…Либерал нахохлился, и попугай встрепенулся в клетке.
— Если проследить эволюцию благоговейной мысли от языческих до христианских времен, то вот какая вырисовывается картина, — произнес претендент вкрадчивым голосом. — Олимпийцев повыгоняли и стали постепенно замещать своими, то есть людьми, повышая их до статуса святых. Абсолютную власть — над стихиями и вообще над метафизикой с диалектикой — сосредоточили в руках Абсолюта. А святых рассадили по ведомствам. наделив самыми туманными полномочиями. Как у людей это принято, малая часть министров чем-то занята, остальные — нет. Некоторым высоким фигурам дали, например, на откуп целые государства. Святой Патрик, скажем, получил Ирландию. В кабинете Эроса разместился святой Валентин. И даже на Интернет уже кого-то бросили — забыл сейчас, кого именно. В католицизме порядка вообще побольше. В православном отделе функции самого общего характера. Наши святые, в основном, благоволят своим тезкам. Алексей, человек Божий, например. Или Алексей, митрополит Московский. Не видно, чтобы они конкретно за что-то отвечали — так, вообще за судьбу. Которая в руках Господа. Так что большей частью просто ходатайствуют перед Ним.
Из зала свистнули.
— Благодарю, — осклабился кандидат. — Есть и у нас, конечно, некоторая специализация. Выделен специальный человек, к которому обращаются по поводу пьянства. Не помню его имени, грешен. Ксения Блаженная присматривает за Питером, выкурила всякую нечисть в Москву. Имеются и другие возвышенные фигуры, компетентные в отдельных вопросах. Сергий Радонежский, по-моему, объединяет Русь. Или нет? Николай Чудотворец — ну, тут понятно. Но это отдельные эпизоды более или менее прозрачной деятельности. То ли дело в старину! Сразу видно распределение ответственности. В ухо надуло — Эол постарался. Ноги промочил — Посейдон. Посылку выпотрошили — Меркурий.
— Вы оскорбляете народ! — крикнул марксист.
Выступающий пропустил его реплику мимо ушей.
— Знали, с кого спросить, кому кабанчика зарезать, — продолжил он свои малопонятные разглагольствования. — А у нас такие мелочи вообще свалили на всяких сказочных персонажей, вроде домовых. И даже на демонов, потому что труд это, якобы, неквалифицированный. Грубая физическая работа. Касьян какой-то сидит на лестнице, водки ему нужно налить. А то не помилует…
— Поэтому, — зазвенел кандидат, — все чаще и чаще поглядывают на Зодиакальных Полпредов. Реверансы им делают, календари с портретами печатают. Но там сплошное зверье с инстинктами, не откупишься…
Гонг оборвал его речи.
— Спасибо, — ехидно сказал ведущий и поправил очки. — Мы так и не услышали ответа на вопрос. Между прочим, аудитория вас не понимает, — он кивнул на электронную кривую понимания, бежавшую по стене и давно пересекшую ось абсцисс. — У меня записка с вопросом к вашей партии, — он улыбнулся марксисту, который машинально перемалывал челюстями несуществующую булку хлеба. — Молодая представительница электората интересуется вашим отношением к нашим современным артистам. Она хочет знать, нравятся ли вам песни артиста, выступающего под псевдонимом «Шоколядный», — ведущий вчитался в бумажку, — да, тут так и написано через «я»: «Шоколядный Заяц». И не расист ли вы.
Красный профессор застегнул и снова расстегнул пиджак.
— Неуместный вопрос при разговоре на серьезную тему.
— И все-таки? — настаивал ведущий. — Согласитесь, что ваши высказывания по национальной политике…
— Я избавился от остатков расизма, — сказал тот сумрачно, смекнув, что ему припоминают давнишние неосторожные речи. — Вершков уже давно не было, а теперь не стало и корешков. Этот негр признался, что во время гастролей по стране он сделал десять негритят. Так что же выходит? Он ничем не хуже белых. Занимается тем же самым, несмотря на цвет кожи. Я только хочу, чтобы он сливал свою глазурь не в анонимных поклонников и поклонниц, а в таких же, как он, звезд отечественной эстрады…
— Вот так интернационализм! — не выдержал ведущий. — Мне кажется, ваши слова пропитаны неожиданным ядом!..
