов: «Если бы эти писаки занялись арифметическим действием… то они бы отказались от чрезмерного увлечения большими числами. Аллаха им достаточно!» [Бируни 1963, с.320].
2 Специфика хроновосприятия отражена в содержании мифов [Лосев 1984; Сёмушкин 1985] и в глагольной системе древних языков. Например, «шумеры и вавилоняне... “глядя вперед”, видели прошлое, а будущее как бы лежало у них за спиной» [Вассоевич 1998, с.434].
3 Функция потомка-Демиурга напрашивалась логикой префигуративного мышления, но временнàя инверсия явно противоречила классическому естествознанию, а потому до поры выражалась лишь невнятными образами «детерминации будущим». Между тем к концу ХХ века созвучные идеи появились и в физике: во Вступительных заметках упоминалось о квантово-космологическом «принципе соучастия», в последующем будет рассказано о некоторых версиях антропного космологического принципа и т.д. В последние годы к такому интеллектуальному развлечению подключились и философы. Н. Бостром, например, допускает, что, если у наших потомков не пропадёт желание создавать множество исторических миров, то, возможно, мы теперь живём в компьютерной симуляции [Bostrom 2003].
5 Мы отвлекаемся здесь от концепций «сигнальной наследственности» и «культуры» зоологических популяций (см., напр., [Резникова, Пантелеева 2012]), поставив акцент на качественных особенностях человеческих взаимодействий.
6 Л.С. Выготский [1960], подходя к формулировке этого закона, ссылался на Х. Вернера, который проводил явную параллель между онтогенезом и историей культуры.
7 В проведении расчётов нам помогали военный историк В.А. Литвиненко, психолог-клиницист С.Н. Ениколопов [Назаретян и др. 2005], а также антрополог А.В. Коротаев и археолог А.М. Буровский.
8 Н.В. Митюков обратил внимание на то, что при сравнительной оценке военных жертв необходимо учитывать ещё ряд обстоятельств. Во-первых, на протяжении всей истории ответом на возраставшую мощность оружия служило снижение плотности войск. Во-вторых, очень высокий процент человеческих потерь на войне всегда провоцировали болезни. Как писал русский фронтовой врач в 1915 году, «число убитых микробами значительно превышает число убитых оружием» (цит. по [Митюков 2009, с.136]). Только во Второй мировой войне, с появлением антибиотиков, этот процент был заметно снижен. В действительности, конечно причинно-следственные связи здесь не так прямолинейны: не столько пенициллин стал причиной снизившейся смертности, сколько возросшая ценность человеческой жизни послужила причиной востребованности новых лекарств.
9 Уравнение (IV) представляет собой не более чем наглядную схему. Чтобы оно превратилось в математическую формулу, позволяющую количественно оценивать устойчивость и предсказывать вероятность антропогенных катастроф, необходимо раскрыть структуры каждого из компонентов, методики и единицы для измерения и сопоставления величин. Так, величина R складывается, по меньшей мере, из трёх компонентов: организационной сложности (внутреннего разнообразия) общества, информационной сложности культуры и когнитивной сложности её среднего носителя. В принципе возможно количественное представление каждого из выделенных показателей: методы расчета первых двух разрабатывают американские антропологи [Chick 1997], третий изучается средствами экспериментальной психосемантики [Петренко 2005]. В данном случае важно отметить, что последняя составляющая наиболее динамична, и, как будет далее показано, именно ситуативное снижение когнитивной сложности под влиянием эмоций способно служить решающим фактором кризисогенного поведения.
При обсуждении статьи на эту тему в американском журнале [Nazaretyan 2005b] один из рецензентов заметил противоречие изложенной концепции фрейдизму. Пришлось возразить, что, как бы высоко мы ни оценивали роль З. Фрейда в психологии и психотерапии, реальные результаты эволюционно-антропологических и культурологических исследований, построенных на фрейдистских гипотезах, несоизмеримы с затраченными усилиями. Автор другого американского журнала [Cavemen… 2005], продолжив обсуждение опубликованной статьи, заключил из неё, что «неверно понятая смерть может обеспечить лучшую жизнь» (р.14).
2 А. Фальк-Ренне [1985] рассказывает о молодом папуасе, со слезами на глазах умолявшем отдать ему тело скончавшейся в больнице жены, ибо, если он не съест её мозг, их души никогда не воссоединятся. Европейские врачи были вынуждены уступить силе любви.
3 Средний палеолит археологически зафиксирован на сравнительно небольшой территории Земли, включающей Северную Африку, Ближний Восток и Европу. В Восточной Азии нижний палеолит (причём даже более примитивный, чем ашель) около 25 тыс. лет назад сменился сразу «готовым» верхним палеолитом. А в Австралии нижний палеолит завершился, похоже, только на рубеже плейстоцена и голоцена (около 12 тыс. лет назад) [Вишняцкий 2008; Буровский 2012; Казанков 2012].
4 Архантропы получали из 1 кг. кремня 10-45 см. рабочего края орудия, неандертальцы – 220 см., а кроманьонские мастера, производившие ножи в верхнем палеолите, – 25 м. [Дерягина 2003].
