— И еще одно… — добавил он, опуская трубку на рычаг. — Я не хотел бы, чтобы вы были с ним особо жестоки, Ники. Вы знаете, как трактует закон признания, полученные с применением силы.
Беллами засмеялся.
— Я знаю, но у меня свой метод. Если когда-нибудь у меня будет время и желание, я изложу его в пособии для начинающих. Книга будет называться "Облегченный вариант допроса третьей степени".
Сказав это, он поволок Марча к двери.
Когда такси остановилось на Кондуит-стрит, Беллами выволок Марча из машины и для начала прислонил к стене. Марч опасно раскачивался, что — то бубнил себе под нос, но держался.
Беллами отпустил такси, извлек из кармана Марча кольцо с ключами и открыл наружную дверь. Крепко поддерживая Марча, он прошел с ним через холл к лифтам; из повешенного в холле указателя он узнал, что Малч снимает квартиру на четвертом этаже.
Второй ключ на связке подошел к замку в двери квартиры. Беллами включил свет, отворил несколько дверей, отыскал спальню и сгрузил Харкота на кровать. Тот тут же снова впал в беспамятство. Оставив его лежать, Беллами спустился вниз и запер дверь, ведущую из холла на улицу.
Вернувшись в квартиру, он прошел в спальню и постоял немного возле кровати, разглядывая вырубившегося Харкота. В его мозгу звучали слова, только что произнесенные Уэнингом: "Марч — слишком хитрая лиса, чтобы прятать компрометирующие его материалы в своей норе. Если у него и есть сейчас что-нибудь, то оно спрятано куда хитрее".
Беллами не стал обшаривать квартиру; он взялся за самого Марча. Склонившись над ним, он развязал его галстук и расстегнул ворот рубашки. Затем, перевернув его на спину, он принялся методично обыскивать Харкота. Он обшарил карманы его брюки пиджака. В них ничего не было, кроме обычных мелочей, которые все Люди таскают в карманах. Сняв с Марча пиджак, он занялся изучением его подкладки и почти сразу наткнулся на потайной карман.
Портные часто делают такие кармашки по просьбе клиентов. Сунув в него два пальца, Беллами обнаружил в кармане сложенный листок бумаги, внутри которого ощущалось что-то твердое. Беллами извлек листок и развернул его. На его руку упал плоский ключ от американского автоматического замка. И тут Беллами широко улыбнулся. Это была улыбка глубокого удовлетворения.
Он сразу узнал бумагу — на бумаге такого же пепельного оттенка писала свои записки Фредди. Листок явно был вырван из того же блокнота, которым она воспользовалась, когда писала ему записку, оставшуюся незаконченной. Этот блокнот он нашел у кровати убитой Фредди.
Текст этой записки был напечатан на пишущей машинке. Судя по дате, она была отправлена десять дней назад. На листке был напечатан и обратный адрес:
Северо-Запад, 8, Сент — Джон — Вуд, Джордан-корт, 142.
Беллами прочел записку:
"Добрый, глупый, старый Харкот!
Ты ухитрился оставить это здесь прошлой ночью. Так можно и голову потерять — конечно, если тебе раньше ее не оторвут.
Ф."
Беллами сложил записку и отправил ее вместе с ключом в карман пиджака. Присев на стул, он еще некоторое время наблюдал за отключившимся Марчем, затем встал и прошел по квартире.
Это была обычная квартира среднего пошиба с недорогой, но удобной меблировкой. Неплохая квартира, но очень запущенная, захламленная и запыленная. Именно в таком месте и надлежит жить Харкоту, подумал Беллами.
Он прошел на кухню и там в шкафу отыскал пачку соли и банку горчицы. Взяв из буфета стакан, он наполнил его на три четверти водой, а потом добавил туда соли и горчицы. Размешав как следует это примитивное рвотное средство, он зашел в ванную и отыскал там тазик. Тазик и стакан с рвотным он отнес в спальню и приступил к лечению. Через пять минут все было кончено. Беллами, закурив сигарету, обозрел плоды рук своих: Марч снова спал на диване, но дышал он теперь куда свободнее.
Беллами сидел, курил и размышлял о жизни. Для того, кто умеет правильно относиться к ней, это очень даже неплохая штука. Пусть она изобилует неожиданностями, далеко не всегда приятными, пусть мы не знаем сегодня, что уготовано нам сю завтра, все равно человек, действующий последовательно, не теряющий самообладания и упорно стремящийся к цели, чаще всего оказывается в выигрыше. Это не относится к слабакам, которые легко сдаются, пугаются или просто ленятся что-либо предпринять, предпочитая пассивно ждать, куда прибьет их течение.
Люди вроде Марча… у них нет выдержки, они не способны просчитать свои действия и предвидеть наперед их последствия. Они пассивно ждут, а страх и алкоголь окончательно лишают их решимости…
Он подумал о Кэрол, вспомнил, как она дала ему отставку за пьянство, и улыбнулся. А потом мысли его перенестись к Фенелле Рок. Ее, пожалуй, стоит взять на заметку, подумал он. Такая женщина может пригодиться: у нее хватает выдержки и смелости, она не проявляет излишнего любопытства и не задает лишних вопросов. Такая женщина способна на честную игру… если особо важная причина не заставит ее схитрить. Но то же самое можно сказать о любой женщине.
