– Уверен, никому никогда не придет в голову обвинить вас в бедности метафор.
– Сэм, давайте посмотрим в глаза правде. Сколько раз вы покидали Землю?
– Когда-то я побывал на Марсе. И еще я провел две недели в пансионате "Аристотель" на Луне.
Фрейберг ошарашено откинулся на спинку стула:
– И мы полагаем, что являемся парой умудренных планетологов!
Из горла Кэтлина послышалось ворчливое бурчанье.
– Да, я не путешествовал по всем созвездиям Зодиака! – возразил он. – Пару минут назад вы чихнули, а я пожелал вам доброго здоровья, но при этом, заметьте, не имел медицинской степени.
– В жизни человека всегда настает момент, – протянул Фрейберг, – когда приходит время подвести итоги, обрести новое видение.
– Расслабьтесь, Говард, расслабьтесь!
– В нашем случае это означает извлечь на свет божий все сложившиеся у нас убеждения, внимательно осмотреть и произвести их проверку путем осуществления непосредственного контакта с реальностью!
– Вы серьезно?
– И еще кое-что, – продолжал Фрейберг. – Я хочу провести некоторую ревизию. Шифкин утверждает, что на счета, на которых учитываются наши расходы, страшно смотреть. Но он ничего не может с этим сделать. Действительно, когда, скажем, Киелер заявляет, что уплатил десять мунит за буханку хлеба на Неккаре-Четыре, к кому мы можем апеллировать?
– К черту! Пусть ест свой хлеб сколько ему угодно. В любом случае это дешевле, чем колесить по звездному кластеру, занимаясь выборочными освидетельствованиями в супермаркетах!
Фрейберг, по своему обыкновению, пропустил последнее высказывание мимо ушей. Он прикоснулся к одной из кнопок; в воздухе появилась трехфутовая сфера, полная искрящихся точек. В центре находилась Земля, излучающая во все направления тонкие красные лучи, символизирующие актуальные маршруты полетов космических кораблей.
– Поглядим, какую окружность мы можем по всему этому описать, – оживился Фрейберг. – Говер у нас тут, на Канопусе, Киелер вон там, у Голубой Луны, Вилбур Мэрфи – на Циргамеске...
– Не забудьте, – проворчал Кэтлин, – что у нас шоу, которое необходимо волочить за собой.
– Имеющегося материала хватит на добрый год! – фыркнул Фрейберг. – Свяжитесь-ка с Космическими Линиями. Начнем с Циргамеска, поглядим, что у Вилбура Мэрфи на уме!
Вилбур Мэрфи был представлен султану Сингалюта принцем Али-Томюсом. Султан, небольшой, кроткого вида человек возрастом около семидесяти лет сидел со скрещенными ногами на огромной пневматической подушке, украшенной вязью розового и зеленого цветов.
– Мистер Мэрфи, расслабьтесь, прошу вас. Наши требования к соблюдению этикета сокращены до вполне разумного уровня. – Голос султана, напоминающего собою скорее утомленного корпоративного администратора, был сухим и четким. – Как я понимаю, вы представляете Центральную сеть домашних экранов Земли?
– Я – штатный фотограф шоу "Познай свою Вселенную!".
– Наш экспорт на Землю довольно значителен, – задумчиво протянул султан, – но не настолько, насколько бы хотелось. Мы весьма польщены проявленным к нам интересом, и, разумеется, намерены оказать вам всестороннюю помощь. Завтра Хранитель архивов представит вам ряд детальных графиков с анализом состояния нашей экономики. Кроме того, Али-Томюс лично проведет для вас экскурсию по инкубаторно-рыбоводческим станциям. Мы хотим составить у вас полное впечатление о наших успехах.
– Не сомневаюсь, что это вам удастся, – поспешил ответить Мэрфи. – Однако я хотел бы начать с несколько других материй.
– Неужели? Куда же простирается область желаемого вами?
Али-Томюс позволил себе деликатно присоединиться к беседе:
– Мистер Мэрфи обнаружил довольно пылкий интерес к сиамбаку, выставленному на площади.
– О! Но вы, полагаю, пояснили, что подобные ему ренегаты не могут представлять интереса для серьезного исследователя нашей планеты?
Мэрфи попытался было объяснить, что среди полумиллиарда участников, сгрудившихся вокруг двухсот миллионов экранов, настроенных на "Познай свою Вселенную!", пренебрежимо мало тех, к кому могут быть применимы понятия "серьезный" и "исследователь", но был решительно прерван султаном.
