- Мне кажется, что больше рискуете вы.
- Правильно.
- Вы искренни в желании найти мир для немцев?
- Да.
- Вы недавно пришли к этой мысли - дать мир людям?
- Да как вам сказать, - ответил Штирлиц, - трудно ответить до конца честно, пастор. И чем честнее я отвечу, тем большим лжецом, право слово, могу вам показаться.
- В чем будет состоять моя миссия более конкретно? Я ведь не умею воровать документы и стрелять из-за угла…
- Во-первых, - усмехнулся Штирлиц, - этому недолго научиться. А во-вторых, я не требую от вас умения стрелять из-за угла. Вы скажете своим друзьям, что Гиммлер через такого-то или такого-то своего представителя - имя я вам назову позже - провоцирует Запад. Вы объясните, что этот или тот человек Гиммлера не может хотеть мира, вы докажете своим друзьям, что этот человек - провокатор, лишенный веса и уважения, даже в СС. Вы скажете, что вести переговоры с таким человеком не только глупо, но и смешно. Вы еще раз повторите им, что это безумие - идти на переговоры с СС, с Гиммлером, что переговоры надо вести с иными людьми, и назовете им серьезные имена сильных и умных людей. Но это - после.
Перед тем как уйти, он спросил:
- Кроме вашей прислуги, в доме никого нет?
- Прислуги тоже нет дома, она уехала к родным.
- Можно осмотреть дом?
- Пожалуйста…
Штирлиц поднялся на второй этаж и посмотрел из-за занавески на улицу: центральная аллея маленького городка просматривалась отсюда вся. На аллее никого не было.
Через полчаса Штирлиц приехал в бар «Мехико» - там он назначил встречу своему агенту, работавшему по вопросам сохранения тайны «оружия возмездия». Штирлиц хотел порадовать шефа гестапо - пусть завтра послушает разговор. Это будет хороший разговор умного нацистского разведчика с умным нацистским ученым: после ареста гестаповцами специалиста по атомной физике Рунге Штирлиц не забывал время от времени подстраховывать себя - и не как-нибудь, а обстоятельно и всесторонне.
- Доброе утро, фрау Кин. Как наши дела? Что маленький?
- Спасибо, мой господин. Теперь он начал покрикивать, и я успокоилась. Я боялась, что из-за моей контузии у него что-то с голосом. Врачи осмотрели его - вроде бы все в порядке.
- Ну и слава богу! Бедные дети… Такие страдания для малюток, только-только вступающих в мир! В этот грозный мир… А у меня для вас новости.
- Хорошие?
- В наше время все новости дурные, но для вас они скорее хорошие.
- Спасибо, - откликнулась Кэт. - Я никогда не забуду вашей доброты.
- Скажите, пожалуйста, как ваша головная боль?
- Уже лучше. Во всяком случае, головокружение проходит, и нет этих изнуряющих приступов обморочной дурноты.
- Это симптомы сотрясения мозга.
- Да. Если бы не моя грива - мальчика не было бы вовсе. Грива приняла на себя первый удар этой стальной балки.
- У вас не грива. У вас роскошные волосы. Я любовался ими в первое свое посещение. Вы пользовались какими-нибудь особыми шампунями?
- Да. Дядя присылал нам из Швеции иранскую хну и хорошие американские шампуни.
Кэт все поняла. Она перебрала в памяти вопросы, которые задавал ей «господин из страховой компании». Версия дяди из Стокгольма была надежной и проверенной. Она придумала несколько версий по поводу чемодана. Она знала, что это - самый трудный вопрос, которого она постарается сегодня избежать, сказавшись совсем больной. Она решила посмотреть «страхового агента» в деле. Шведский дядя - самое легкое. Пусть это будет обоюдным экзаменом. Главное - начать первой, посмотреть, как он поведет себя.
- Кстати, о вашем дядюшке. У него есть телефон в Стокгольме?
- Муж никогда не звонил туда.
Она еще не верила в то, что Эрвина больше нет. Она попросту не могла поверить в это. После первой истерики, когда она молча билась в рыданиях, старая санитарка сказала:
- Не надо, миленькая. У меня так было с сыном. Тоже думали, что погиб, а он лежал в госпитале. А сейчас прыгает без ноги, но - дома, в армию его не взяли, значит, будет жить.
Кэт захотелось сразу же, немедля, переслать записку Штирлицу с просьбой узнать, что с Эрвином, но она понимала, что делать этого никак нельзя, хотя без связи со Штирлицем ей не обойтись. Поэтому она приказывала себе думать о том, как умно связаться со Штирлицем, который найдет Эрвина в госпитале, и все будет хорошо, и маленький будет гулять с Эрвином по Москве, когда все это кончится, и настанет теплое бабье лето с золотыми паутинками в воздухе, и березы будут желтые-желтые, высокие, чистые…
- Фирма, - продолжал человек, - поможет получить телефонный разговор с дядей, как только врачи позволят вам встать. Знаете, эти шведы - нейтралы, они богаты, и долг дяди - помочь вам. Вы дадите ему послушать в трубку, как кричит маленький, и его сердце дрогнет. Теперь вот что… Я договорился с руководством нашей компании, что мы выдадим вам первое пособие на этих днях, не дожидаясь общей перепроверки суммы вашей страховки. Но нам необходимы имена двух гарантов.
- Кого?
- Двух людей, которые бы гарантировали… простите меня, но я всего-навсего чиновник, не сердитесь, - которые бы подтвердили вашу честность. Еще раз прошу понять меня верно…
- Ну, кто же станет давать такую гарантию?
- Неужели у вас нет друзей?
- Таких? Нет, таких нет.
- Ну, хорошо. Знакомые-то у вас есть? Просто знакомые, которые подтвердили бы нам, что знали вашего мужа.
- Знают, - поправила Кэт.
- Он жив?!
- Да.
- Где он? Он был здесь?