— О тебе давно ходят нехорошие слухи. Если у тебя какие-то трудности или проблемы, с которыми ты не можешь справиться, ты можешь рассказать мне, если тебе нужны деньги, я дам. Мы с тобой столько лет дружим, ты главное не принимай близко к сердцу все эти сплетни.
Он говорит:
— Нет-нет, что ты, Джеки, как я могу обмануть тебя? Они все предвзято ко мне относятся. — И тут же спрашивает: — Джеки, а ты же собирался обменять свой Bentley на новый?
До этого я встречался с представителями компании Bentley, которые сказали, что собираются для меня изготовить эксклюзивную модель автомобиля. Я говорю: «А зачем мне два Bentley?» Они сказали, что я могу произвести оценку своего старого Bentley и обменять его на новый с небольшой доплатой, и я согласился. Мой Bentley тоже был ещё довольно новый, четырёхдверный, они предложили мне взамен двухдверный, и я решил, что это мне тоже подойдёт, всё равно у меня уже полно четырёхдверных машин. Об этом деле мой приятель знал. Так вот, сразу же после заверений в своей абсолютной честности он спросил:
— А ты ведь собирался обменять свой Bentley на новый?
— Да, верно, — ответил я.
И он посоветовал мне поскорее совершить обмен и не ездить больше на старом Bentley, ведь чем больше пробег, тем ниже будет цена.
— Давай я лучше пока помогу тебе произвести оценку стоимости, и когда будет готова новая машина, ты сможешь сразу же пересесть на неё.
Я тут же отдал ему ключи и выписал на него доверенность. Он сообщил мне потом, что автомобиль оценили в 2,5 млн. Хорошо, сказал я, значит, когда будет готова новая машина, мне останется только внести за неё несколько сотен тысяч. Год спустя мой эксклюзивный автомобиль был готов, его пригнали ко мне домой, и представитель Bentley выставил мне счёт в размере 3,2 млн. Я возразил: «Но ведь я уже заплатил вам 2,5 миллиона!». Представитель же ответил, что им никто ничего не платил! Мы бросились проверять и обнаружили, что моего старого Bentley у них нет. Я попытался связаться со своим приятелем, но так и не смог его разыскать. Тогда я стал выяснять, куда подевалась моя машина. Оказалось, что приятель продал её за 2,8 млн. По-видимому, мне он назвал сумму 2,5 млн, чтобы оказаться в выигрыше на 300 тысяч, но, когда ему в руки отдали всю сумму, в нём взыграла алчность, и он прихватил себе все деньги без остатка.
Я был очень зол и решил подать на него в суд. На самом деле меня и до него обманывали, и я попадал на ещё более крупные суммы, но у меня никогда не было желания подавать на кого-то в суд. Один человек обманул меня на 40 млн, а после этого при встрече мы с ним по-старому обменивались приветствиями и болтали, как ни в чём не бывало. Меня спрашивали, почему же я не подавал в суд, когда меня обманывали на более значительные суммы. Я объяснил, что тогда я пострадал из-за своей собственной корысти: мне предложили вложить деньги, чтобы заработать ещё больше, и я поверил. Когда таким образом обманывают, это ещё можно понять, к тому же, я не был так хорошо знаком с теми людьми. Здесь же совсем другой случай: мы с ним были близкими друзьями, как можно было так со мной поступить? Он обманул меня в общей сложности на 3 млн, но я его засужу, даже если суд обойдётся мне в сто миллионов. В итоге я действительно засудил и разорил его».
Когда Джеки рассказывал эту историю, здесь присутствовал и Альберт Юн. И они вместе вспомнили другую любопытную историю:
«Однажды мы с господином Юном отправились на встречу с главой фешенебельного района Янминшань. Проходя через холл, мы увидели, как в кафетерии собралась толпа народу и все смотрят спортивный матч. Господин Юн тоже приостановился, чтобы посмотреть. Я не интересовался спортом и не был готов делать ставки, он же сразу сказал, кто выиграет, а кто проиграет. Я наобум возразил и сказал, что выиграет другая команда. Он предложил заключить с ним пари, и я согласился. Он спросил, на какую сумму спорим, я предложил 200 тысяч. Для меня это не было какое-то серьёзное пари, я же не с чужими людьми в азартные игры играю, просто поспорил с приятелем на деньги. Он предложил мне первым выбрать команду, я выбрал ту, что в красной форме, я, по правде говоря, понятия не имел, что это за команда. Окей, сказал он, а я тогда беру тех, что в синем. Ну что, договорились? Договорились, ответил я. И после этого вошли в зал, где нас ждали. После встречи, когда мы вышли, выяснилось, что я проиграл. Выписывай чек прямо сейчас, сказал Альберт. Когда я передал ему чек, он засунул его в карман и говорит:
— Ну и дурак же ты, это была запись, а не прямая трансляция.