– Я поделюсь с вами действительно интересными сведениями. Мы, сингалюты, осуществляем подготовку к освоению четырех новых долин суммарной площадью в шестьсот тысяч акров. Я предоставлю в ваше распоряжение их подробные физиографические модели. Вы сможете воспользоваться ими любым угодным вам способом!
– Я буду несказанно рад открывающимся мне в связи с этим возможностям, – объявил Мэрфи, – однако завтра я предпочел бы прогуляться по долине, повстречаться с вашими людьми, понаблюдать за традициями, отправлениями религиозных обрядов, осуществлением ухаживаний, похоронами...
Энтузиазма у султана заметно поубавилось.
– Во всех перечисленных вами аспектах мы скучны, как стоячая вода. Праздники отмечаются тихо и в домашней обстановке, публичного религиозного рвения особенно не наблюдается, ухаживания же осуществляются путем заключения брачных контрактов между семьями. Боюсь, волнующего материала на Сингалюте найдется немного.
– И у вас нет храмовых танцев? – с надеждой вопросил Мэрфи. – Нет ходоков по раскаленным углям, заклинателей змей и колдунов Вуду?
Губы султана тронула отеческая улыбка.
– Мы прилетели сюда, на Циргэймс-Три, сбежав от древних суеверий. Наша жизнь полна спокойствия и законопослушания. Даже амоки практически перестали встречаться.
– Но как же сиамбаки?
– Их вполне можно не принимать во внимание.
– Что ж, – произнес Мэрфи, – меня также интересуют руины древних городов.
– Не советовал бы тратить на них свое время, – объявил султан. – Вы окажетесь среди обломков и выветренных валунов. Ни фресок, ни других произведений искусства. А мертвый камень мало о чем в состоянии рассказать. Однако завтра мне будет представлен отчет о состоянии дел на плантациях соево-бобовых гибридов! Думаю, вы не пожелаете пропустить возможность присутствовать.
Апартаменты, отведенные Мэрфи, оказались вполне соответствовавшими его ожиданиям, если не превосходящими их. В его распоряжении были предоставлены четыре комнаты и личный сад, огороженный бамбуковым насаждением. Стены ванной оказались покрытыми мягкой актинолитовой плиткой, украшенной мозаикой из киновари, нефрита, галенита, пирита и голубого малахита, изображающей фантастического вида птиц. Спальня представляла собою шатер высотой в тридцать футов. Две ее стены были темно-зеленого цвета, третья, казалось, выцвела, приобретя золотистый оттенок, а четвертая была завернута и выходила в личный сад.
Постель Мэрфи являла собою розово-желтое произведение искусства площадью в десять квадратных футов, обладающее мягкостью паутины и пахнущее розами и сандаловым деревом. Черные резные лакированные блюда ломились от фруктов; две дюжины вин, ликеров, сиропов и эссенций были готовы пролиться от малейшего прикосновения к одному из множества эбеновых краников.
В дизайне сада угадывался акцент на находящийся в его центре бассейн с прохладной водой, приятным образом дополнявший парниковый климат Сингалюта. Единственным упущением было отсутствие прелестных юных прислужниц, на которых рассчитывал Мэрфи. Однако, возложив на себя задачу исправления этого недочета, он оперативно завел знакомство с девушкой-музыкантом по имени Соэк Панджобэнг. Он нашел сладкие трели, извлекаемые ею из гамелана, инструмента, пользующегося заслуженной любовью в Старом Бали, исключительно привлекательными. Утонченные черты лица и прозрачную кожу Соэк Панджобэнг унаследовала от предков из Суматры, гибкий стан и длинные стройные конечности – от аравийцев, а цвет больших золотистых глаз – от жителей кельтской Европы. Мэрфи заказал для нее кубок, наполненный ледяной стружкой, в которой каждая пластинка была начинена особым уникальным ароматом, тогда как сам остановился на рисовом пиве. Соэк обнаружила немалый интерес к образу жизни на Земле, и Мэрфи нашел, что его изначальное намерение держать под контролем течение их беседы будет не так уж и просто реализовать.
– Виилбрр! – проворковала она. – Такое забавное имя, Виилбрр. Как ты думаешь, удастся ли мне озарить голосом моего гамелана старинные города и великие дворцы Земли?
– Почему бы и нет? На Земле нет закона, запрещающего игру на гамелане.
– Твой голос звучит так странно, Виилбрр! Мне доставляет удовольствие тебя слушать.