Джо. И то верно, и это верно.
МакКарти. Да, не женился. А ты разве женился? (Джо.) Вы за меня, Джо, или против?
Джо. Я за всех. За каждого в отдельности и за всех вместе.
Крапп. И я не женился. Как раз об этом-то я и толкую.
МакКарти. Ты хочешь сказать, что и сейчас ни мне, ни тебе нет никакого проку в предмете нашего спора?
Крапп. Я даже не знаю толком, в чем он, этот предмет.
МакКарти. Говорю тебе, ты мало читаешь.
Крапп. Но ты ведь, Мак, тоже не знаешь, из-за чего споришь со мной.
МакКарти. Это так просто. Так фантастично и так просто.
Крапп. Ну тогда скажи, что ты сейчас отстаиваешь?
МакКарти. Права униженных. Верно?
Джо. Что-то вроде этого.
Крапп. Кого-кого?
МакКарти. Униженных. В мире полным-полно мерзавцев, которые считают особым удовольствием обращаться с ближним своим, как с собакой. А люди были созданы равными. Помнишь?
Крапп. Но ты ведь не униженный, Мак.
МакКарти. Я докер. И у меня есть идеалы. У самого меня слишком сильно развиты мускулы, чтобы заниматься исключительно умственным трудом, и я выбрал себе в жены маленькую, хрупкую женщину, образованную и с тонкими чувствами, для того чтобы дети мои выросли нежными и умными, а не какими-нибудь там прихлебателями. Если в придачу к силе человеку даны хоть какие-то чувства, перед ним один только выбор: быть либо прохвостом, либо рабочим. Быть прохвостом мне не по душе, поэтому я рабочий. А сын у меня скоро заканчивает школу и уже подумывает о том, чтобы стать писателем.
Крапп. Я тоже хотел когда-то стать писателем.
Джо. Изумительно. (Откладывает газету. Смотрит на Краппа и Маккарти.)
МакКарти. Кто только не хотел стать писателем. Любой маньяк, посылавший людей на убой во время войны, начинал с того, что кропал стишки где-нибудь на чердаке или в подвале. Мерзкое занятие. Вот они и пытались потом отыграться на том, что становились выдающимися прохвостами. Оно и теперь все так же.
Крапп. Это правда, Джо?
Джо. Взгляните на сегодняшнюю газету.
МакКарти. Думаешь, сейчас, вот здесь, на Телеграф-хилл, не живет какой-нибудь недоросль, который пытается стать Шекспиром? А лет через десяток он будет сенатором.
Крапп. Неужто нельзя с этим что-нибудь сделать, Мак?
МакКарти (лукаво, со смешком в голосе). Вот что нужно сделать: издавать побольше журналов. Сотни журналов. Тысячи. Печатать все, что они пишут. Тогда они уверуют в свое бессмертие и им незачем будет становиться прохвостами.
Крапп. Мак, тебе самому надо было стать писателем.
МакКарти. Ненавижу это племя. От них-то и все беды. Верно?
Джо (быстро). Все верно. Верно и неверно.
Крапп. Зачем же ты тогда читаешь? —
МакКарти (со смехом). Для отдыха. Для успокоения. (Пауза.) Нет людей паскуднее, чем писатели. Человеческая речь сама по себе прекрасна. А вот люди, которые пользуются ею, чтобы вводить в заблуждение ближних, — гнусны.
Араб подошел поближе и внимательно слушает.
(Арабу.) А вы, брат, как думаете?
Араб (он напряженно думает). Нет устоев. Все идет прахом. Что. Нечто. Ничто. Пойду пройдусь и взгляну на небо. (Уходит.)
Крапп. Что? Нечто? Ничто? (Джо.) О чем это он?
Джо (медленно, думая, припоминая). Что? Нечто? Ничто? Это означает — по эту сторону и по ту сторону. Внутри и вне. Нечто — рождение. Ничто — смерть. Непостижимое, неминуемое, чудесное семя: семя роста и распада всего, что только ни есть на свете. Начало и конец. Этот человек по-своему пророк. Он один из тех, кто способен при помощи пива достигать состояния глубочайшего разумения, когда «нечто» и «ничто» — доступное и недоступное разуму — превращаются в одно и то же.
МакКарти. Верно.
Крапп. Если ты способен все это понять, почему ты остаешься грузчиком?
МакКарти. Все мои предки с незапамятных времен имели дело только с теми женщинами, которые были мощны телом и сильны в споре. (Пьет пиво.)
Крапп. Я могу часами слушать вас обоих, но будь я проклят, если хоть что-нибудь понимаю из того, о чем вы говорите.
МакКарти. Из этого проистекает, что все Маккарти слишком велики и слишком сильны для того, чтобы быть героями. Только слабые и неуверенные совершают героические деяния. Ничего другого им не остается. Чем больше героев, тем сквернее становится история рода человеческого. Верно?
Джо. Пойдите прогуляться, и убедитесь.
Крапп. Ты, конечно, умеешь филос… философст… а, черт… умеешь разговаривать.
МакКарти. Разговаривать подобным образом я могу только с теми, кто носит полицейскую форму и не может понять ни слова из того, о чем я говорю. Ты, мой друг, как раз и принадлежишь к таким людям.
Звонит телефон. Гарри внезапно встает из-за своего столика я начинает новый танец.
Крапп (заметив его, чрезвычайно властно). Эй, ты! Что ты там делаешь?