Он меня этим жутко разозлил! Я ему говорю:
— Давай назад деньги.
Однако он не вернул мне чек, а сказал так:
— Пусть это послужит тебе уроком, не будь столь легкомысленным, заключая пари.
Уже потом я узнал, что при просмотре матча надо проверять, есть ли в правом верхнем углу экрана значок спутника, так можно понять, показывают ли прямую трансляцию или это запись».
Но шутки шутками, а Джеки всю жизнь с раннего детства предпочитает с первого взгляда доверять людям. «Если вы меня обманули, я не стану переживать, мне и без того есть чем заняться. И я не могу перестать верить другим людям только из-за того, что вы оказались таким непорядочным. Сколько человек меня обманывали? Никто из них от этого не разбогател. А сколько раз я был обманут? И я от этого не обеднел. К тому же, я уверен, что те, кто наживается обманом, никогда не смогут прожить счастливую жизнь». Вот в этом весь Джеки.
Вряд ли на свете найдётся другой такой человек, который станет рисковать своей жизнью и здоровьем и столько раз бросать вызов самому себе, постоянно выполняя смертельно опасные трюки. И вряд ли кто-то ещё способен всегда и в любой ситуации сохранять положительный настрой и дарить окружающим столько позитивной энергии.
Когда я был маленьким, наша семья жила в Гонконге при французском консульстве, которое находилось на вершине пика Виктории. Мои родители работали при консульстве — папа шеф-поваром, а мама горничной.
Семья консула была к нам очень добра. У них была маленькая дочка, прехорошенькая девочка примерно одного со мной возраста. Мы с ней всегда вместе играли и были очень привязаны друг к другу, она называла меня своим «женихом», и я тоже воспринимал её как своего самого близкого друга. Прозвище «жених» вселяло в меня что-то вроде чувства ответственности, хотя я тогда ещё даже не знал о таком понятии, как «ответственность». Мы жили в квартале для богачей, и меня окружали в основном дети из богатых иностранных семей. Для них я был всего лишь нищим маленьким китайцем, и они не хотели со мной играть. Поэтому то, что жена консула одобряла дружбу дочери со мной, грело мне душу и ободряло меня.
В молодости мой папа занимался ушу, был в прекрасной физической форме и старался при любой возможности тренировать меня. К тому же у меня от природы всегда было крепкое телосложение, поэтому в драках с соседскими детьми я обычно выходил победителем. Но сам я никогда не обижал других, и только когда на меня нападали, мог дать сдачи. Исключением были те случаи, когда кто-то из мальчишек обижал мою «невесту». Я непременно за неё заступался. Кто бы ни оказался её обидчиком и кто бы ни был виновен в конфликте, я тут же пускал в ход кулаки, и тот, кто довёл её до слёз, получал сполна: я наваливался на него всем своим весом и держал, пока он не начинал с плачем просить пощады и пока не извинялся перед моей «невестой».
В посольском квартале на пике Виктория в Гонконге, когда я был маленьким, многим моим сверстникам довелось отведать моих кулаков
Как-то раз я расправлялся с обидчиками, и папа застал меня в тот момент, когда я держал под собой одного из соседских детей, а тот с посиневшими лицом и шеей громко рыдал и вопил. Отец немедленно подошёл к нам, одной рукой схватил меня, а другой поставил на ноги мою жертву. Увидев, как поверженный мною противник с рёвом побежал домой, я остался очень доволен, я и представить себе не мог, что отец меня накажет, и притом довольно сурово.
Он потащил меня домой, а я всю дорогу радостно кричал: «Папа, я победил! Я победил!»