5 Предполагается, что в результате значительно возросла смертность при родах [История… 1983]. Это должно было повысить роль жизнеспособных особей женского пола в выборе и контроле направлений эволюции [Геодакян 1983; Марков 2011].
6 В §1.1.1.4 упоминалось об «эпохальной брахицефализации». Т.В. Черниговская [2006], ссылаясь на статью группы американских генетиков [Evans et al. 2005], утверждает, что на протяжении нескольких тысяч лет «объём мозга у Homo sapiens… нарастает под давлением положительного отбора» (с.84). Диаметрально противоположные сведения приводит С.В. Дробышевский [2007].
7 Кое-где археологически фиксируется переходный период от палеолита – мезолит, – однако здесь рубеж весьма условен: некоторые усовершенствования в обработке камня и рога, робкие опыты доместикации животных и растений. Зато на другом рубеже мезолита изменения приобретают драматический характер. Взрывообразно умножается разнообразие видов деятельности и орудий производства: появляются серпы, камни для помола зерна, гончарные изделия и т.д. [Sykes 2001].
8 На Среднем Востоке религиозные учения отличались сравнительно бóльшим миролюбием (см. раздел 2.2). Но со временем и там великие гуманистические идеологии были вытеснены эклектической и далеко не столь великодушной религией индуизма [Каневский 1998; Алаев 2007].
9 Сказанное не исключает долгосрочных культурно-психологических особенностей того или иного региона. Одно из значимых отличий китайской культуры от культуры Барбарикума (Северной Африки, Ближнего Востока и Европы) и, соответственно, средневекового китайского менталитета состоит, возможно, в том, что конфуцианская традиция выработала глубокое презрение к инородцам взамен ненависти. Представители других этносов и культур выглядели в глазах китайцев не потенциальными конкурентами за экологическую нишу, а бесконечно низшими существами. Их можно игнорировать или «дрессировать» как зверюшек (и это даёт забавный эффект), но нельзя обижаться, мстить им или испытывать вражду – к инородцам следует относиться как к диким и непредсказуемым хищникам [Шемякина 1994].
10 В отличие от России, где ведьму представляли в виде старухи, Бабы Яги, в Западной Европе (начиная уже с Западной Украины) это красивая девушка вроде русалки или гоголевской Панночки. В 1486 году был впервые издан знаменитый «Молот ведьм», чудовищное пособие по методическому истреблению красавиц, смущающих души и тем самым навлекающих на людей гнев Божий – эпидемии и засухи.
11 Удельная продуктивность – «приведённые энергозатраты на единицу общественного продукта» [Голубев, Шаповалова 1995, с.69] или, что то же самое, объём полезного продукта на единицу разрушения среды. Вопреки пасторальным идиллиям – излюбленной теме ретроградно настроенных экологов, – и сегодня «сельскохозяйственная деятельность… является главным фактором превращения нашей планеты в пустыню» [Аллен, Нельсон 1991, с.50].
12 Первоначально словосочетание «экология человека» воспринималось как художественная метафора, раздражавшая старых биологов, которые традиционно применяли это понятие к популяциям диких животных и растений (изучали экологию волка, берёзы и т.д.). Но очень скоро оно получило такое широкое распространение, что в непрофессиональной литературе под словом «экология» уже понимали почти исключительно отношение человека с природной (или техногенной) средой.
13 В 1969 году «футбольная война» между Гондурасом и Сальвадором длилась шесть дней. В 1971 году прошла объявленная двухнедельная война между Индией и Пакистаном. В 1979 Танзания объявила войну Уганде, и через три месяца с небольшим диктатор Иди Амин был свергнут. Сам Амин ранее объявил войну США, а поскольку реакции со стороны американцев не последовало, на следующий день объявил себя победителем.
Термин «культура» понимается здесь в значении близком к исконному, каковое он сохраняет в антропологии и археологии. По-латыни culto означало «переворачивать», затем «обрабатывать», «возделывать». В III веке до н.э. сенатор и трибун Марк Порций Катон ввёл в обиход словосочетание cultura agri – возделывание земли. Спустя два столетия Марк Тулий Цицерон в «Тускуланских беседах» использовал красивую метафору – cultura animi, т.е. возделывание, воспитание души, отождествляя её с философией [Чумаков 2006].
2 В книге по истории фашизма [Hoehne 1969, pp.434-438] приведён неожиданный факт: нацистские власти осудили и расстреляли около двухсот эсэсовских офицеров за… «жестокое обращение с евреями». Самый именитый из расстрелянных – комендант Бухенвальда Карл Кох – был наказан за убийство двух заключённых. Массовые расстрелы и уничтожение людей в газовых камерах считались действиями «законными», но самоуправство даже со стороны высокопоставленных убийц жестоко пресекалось – оно снижало предсказуемость и управляемость репрессивного режима…
Гл. 1.2.1. Мегаэволюция: планетарный и космический контексты истории человечества
В нынешней российской традиции она условно подразделяется на историю первобытного общества (палеолит и неолит), древнейшую историю (от образования первых городов-государств до распространения железных орудий), историю древнего мира (до падения Западно-Римской империи), историю Средневековья (до эпохи Возрождения, в другом варианте – до буржуазных революций), Новую (до ХХ века) и Новейшую историю.