На этот раз Фенелла чуточку нарушила правила игры. Она пыталась схитрить. И она проболталась — проболталась Ферди Мотту.
Но, во-первых, Ферди ее работодатель, и это обязывает ее отчитываться перед ним о поведении клиентов; а во — вторых, ей самой хотелось что-нибудь узнать от Мотта о Марче. Ее интересовало, действительно ли Марч такая скверная личность, каким его описывает Беллами. И причина, заставившая ее так поступить, была с точки зрения женщины самой что ни на есть уважительной: она влюбилась в Марча.
Женщины — странные существа, подумал Беллами. Вот, например, Фенелла… Очень привлекательная и внешне мягкая, она решительна, тверда и по-своему умна. И вот такая женщина вдруг влюбляется в Марча, человека, не имеющего по сути дела никаких достоинств, влюбляется потому, что ей становится его жалко. Как права была Ванесса, когда сказала, что единствен-ным талантом Харкота является его способность вызвать к себе жалость… если такое можно назвать талантом, разумеется. Вот и Ванесса, по ее словам, вышла замуж за Марча только потому, что ей было его жалко. А теперь Фенелла по той же причине влюбилась в него и даже — во вред себе — пытается как-то ему помочь.
Положив сигарету на край пепельницы, Беллами наблюдал, как она медленно тлеет, превращаясь в серый столбик пепла. Ему вспомнилась история о дымящемся окурке, который Марч якобы оставил у кровати убитой Фредди. Виртуозный ход, ничего не скажешь…
Он аккуратно погасил сигарету в пепельнице и закурил следующую. А потом взял шляпу и направился к выходу из спальни, но задержался и постоял немного, глядя на Марча, который не казался уже таким бледным.
В холле он надел пальто и уже было собирался выйти, как вдруг застыл неподвижно, глядя на дверь и засунув руки в карманы: кто-то поднимался по лестнице.
В замке щелкнул ключ, и на пороге появилась Фенелла Рок в новой очень модной шубке из скунса. Но вид у нее был отнюдь не веселый.
Боже мой! Ники… — растерянно пролепетала она. — Вы здесь?! Послушайте, есть ли в Лондоне место, где можно было бы от вас скрыться? Похоже, вы начали меня преследовать.
Ники, ну почему бы вам не оставить в покое этого бедолагу? — она указала рукой в сторону кровати, на которой возвышался все еще бесчувственный Харкот.
Дорогая Фенелла, вам следует помнить, что неблагодарность — тяжкий грех. Харкот пил весь вечер, а под конец его угостили Бог знает чем. Наверное, вам следовало позаботиться о нем раньше. Кто здесь отхаживал его. как мать родная? Разумеется, я. Ваши слова — это неблагодарность чистой воды.
Но вы же и накачали его этим отвратительным пойлом. Зачем? — тихо спросила она и, подойдя к Марчу, коснулась рукой его лба.
Ради его же блага. Я не хотел, чтобы он сболтнул лишнее, — сказал Беллами. — Это могло бы дорого ему обойтись. Вот я и решил, что будет лучше, если он вообще не сможет говорить. Извечная беда Харкота состоит в том, что он слишком много болтает. И к тому же не вовремя.
Фенелла сбросила шубку, закурила предложенную ей Беллами сигарету и села возле туалетного столика, поглядывая то на одного мужчину, то на другого.
— Послушайте, Фенелла, — негромко сказал Беллами, — неужели вы всерьез считаете, что можно влюбиться в человека, подобного этому? — Он кивнул в сторону Марча.
Фенелла пожала плечами.
Это трудный вопрос, Ники. Видимо, так уж устроен мир, что любой женщине, даже такой, как я, нужно о ком-то заботиться, И можете не говорить мне, что я законченная идиотка — я сама это знаю. Но одно — знать, а другое — чувствовать… И пусть ты сто раз сознаешь, что это идиотство… идиотство в квадрате… — Она не закончила фразу.
Про идиотство я понял, но почему в квадрате? — поинтересовался Беллами, пуская к потолку кольца дыма.
Она покраснела.
— Ну… Харкот сам по себе — отнюдь не Божий дар, — ответила она. — Безвольный, безответственный, глупый… и к тому же пьет с утра до ночи. Правда, в последние дни он пьет особо много потому, что смертельно напуган. Он же вляпался в гадкую историю, что скверно само по себе. И тут в это дело вмешиваетесь вы… Тут и дуре стало бы ясно, что от Харкота следует держаться подальше…
"А у нее отличный голос, — подумал Беллами. — Глубокий, волнующий… Даже сейчас, когда она измотана'. А вслух он спросил:
Но что такого я сделал, Фенелла?