Я думал, что папа так поспешно тащит меня домой только чтобы увести меня подальше от того мальчика, а он, едва дойдя до дома, дал мне ремня и запер в комнате для мусора. Папа всегда запирал меня там, чтобы наказать, когда я провинился. Я был очень удивлён, снова стал говорить папе, что я ведь победил, на что он суровым ледяным тоном ответил мне:
— Я обучаю тебя ушу не для того, чтобы ты обижал других.
— Но папа, они первые начали, они обижали мою подругу, поэтому я и решил их проучить!
Папа молча посмотрел на меня и захлопнул дверь моей камеры.
Я уселся посреди мусорных мешков, а за дверью раздался голос мамы.
Она подошла, чтобы вступиться за меня перед отцом. Затем я услышал, как они начали ссориться. Через некоторое время за дверью воцарилась тишина.
Меня здесь запирали не в первый раз, так что эту тесную комнатку я хорошо знал и не испытывал страха, меня беспокоил только мой желудок, который начинал урчать от голода. Как же хочется есть! Я взглянул наверх: через щель над дверью пробивалось немного света. Я решил, что нужно поспать, тогда я не буду чувствовать голода. Ну почему папа так суров ко мне, я ведь защищал свою «невесту», прямо как настоящий герой, почему он не похвалил меня?
Услышав сквозь дрёму, как кто-то стучит в дверь, я очнулся, подошёл к двери и спросил:
— Кто там?
Снаружи донёсся мамин голос:
— Паопао, посмотри наверх.
Я поднял голову и увидел над дверью узкую щель, ту самую, через которую пробивался свет. Сейчас через эту щель что-то просунулось и упало прямо на меня. Я поспешно поднял упавший предмет и, даже не успев развернуть, уже учуял аппетитный запах. В два счёта я разорвал бумажную обёртку и обнаружил внутри огромный сэндвич с мясом. Боже, в тот момент для меня это был самый прекрасный подарок на свете! Затем я услышал за дверью звук удаляющихся шагов. Откусывая огромные куски, я принялся уплетать сэндвич и чувствовал себя невероятно счастливым.
Как я узнал позже, папа рассердился на меня потому, что мальчик, которого я в тот день избил, был сыном чиновника из консульства, а значит отец мог из-за этого происшествия лишиться работы. Мы жили под чужим кровом и полностью зависели от милости консула, а значит в отношениях с окружающими необходимо было проявлять предельную осторожность и учтивость. Отец не только наказал меня, но потом ещё и повёл извиняться. В доме у чиновника, принося извинения, папа собрался было специально на глазах у хозяина дома ещё разок меня отлупить. Но к счастью, тот оказался человеком добросердечным, он остановил папу: «Всё в порядке, это же маленькие дети, они часто дерутся, ничего страшного».
Та история вовсе не отучила меня драться и наказывать обидчиков моей «невесты», однако теперь я стал умнее: во время драки я внимательно смотрел по сторонам, на случай, если снова нагрянет отец. Со временем в округе почти не осталось мальчишек, которые не отведали бы моих кулаков, так что среди них становилось всё меньше желающих вступать со мной в драку.
Пожалуй, это и есть мои самые ранние воспоминания из детства — о том, как я заступался за ту девочку.
В возрасте 14–15 лет я по-прежнему жил и учился в школе китайской оперы.
Это тот возраст, когда обычно пробуждаются первые чувства, но я с детства жил бок о бок с другими мальчишками, наши дни проходили в суровых тренировках под строгим надзором учителя. Если в какой-то день тебя не побили, считай, что тебе невероятно повезло. Поэтому у меня никогда даже не возникало мыслей о девчонках. Хотя у нас в школе и учились девочки самых разных возрастов, мы к ним относились как к родным сёстрам, без каких-либо иных помыслов.
Братья часто шептались о девчонках, и когда я слышал их разговоры, у меня в памяти возникал только образ дочки французского консула, моей давней подружки с пика Виктории, маленькой «невесты», ради которой я дрался с соседскими мальчишками. Тогда в моём понимании женщина должна была быть похожей на маму — нежная и внимательная, которая позаботилась бы обо мне, когда мне больно. Ещё я хотел, когда вырасту, защищать их, как те воины, о которых пишут в приключенческих романах.