Марусин уже смирился с тем, что остаток дней ему придется проработать на складе макулатуры, и сейчас, когда судьба его счастливо устроилась за несколько минут, не мог прийти в себя от изумления. Все еще не веря своему счастью, он написал заявление с просьбой уволить его по собственному желанию.
— Ну вот! — сказал уже вернувшийся Кукушкин. — Порядок. Заявление подпиши позавчерашним числом.
— Пожалуйста… — Марусин поставил нужную дату, и Бонапарт Яковлевич протянул ему трудовую книжку.
— Ну! — снова одаривая Марусина улыбкой, сказал он. — Желаю успеха.
И он крепко пожал протянутую Марусиным руку.
Еще полчаса назад, сгорбившись, поднимался Марусин по лестнице в редакцию, а сейчас он уверенно вошел в отдел, чтобы забрать из стола свои бумаги, и нисколько не удивился, когда Угрюмов радостно заулыбался ему.
— Товарищ Марусин! — взволнованно сказал он. — Здравствуйте, товарищ Марусин.
— Я бумаги забрать зашел… — Марусин несколько смутился столь радушным приемом.
— Как?! — изумился Угрюмов. — Вы уходите от нас?!
Это изумление после того, что говорили на собрании в понедельник, могло бы показаться лицемерным, но в глазах Угрюмова светилось неподдельное сожаление.
— Как жаль… — сказал он и развел руками, давая понять, что Марусину, конечно, виднее, но он, Угрюмов, очень огорчен этой потерей.
Марусин подошел к своему столу.
За время работы в редакции он уже привык к нему и сейчас сразу заметил что-то неладное. Ну да… Сбоку лежали чужие бумаги, и перекидной календарь тоже был другим. Марусин удивленно обернулся к Угрюмову.
— Э-э… — чуть смутившись, сказал он. — Э-э… Это, пока вы отсутствовали, мы нового сотрудника посадили сюда… Да вот и он! — и обрадованный Угрюмов указал на Бельё, возникшего на пороге комнаты.
— Здравствуй… — сказал Бельё. — Меня за твой стол посадили. Я сейчас соберу свои бумаги…
— Зачем? — удивился Марусин. — Сиди спокойно. Я здесь больше работать не буду.
— Почему?! — изумился Бельё, и Марусин хотел возмутиться от подобной наглости, но удержался: не все ли равно, если он больше никогда не увидит этих людей.
— Так… — иронично ответил он. — На другую работу перехожу. Редактором в областной Дом санитарного просвещения. Там оклад побольше.
— Жаль… — с чувством сказал Бельё, и Марусин, который сейчас, наклонившись, выгребал из ящиков свои бумаги, только покрутил головой: редкостным лицемерием отличались его коллеги.
Он не спеша, аккуратно сложил бумаги и перевязал их бечевкой, что валялась в ящике.
— Ну, что ж! — сказал он, насмешливо посмотрев на Угрюмова. — Пожалуй, я пойду. Передавайте привет Борису Константиновичу. Где он сейчас, кстати?
— Не знаю… — чужим голосом ответил Угрюмов. — Наверное, дома…
— Почему это он дома сидит? — удивился Марусин. — Заболел?
И он вопросительно посмотрел на Бельё.
— Ладно, — сказал тот. — Кончай куражиться. Это, в конце концов, и неблагородно даже.
Ничего не понимая, Марусин пожал плечами и, прихватив увязанные в стопку бумаги, вышел из комнаты. Обстановка в редакции показалась ему очень странной, но, в конце концов, ему-то до этого какое дело?
На улице он облегченно вздохнул. Все. Кончено. Больше он никогда не покажется здесь.
И сразу же он увидел Зорину. Она шла по противоположной стороне улицы.
— Люда! — закричал Марусин. — Пошли кофе пить.
Люда услышала его. Радостно заулыбалась и остановилась, ожидая, пока Марусин перейдет через улицу.
— Ну, как? — спросила она.
— Нормально… — ответил Марусин и шутливо обнял девушку. — Все в порядке. Не пропадем.
В кафетерии, что располагался под рестораном «Волна», они встали в очередь к кофеварке.
— А я скучала без тебя… — улыбаясь Марусину, проговорила Люда. — Не с кем было кофе ходить пить.
Марусин улыбнулся в ответ девушке. Нет, жизнь была прекрасна. Впереди неплохая работа в Ленинграде, есть жилье, красивая девушка скучает без него — чего еще надо человеку?
— Ты знаешь, — благодарно сказал он, — я сейчас вышел из редакции и подумал: как хорошо, что больше никогда не появлюсь здесь. А потом увидел тебя и пожалел…
— Ты уходишь? — удивилась Люда. — А куда?
Марусин ответил.
— Обидно… — опустив голову, проговорила Зорина. — А я кошка… Я к месту привыкаю…
— А я собака… — улыбнулся Марусин. — Я к тебе привык.
Зорина внимательно взглянула на него.
— Мы же ведь будем встречаться? — спросила она неуверенно.
— Конечно, будем…
— Хорошо… — Зорина слабо улыбнулась. — А все-таки жаль, что ты уходишь.