- Но я не собираюсь пересекать границу Швейцарии.
- Вы пересечете ее, а я позабочусь о том, чтобы ваша сестра была в безопасности.
- Вы словно оборотень… Как я могу верить вам, если у вас столько лиц?
- Вам ничего другого не остается, пастор. И вы поедете в Швейцарию хотя бы для того, чтобы спасти жизнь своих близких. Или нет?
- Да. Я поеду. Чтобы спасти им жизнь.
- Отчего вы не спрашиваете, что вам придется делать в Швейцарии? Вы откажетесь ехать туда, если я поручу вам взорвать кирху, не так ли?
- Вы умный человек. Вы, вероятно, точно рассчитали, что в моих силах и что выше моих сил…
- Правильно. Вам жаль Германию?
- Мне жаль немцев.
- Хорошо. Кажется ли вам, что мир - не медля ни минуты - это выход для немцев?
- Это выход для Германии…
- Софистика, пастор, софистика. Это выход для немцев, для Германии, для человечества. Нам погибать не страшно - мы отжили свое, и потом, мы одинокие стареющие мужчины. А дети?
- Я слушаю вас.
- Кого вы сможете найти в Швейцарии из ваших коллег по движению пацифистов?
- Диктатуре понадобились пацифисты?
- Нет, диктатуре не нужны пацифисты. Они нужны тем, кто трезво оценивает момент, понимая, что каждый новый день войны - это новые жертвы, причем бессмысленные.
- Гитлер пойдет на переговоры?
- Гитлер на переговоры не пойдет. На переговоры пойдут иные лица. Но это преждевременный разговор. Сначала мне нужно иметь гарантии, что вы свяжетесь там с людьми, которые обладают достаточным весом. Нужны люди, которые смогут помочь вам вступить в переговоры с представителями западных держав. Кто может помочь вам в этом?
Пастор пожал плечами:
- Фигура президента швейцарской республики вас устроит?
- Нет. Это официальные каналы. Это несерьезно. Я имею в виду деятелей церкви, которые имеют вес в мире.
- Все деятели церкви имеют вес в этом мире, - сказал пастор, но, увидев, как снова дрогнуло лицо Штирлица, быстро добавил: - У меня там много друзей. Было бы наивностью с моей стороны обещать что-либо, но я думаю, мне удастся обсудить этот вопрос с серьезными людьми. Брюнинг, например… Его уважают… Однако меня будут спрашивать, кого я представляю.
- Немцев, - коротко ответил Штирлиц. - Если вас спросят, кто конкретно намерен вести переговоры, вы спросите: «А кто конкретно поведет их со стороны Запада?» Но это через связь, которую я вам дам…
- Через что? - не понял пастор.
Штирлиц улыбнулся и пояснил:
- Все детали мы еще оговорим. Пока нам важна принципиальная договоренность.
- А где гарантия, что сестра и ее дети не попадут на виселицу?
- Я освободил вас из тюрьмы?
- Да.
- Как вы думаете, это было легко?
- Думаю, что нет.
- Как вы думаете, имея в руках запись вашего разговора с провокатором, мог бы я послать вас в печь?
- Бесспорно.
- Вот я вам и ответил. Ваша сестра будет в безопасности. До тех пор, естественно, пока вы будете делать то, что вам предписывает долг человека, скорбящего о немцах.
- Вы угрожаете мне?
- Я предупреждаю вас. Если вы поведете себя иначе, я ничего не смогу сделать для того, чтобы спасти вас и вашу сестру.
- Когда все это должно произойти?
- Скоро. И последнее: кто бы ни спросил вас о нашем разговоре…
- Я стану молчать.
- Даже если вас будут спрашивать об этом под пыткой?
- Я буду молчать.
- Хочу вам верить…
- Кто из нас двоих сейчас больше рискует?
- Как вам кажется?