- Ребенок.
Борис собрался было еще расспросить про следователя, но тут Ряба объявил, что ему, Борису, если он не хочет опоздать на поезд, -пора отправляться на вокзал. Рябе предстояли еще дела в городе. «Какие?» - спросил Борис. «Тайна», - ответил Ряба.
Поезд был переполнен. Люди, груженные мешками, после неудачных попыток сесть в вагон бежали вдоль поезда на подогнутых ногах. Состав вот-вот должен был отойти. Какая-то старушка топталась на перроне и, конечно, осталась бы, если бы не Борис, который молча подхватил ее и внес в первый вагон, где было несколько посвободней.
Вагон .был маленький, с разбитыми стеклами, пропахший острым запахом влажной грязи. В проходе сидели на вещах, с полок свешивались ноги. Борис вместе с бабушкой протиснулся к окну.
- А ну, - обратился он к какому-то парню, белобровому и губошлепому, - уступи место.
- Что ты, что ты, господь с тобой, - зашептала бабушка.
- С каких это радостей, - ответил парень и отвернулся к окну.
По составу прошел стук и скрежет, наконец толчком сдвинулся с места их вагон.
- Поехали, - объявил кто-то.
- Ты что, оглох? - тихо спросил Борис, чувствуя, что звереет.
Парень смотрел в окно, но по напряженному и невидящему взору его было ясно, что он весь поглощен столкновением.
- Не встанешь, - подыму.
- Да что ты, мне недалеко, - шептала старушка, дергая его за рукав.
Но Борис ее не слушал. В такой тесноте нелегко было поднять парня и толкнуть на его место старушку, - Борис сам чуть не упал на нее. Все ждали скандала и драки, но парень драться не полез, а сказал желчно:
- Небось был бы здесь комиссар, ты бы его за ворот не хватал.
- Еще бы. Комиссар сам бы уступил, - ответил
Борис и прибавил примирительно: - Не видишь, человек пожилой, устал.
- Я, может, больше ее устал.
Усевшись, бабушка тотчас же стала домовито усаживаться; подтянула, подняв подбородок, концы белого платка и обратилась к Борису:
- Давай, батюшка, свой чемоданчик-то, - она похлопала себя по коленкам, - давай, чего зря держать.
- Да что вы, бабушка, не надо, у вас и так узелок.
- Положь, положь, - сказала она, покойно закрывая глаза, - положь, узелок сверху пойдет.
Борису пришлось отдать свой чемоданчик. Бабушка положила его себе на колени, сверху поставила узелок и совершенно исчезла за этим сооружением.
- Ты куда, стара беда, собралась? - спросил с полки какой-то мужик.
- К своим, - охотно ответила бабка, поднимая к нему лицо, - к невестке со внуком. Невестка у меня заболела, некому даже и обед сварить.
- Смелая ты, бабка, что в такое время одна на поездах ездишь.
- Что ж поделаешь. Надоть ехать, я и еду. Вот гостинца везу.
- Отчаянная ты, бабка, - продолжал мужик.- А сама-то ты откуда?
«Вот привязался к бабушке», - -подумал Борис, однако она была, видно, довольна разговором.
- Сейчас-то я из города. А так-то мы из Рязанской губернии, деревня Ежи. Наша деревня в лесу, мы ежи и есть, в самый лес забрались.
Она засмеялась тихонько, от этого вся засветившись, как зажегшийся во мху огонек, и снова спряталась за чемодан.
Поезд шел с многочисленными остановками, законными и незаконными. Правда, по сравнению с зимними поездками это была благодать: зимою то и дело приходилось выходить, чтобы отыскать дрова для топки или скалывать лед с обледеневшего за время стоянки паровоза.
- А у тебя, бабка, ноги-то ходят?
- У меня правая нога очень хорошо ходит.
- Этого мало, бабушка, если левая не ходит.
- Нет, левая не ходит.
Кругом все засмеялись, засветилась и бабушка. Она явно становилась душой общества. Только губошлепый парень, тая обиду, отвернулся к окну. Вагончик качало, стучали колеса.
- Интересно, в вашей деревне все ежи такие веселые?
- Все, сынок, все.
Она собралась выходить перед самым поселком.
- Постойте, бабушка, я вас сажал, я и высажу,- сказал Борис. - Далеко ли вам до дому?
- Да версты четыре.
Как только Борис поставил бабушку на землю, она тотчас же бойко пошла - делала шаг правой, а потом к ней ‘приставляла левую.
- Как же вы этак четыре версты пройдете?