«К Протокопову, — внезапно сообразил Медовик. — Всю верхушку. Тогда мы сможем образовать блок…»
Он присмотрелся к Петру Клутычу. Из-под паричка струился пот.
— Слово для обращения к избирателям и освещения предвыборной программы предоставляется лидеру партия УМКА, — ведущий указал на Петра Клутыча и посторонился, хотя и без того стоял в отдалении.
Круть зааплодировала. Еще громче, по-соседски, хлопал сидевший рядом Висюн, взятый на интендантскую должность в первый же день, когда лидер познакомился с богатырскими архетипами и собственным мозговым качеством.
Петр Клутыч вскинул голову.
С Медором Медовиком случился острый и непроизвольный эпизод телепатии.
«Встань, барабанщик!» — вспомнилось ему из детства. Перехваченная мысль наполнила Медовика ужасом. Он понял, что сейчас произойдет что-то страшное.
«Послали дурака на свою голову», — пронеслось в голове.
— Братья и сестры! — зычно сказал Петр Клутыч. — С нами Бог. И это многим не нравится. Нас постоянно обманывают и хотят увести от Бога. Сейчас я расскажу вам вещи, которые до сих пор считались секретными…
Медор Медовик вскочил на ноги:
— Что он делает? — закричал он попугаю. — Он хочет рассказать им про инопланетян! Он рехнулся!..
— Фобка дурак! — растерянно подхватил попугай, присоединяясь к панике.
— Я обращаюсь к нашему почтенному аксакалу старейшине, — Петр Клутыч указал пальцем на Блошкина. Тот встрепенулся. — Расскажите, товарищ Блошкин, что вы такое видели в небе…
— Круть-круть-круть, — с готовностью завел старик. Круть встрепенулась и на всякий случай солидно кивнула.
— Я и сам это видел… Пришельцы являлись ко мне не раз… Они соблазняли меня демократией и автономией, обещали вывести умеренно мыслящих из-под Бога…
Лицо ведущего скривилось; он снял очки и вынул носовой платок. Камера показала студию крупным планом: гогот и хрюканье нарастали. Медор схватил телефон и принялся набирать номер Балансирова, но телефон Балансирова был отключен в соответствии с правилами передачи.
— Вы напрасно смеетесь! — кричал Петр Клутыч. — Инопланетяне хотели меня украсть! Вы думаете, это сон? Никакой не сон! Это призраки, роботы, которые читают человеческие мысли, а настоящие инопланетяне находятся в тарелке-матке, которая кружит вокруг Земли…
— Дайте рекламу, пожалуйста, — попросил ведущий, возвращая очки на место.
— Не смейте рекламу!.. Я долго молчал… Вы думаете, если простой человек, дурак — он и за народ не болеет? Я сильно болею, ошибаетесь!.. Я говорю вам чистую правду!
— Верим, верим! — долетело из зала.
Студия плавала в адских красках, где каждая хороша в отдельности, но, сбитые, да не слитые вместе, эти краски ослепительны и мертвы. Разноцветный электрический пот струился по лицам хохочущих грешников, и сами черти уже улыбались, не таясь.
Медор Медовик собрался выстрелить в телевизор, но у него переклинило патрон; тогда он просто запустил пистолетом в экран, не попал, сбил вазочку. Под крики попугая, понимая, что поправить ничего нельзя, он побежал одеваться.
— Куда, товарищ маршал? — взметнулся шофер.
Когда-то давно Медовик пошутил, отрекомендовавшись маршалом, но именно это звание и хотел услышать шофер, тогда еще молоденький деревенский парнишка, который отнесся к самозванству очень серьезно. Настолько, что и сам Медор все чаще называл себя маршалом, чтобы не просто слыть, но и быть.
В машине у Медора Медовика был еще один телевизор.
Петр Клутыч каким-то чудом удерживался на экране. Камера иногда показывала окаменевшего красного профессора и снисходительно аплодировавшего либерала. Петр Клутыч выкрикивал короткие и понятные фразы:
— Они крадут людей!..
— Они против Бога!..
— Они забираются людям в мозг!..