Когда колонна в походе, где-то среди миллионов слепых насекомых находятся личинки и матка. Матка раз в двадцать крупнее среднего муравья, у нее есть глаза и крылья. Так же как и у нескольких самцов. В определенное время муравьиная королева покидает рой и в сопровождении зрячих и крылатых самцов отправляется в брачный полет. Потом она возвращается к себе и начинает, как исправный механизм, откладывать миллионы яичек. Из них выводится несметное войско слепых муравьев и лишь несколько зрячих и крылатых самцов. Так королева выполняет свое предназначение. На нее и на личинок работает многомиллионная масса слепых насекомых.
Но в этом государстве черных разбойников не все обстоит благополучно. Один путешественник по тропическому лесу в черной массе муравьев заметил каких-то белых насекомых. «Взяв одно из них, — пишет он, — я обнаруживаю, что это всего лишь личинка мухи, которая несет на себе, словно колпак, выеденную изнутри пустую муравьиную голову. Поразительное явление становится мне попятным, когда я замечаю, что над муравейником летают рои каких-то маленьких мушек. Это мухи-паразиты; они постоянно сопровождают муравьев в походах, во время которых выбирают удобный момент и незаметно откладывают свои яйца прямо на телах свирепых насекомых. Через несколько дней из яйца вылупляется личинка, которая тут же начинает пожирать муравья; она ест его и растет и в конце концов добирается до муравьиной головы. Выев ее изнутри, личинка скрывается под нею и дерзко шагает вместе с муравьиной колонной до той поры, когда для нее, наступает время превращаться в куколку.
…Так хищные муравьи, безжалостно пожирающие все живое, безропотно переносят присутствие в своем стане жалких личинок, которые в свою очередь пожирают их. Они не обращают внимания на шагающую рядом с ними опасность. Известны даже случаи, когда этот „внутренний враг“ уничтожал целые муравейники».
Наблюдая колонны черных муравьев, можно увидеть среди них каких-то красных жучков. К ним разбойники относятся снисходительно, и по очень простой причине: эти жучки для них нечто вроде дойных коров — они дают личинкам эцитонов вкусное масло. Но бедняги находятся у них в плену. «…Муравьи ревностно стерегут их, — рассказывает один путешественник. — Из любопытства я подхватываю веточкой одного такого жучка и опускаю его на землю в полутора метрах от колонны. Это вызывает неописуемый переполох в муравьином царстве. Немедленно во все стороны разбегаются многочисленные патрули. Три муравья хватают беглеца за ноги и волокут к колонне, причем один из муравьев в пылу схватки отгрызает у него ногу. Может быть, это наказание за побег? Его втолкнули в колонну, и снова его со всех сторон прикрыл черный поток неумолимых насекомых. Эцитоны все делают быстро, решительно, без сомнений и колебаний, с большой целеустремленностью».
Однако не вся жизнь черных муравьев проходит в трудах и набегах. Не всегда они быстры, энергичны, решительны. Иногда можно видеть их вялыми, будто отдыхающими. Забавно наблюдать, как они один другому оказывают дружеские услуги, помогают чиститься и мыться. На самом деле это не отдых, просто черным муравьям нужен воздух, обильно насыщенный влагой. Когда ее недостаточно, они становятся вялыми и гибнут, если влаги меньше сорока пяти — пятидесяти процентов.
…Между тем Энн, подгоняемая страхом и отвращением, выбежала во двор, где суетилось все население станции, спасая животных и продукты от маленьких разбойников. Энн вздохнула с облегчением. Теперь никакие силы не заставят ее вернуться в дом! Хорошо, что она вовремя оттуда выскочила. Не успела она так подумать, как раздался душераздирающий вопль. Это кричала малютка шимпанзе! «Как я могла забыть ее! — вихрем пронеслось в голове Энн. — И что теперь делать? Послать за ней кого-нибудь из слуг?» Нет, на это Энн не имеет права. Она забыла малютку, она сама должна ‘теперь спасать ее.
И, преодолевая отвращение и ужас, Энн кинулась обратно в дом…
Вбежав в спальню, она увидела, как обезьянка в отчаянии трясет бамбуковые палки своей крепкой клетки и кричит, кричит, призывая на помощь. Энн попыталась открыть хитроумно устроенный замок; обычно она это делала с легкостью, а тут от волнения не могла с ним справиться. Между тем передовые, разведчики, уже вошли в спальню. Секунда — и Энн почувствовала первый сильный укус в ногу… второй… третий… Ужас придал Энн силы, она так рванула замок, что он поддался, и дверца распахнулась. Схватив бедную малютку на руки, Энн бросилась обратно, и вовремя: муравьи уже начали хозяйничать в доме.
