— Еще вот что, — продолжал Кэллаген, — постарайся встретиться с Эксфордом: у него связи в министерстве авиации. Пусть он достанет полное досье на Шэрфема, а ты снимешь копии со всех документов. И не тяни, Винди.
— Конечно, шеф, вот только незадача: я назначил своей подружке свидание на завтра и не представляю, что с ней будет, если…
— Что будет, то будет, — отрезал Кэллаген. — Умрет от тоски — найдешь новую, а сейчас двигай, куда сказали…
— Работа, прежде всего, — сказал Николлз, разводя руками, но у двери он опять задержался:
— Не помню, кто первый сказал, что разлука заставляет сердца биться быстрее. Очень поэтично. Надеюсь, этот чудак был прав. Мне бы не хотелось, чтобы кто-то старался за меня, пока я буду бегать по Лондону.
— Сейчас побреюсь и пойду сторожить твою красотку, — с угрозой в голосе пообещал Кэллаген, почти выталкивая своего молодого и ретивого во всех отношениях помощника.
После его ухода Кэллаген закончил одеваться, налил себе в бокал на четыре пальца неразбавленного виски, выпил, поругал себя за скверную привычку пить натощак и налил новую порцию.
С бокалом в руках он уселся в удобное кресло и постарался представить себе Шэрфема, потом Виолу, потом их вместе. Шэрфем мог с одинаковым успехом быть романтичным парнем, потерявшим голову от красоты и обаяния юной девушки и предложившим ей руку и сердце, не спрашивая о ее материальном положении, а мог оказаться опытным хмырем, заранее узнавшим о богатстве Виолы Аллардайс и целенаправленно искавшем знакомства с ней… Учитывая то обстоятельство, что после женитьбы Шэрфем не очень-то рвался к своей молодой жене, предположим второе: он женился ради денег, но парень не подозревал, что с выходом замуж доход Виолы автоматически сокращался до трехсот пятидесяти фунтов в год, ведь условий завещания никто знать не мог, они стали известны только после смерти матери Виолы.
Кэллаген усмехнулся. Нетрудно было представить реакцию Шэрфема, когда в итальянском лагере для военнопленных он получил письмо Виолы, лишавшее ее надежд на богатство.
Зазвонил телефон. Кэллаген узнал голос Патриции, звучавший сегодня вполне жизнерадостно.
— Доброе утро, Слим! Какие задания на сегодня?
— Мадам Икс? — спросил шутливым басом Кэллаген. — Как вы себя чувствуете?
— Прекрасно! Жизнь становится удивительной, если рядом такой человек, как вы. Вы — чудо, Слим. В вас есть что-то от Джорджа Рафта или от Кларка Гейбла. Не могу точно сказать.
— Спасибо, Патриция, — поблагодарил Кэллаген. — Однако, если вы не против, я предпочел бы сохранить свою индивидуальность. Теперь о деле… Что нового в «Темной роще»?
— Ничего особенного, — с сожалением вздохнула Патриция. — Разумеется, я помню ваш совет и звоню из автомата, поэтому могу сказать, что у меня сложилось впечатление, что Корина заинтересовалась вами… немного.
— Не может быть, — скромно заметил Кэллаген. — Почему вы так думаете?
— Ну… например, она была необычайно мила со мной сегодня утром. Расспрашивала о вас. Она знает, что вы нашли тело Жерваза. И еще она знает, что вы занялись этим делом. По-моему, ее это встревожило.
— Может быть, она просто любопытна? — предположил Кэллаген.
— Не думаю, — сказала Патриция. — Мне кажется, она хочет поговорить с вами. Ей известно, что вы остановились в «Двух монахах», наверное, она видела вас. Корина пыталась выяснить у меня, чем вы занимаетесь, где бываете, в общем, напрашивается вывод, что она ищет встречи с вами. Я словно ненароком проболталась, что около полудня вы обычно отправляетесь по Харстмонс-роуд в трактир «Корона», чтобы выпить рюмку-другую. Или она будет в трактире в указанное время, или я пока ничему у вас не научилась.
— Отличный ход, Патриция, — одобрительно рассмеялся Кэллаген.
— Тогда я скажу еще одну вещь, Слим: если вам придется разговаривать с Кориной, не увлекайтесь и не забывайте об осторожности, помните: она красивая гадюка.