…Черное войско маленьких хищников тропических лесов довольно долго не покидало территорию санитарной станции Когда последние муравьи удалились, повар Андре подошел к Энн. Обезьянка у нее на руках все еще дрожала от страха и потихоньку скулила. Андре сказал:
— Не огорчайтесь, мадам, в этом есть и хорошая сторона. Теперь мы можем быть спокойны за свой огород: там не осталось ни одного насекомого-вредителя… Можно не опрыскивать ДДТ.
Прекрасный весенний вечер, теплый, душистый. На небе полная луна. Насмешливо улыбаясь, она засматривает прямо ко мне в окно. Уютно тикают часы, поют-заливаются на весь дом сверчки. Хорошо бы, подумалось мне, если б вот сейчас заговорили, задвигались, зажили своей жизнью все вещи в комнате. Как у Андерсена.
Между тем часы набрались духу, пробили одиннадцать, замолкли на секунду и снова затикали. Но молчат. Не говорят.
Вдруг мне показалось, что я в комнате не одна. И представьте себе — на низенькой скамеечке возле дивана, на котором я читала книгу, сидел странный «человечек» и тихонечко наигрывал на скрипке. Почему-то я нисколько не удивилась. Я тотчас же поняла, что это сверчок, тот, что живет со всей своей семьей в моей ванной комнате.
«Здравствуй, сверчок, — сказала я. — Как это мило, что ты навестил меня!»
«Знаете, я бы не осмелился, — ответил сверчок, опустив свою скрипочку, — это жена меня послала, велела спросить, где вы покупаете такое душистое мыло: в нашем магазине „Подарки“ или на Ленинском проспекте?»
Я засмеялась.
«Где придется, — ответила я. — Ты мне лучше расскажи, как случилось, что ты со своей семьей попал ко мне в дом?»
«Очень просто, — охотно ответил сверчок. — Когда-то на месте вашего большого дома стояли маленькие, деревенские. Ах, какие это были прекрасные времена! — мечтательно вздохнул мой странный гость. — В каждом доме — деревенская печь, а что может быть лучше!»
«Так тебе у меня не нравится?»
«Нет, почему же, — вежливо сказал сверчок, — у вас тоже хорошо. Но, знаете, мое детство связано с деревенским очагом, и потому он мне так мил…»
«Да, ты прав, все, что было в детстве, всегда мило…»
«Вот, бывало, — стал вспоминать сверчок, — мой дедушка по вечерам сядет в кресло в уголку, где потеплей, а мы, ребята, соберемся вокруг него и просим его что-нибудь рассказать. Особенно мы любили слушать о наших родственниках, свойственниках, — о полевых сверчках. Полевые сверчки строят себе комнатку где-нибудь на пригорке, на припеке. Комнатка чистенькая, уютная, к ней ведет длинный коридор, тоже в земле прорытый. Подумайте, роет землю, как землекоп, а никаких приспособлений у него нет. Способный народ! Вот построил полевой сверчок себе комнатку, устал, решил выйти на улицу. Вход в коридор прикрыт травкой, чтобы посторонние не видели: мы, сверчки, пугливые, чужих боимся. Вышел сверчок, присел на пороге и песенки наигрывает на своей скрипочке. Глядишь, знакомые подойдут, а среди них и милое существо… Вот наш холостяк и решает жениться. И ведет он жену в готовую комнатку, и станут они жить-поживать, а там, глядишь, детишки пойдут…»
Сверчок призадумался, помолчал.
«Но больше всего, — продолжал он, — мы любили, когда дедушка рассказывал нам о далеких заморских странах, там ведь тоже живут сверчки. Один тропический сверчок…»
Но тут зазвенел телефон, и я проснулась… Книга вывалилась у меня из рук, она была раскрыта как раз на том месте, где речь шла о сверчках.
Сверчки очень пугливы, и наблюдать за ними в естественных условиях невозможно. Поэтому исследователи сажают их в садки под стеклянным колпаком, кладут им листик салата и следят, как они себя ведут. Вот сверчок женился, и мама-сверчок откладывает в землю соломенно-желтые яички, продолговатые, цилиндрические, с закругленными концами. Из таких яичек через две недели выходят малютки: кончик яйца отстает, приподнимается и малыши выходят, «как из коробочки с сюрпризом». Одеты они в тонкие белые рубашечки, словно спеленатые, и сразу же начинают выкарабкиваться из земли. Весной земля мягкая, и крошкам удается довольно легко выйти на волю. Рождается их очень много, но выживает лишь незначительная часть, «Кто только не хватает этих бедняжек! — говорит ученый-исследователь Анри Фабр. — Муравьи, лягушки, ящерицы». Но оставшиеся в живых растут, меняют платьица — окраску — и начинают самостоятельную жизнь.
Очаровательная музыка наполняет летние ночи. Поет сверчок-трубачик, самый лучший музыкант этого семейства. Наверное, его в древности ловили, сажали в маленькие плетеные клетки и подвешивали к окнам. Сверчки хорошо переносят неволю и прекрасно играют на своих скрипочках. А летом трубачики сидят на каждом кусте роз или лаванды, на ветвях фисташек и звенят-заливаются, прославляя лунную ночь и радость жизни!
Так же поют сверчки и в далеких заморских странах Южной Америки, в сельве Амазонки, среди тропических деревьев, лиан и орхидей.
…Луна высоко стоит в небе, ее свет какой-то волшебный, неправдоподобный. Он вливается в хижины и не дает людям спать, он завораживает заросли, реку, и все становится фантастически-сказочным. Поют лягушки, их песня словно серебряный колокольчик; стрекочут-заливаются сверчки… Заколдованное царство света и звуков.
Завораживает, но и устрашает черный мрак тропической ночи, когда нет луны. Лес становится опасным, таинственным. Под пологом сельвы без оружия нельзя ходить: мало ли какая ждет там встреча. Может быть, на ветвях притаился страшный хищник — ягуар, гроза индейцев. А может быть, неподалеку скользит бесшумная смерть — ночная змея бушмейстер, крупнейшая из ядовитых змей Южной Америки. Большая, сильная, с коричневыми ромбами на серой спине, змея при виде путника с фонарем в руках медленно сворачивается в широкую спираль и лежит, словно круглый ковер. Плоская голова покоится на одном из колец, маленькие гранатовые глазки завороженно глядят на фонарь. Эта тварь и не помышляет о том, чтобы спасаться бегством, «как поступило бы большинство пресмыкающихся, ибо бушмейстер не ведает страха. Правда, он и не нападает. А просто ждет с возвышенным спокойствием, сознавая свою силу».
Ночная сельва полна какими-то странными таинственными существами.
Вот пролетела безобразная летучая мышь-вампир. Ее недаром так назвали. Потому что вампир — настоящий кровопийца, как вурдалак или упырь из сказок.
Но вампир Южной Америки ничего общего со сказкой не имеет. Однако поведение его так же таинственно, как бывает в сказках. Жертва его — будь то человек или домашнее животное — не чувствует укуса. Как видно, вампир, перед тем как- укусить, летает над своей жертвой, усыпляя, завораживая ее взмахами своих крыльев. И только когда жертва крепко уснула, вампир присаживается, просверливает на теле ее своим твердым языком круглую дырочку и сосет кровь. Жертва просыпается вся в крови, которая сочится из круглой ранки. Только по этой ранке можно узнать, что ночью прилетал в гости вампир-кровопийца.
Что-то большое, мягкое проносится мимо вашего лица — это огромная ночная бабочка с блестками на крыльях. Размах ее крыльев — до тридцати сантиметров!
Вылетает на охоту и сова — «дочь луны», как называют ее индейцы, потому что видят ее только в светлые ночи, но она летает всегда, только сливается с бархатным мраком сельвы и становится невидимой.
А в короткие сумерки то тут, то там появляются маленькие лесные фонарики; они вспыхивают желто-зеленой искоркой, «предвещая ночное факельное шествие и звездные лесные балы».
Наши светлячки средних широт бледнеют перед тропическими светящимися мухами. Индейцы называют их «кукухо». Светят они сильно, ярко; одна такая муха, словно фонариком, освещает страницу книги. А если собрать несколько мух и посадить их в стеклянную банку, то станет так светло, будто вы зажгли лампу.
Ни одно праздничное шествие, ни один карнавал не обходится без кукухо.
Ими освещают вывески ресторанов, их сажают на ветки деревьев перед входом в дом, красавицы украшают ими свои прически, платья, блузки!
Но кукухо не просто забава, не просто красивое зрелище. Недаром их любят индейцы, жители сельвы. Сколько раз кукухо освещали им путь! А если подвязать их к ногам, то они своим сиянием вспугнут ядовитых змей. Змеи боятся их яркого да к тому же движущегося света и уползают в сторону. А кукухо летают, они горят на деревьях, как звезды.
Индейцы любят и чтут кукухо. Они говорят: «Бери с собой кукухо, но отнеси ее на место, откуда ты взял ее в плен. Не убивай кукухо. Убить ее — это все равно, что вынести счастье и благополучие из своего дома!»
Не трогайте и сверчков в вашем доме, скажу я, они тоже вносят уют и счастье своим милым стрекотанием!
Колибри! Если щедрая природа Южной Америки создала многие чудеса красоты, то колибри, несомненно, принадлежат к числу ее самых совершенных шедевров!
Королевой вод называют самую огромную реку в мире — Амазонку.