— Я буду, осторожен, — пообещал Кэллаген. — Но объясните, чего я должен опасаться?
— Как чего, Слим? — всполошилась Патриция. — Да в ней хитрости и изобретательности больше, чем у целого вагона мартышек! Кроме того, она очень красива и умеет быть дьявольски обаятельной. Если она захочет соблазнить кого-то, думаю, ей это раз плюнуть. Мне кажется, — продолжала она светским тоном, — в ней есть что-то от Ингрид Бергман в фильме «Сундук из Саратоги». Не знаю, видели ли вы его, но Ингрид там действительно неподражаема — необычайно привлекательна и в высшей степени соблазнительна.
— Я учту все это и буду начеку, — поблагодарил Кэллаген. — Кстати, как поживает мисс Ваймеринг?
— Насколько я могу судить, вполне нормально. Да и все наше семейство чувствует себя неплохо.
— Вот и хорошо, — сказал Кэллаген, — а что сегодня собиралась делать Корина?
— Если не ошибаюсь, она хотела отправиться в Брайтон. Она обычно выезжает около полудня и возвращается к обеду. Я нередко задумывалась над тем, где она бывает? Корина объясняет свое отсутствие любовью к автомобильным прогулкам.
— Если сестра уедет сегодня, оставьте зеленую калитку открытой, чтобы в случае необходимости я мог проскользнуть незаметно.
— Превосходно, — сказал Патриция, обрадованная тем, что может чем-то помочь детективу. — Мы сегодня еще увидимся, Слим?
— Только не с утра, — ответил Кэллаген. — Это удовольствие я приберегу на вторую половину дня. Итак, если Корина уедет, оставьте калитку открытой.
— Это понятно. А что еще?
— Достаточно на сегодня, а то скоро мне самому нечего будет делать, — засмеялся Кэллаген.
Патриция попрощалась и повесила трубку. Кэллаген готов был поклясться, что он ее разочаровал.
Было чуть больше полудня, когда Кэллаген свернул с пригородного шоссе и зашагал по изуродованному колесами автомашин проселку, ведущему к трактиру «Корона». Оправдается ли прогноз Патриции? Кэллаген не сомневался, что если Корина действительно стремится встретиться с ним, то лишь по одной из двух причин: либо ей было необходимо что-то узнать от него, либо она решила заставить его поработать в свою пользу. Интерес к себе как к мужчине со стороны Корины Кэллаген полностью отвергал.
По мнению детектива, ближе к истине было предположение о том, что красавица остро нуждается в какой-то информации.
Он вошел в длинную комнату с низким потолком, подошел к стойке в углу и заказал двойное виски с содовой, С бокалом в руке Кэллаген направился к окну.
— Доброе утро, мистер Кэллаген, — прозвучал рядом с ним приятный, голос.
Кэллаген обернулся: Корина сидела у окна, скрытая от него выступом балки. Ее выразительное лицо, обращенное в его сторону, светилось лучезарной улыбкой.
Кэллаген снял шляпу и поклонился, одновременно отметив, что место выбрано Кориной со знанием дела: завсегдатаи предпочитали другой конец зала.
— Доброе утро, мисс Аллардайс, — сказал он. — Очень рад вас встретить здесь. Сказать вам правду, я как раз думал о встрече с вами.
— Какой приятный сюрприз. Если не секрет, почему?
Кэллаген оценивающе взглянул на свою собеседницу: Корина была полной противоположностью Виолы. И какой противоположностью! Великолепные черные волосы и огромные зеленовато-серые глаза производили сильное впечатление, но кроме красоты было еще нечто, чего и в помине не было у Виолы. Говоря грубо, это было желание сразить мужчину наповал, вызвать в нем вожделение. Об этом свидетельствовала и некоторая экстравагантность одежды. Легкое меховое полупальто из шкуры снежного барса было большой редкостью и выглядело очень эффектно, а цвет бархатного платья повторял цвет глаз. Даже искушенному человеку было непросто отыскать хотя бы малейший дефект в блестящей внешности Корины и в ее одежде. Кэллаген сказал почти искренне:
— Я и раньше слышал о вас, как об очень интересной девушке, но не мог ожидать, насколько реальность превзойдет воображение.
Корина удовлетворенно рассмеялась.