К тому времени в Гонконге кантонская опера жила и передавалась из поколения в поколение уже несколько десятилетий. Из простой оперы, где только поют, она, следуя вкусам зрителей, развилась в сложный комплекс, где пение сопровождается боевыми сценами, поэтому со временем в кантонской опере понадобились актёры, которые умеют не только петь, но и драться. Пьесы, включающие в себя акробатические номера с элементами ушу, назывались «пьесами о чудесных подвигах», их исполняли в уличных представлениях каждый год во время праздников поминовения предков, и нас приглашали в них выступать. На улицах вывешивались афиши, там же сооружался занавес и игрались открытые представления. «Пьесы о чудесных подвигах» с момента своего появления снискали оглушительный успех у зрителей и из Гонконга распространились по всей Юго-Восточной Азии.
В нашей труппе мне принадлежало амплуа рядового солдата, но фактически я временно исполнял обязанности актёра, который участвует в боевых сценах. Однажды нашу труппу пригласили на гастроли в Таиланд, тогда-то мне понравилась актриса, исполнявшая амплуа хуадань.
Она тоже была родом из Гонконга, старше меня на год. То есть, если мне было 15 лет, значит ей было 16.
Мы тогда были ещё совсем юными и невинными. Каждый день мы с ней в паре играли и дрались на одной сцене, и вдруг я понял, что она мне очень нравится. Я понятия не имел, нравлюсь ли я ей, но каждый день искал предлог, чтобы оказаться с ней рядом.
По окончании гастролей мы вернулись из Таиланда в Гонконг. Я снова занялся подработкой на съёмочных площадках. Каждый день в 6 часов утра автобус отвозил нас на студию, а вечером после окончания рабочего дня привозил обратно в школу, где мы сразу же отдавали учителю на сохранение всё, что заработали за день.
Ко времени возвращения в Гонконг между мной и той девушкой завязался роман. Каждый день мне приходилось ломать голову, придумывая, как побыть с ней подольше. Учитель очень жёстко нас контролировал, и каждое утро я был вынужден делать вид, что иду на работу, а на самом деле, пройдя полпути, я бежал в парк Коулун. Она обычно выходила из дома только после десяти часов утра, а я всё это время с шести до десяти часов торчал в парке в одиночестве. Там всегда было много посетителей, занимающихся тайцзицюань, я вставал рядом с ними и отрабатывал приёмы кунг-фу. Все вокруг останавливались и пялились на меня. Так я убивал время, пока ждал её, зато, когда она наконец приходила, я был счастлив. В то время мы были ещё совсем детьми, и всё совместное время мы проводили просто сидя рядышком на скамейке. Часто я клал руку ей на плечо, и так мы сидели часов пять-шесть подряд, у меня уже рука немела, но я не осмеливался её убрать. В полдень мы покупали еду и перекусывали. Так мы с ней сидели до 10 часов вечера, пока ей не приходило время возвращаться домой, тогда я тоже возвращался в школу, будто бы после рабочего дня на съёмках. В школе я говорил учителю, что весь день работал, и в качестве заработанного за день гонорара отдавал ему деньги из тех, которые отец присылал мне на жизнь из Австралии.
Какие же мы тогда были простые и наивные!
Вскоре отец приехал в Гонконг и купил мне небольшую квартирку. Подруга каждый день приходила ко мне в десять часов утра и помогала с уборкой и стиркой, а в четыре часа возвращалась к себе. Тогда же я покинул школу и начал самостоятельно зарабатывать на жизнь в качестве каскадёра.
Однажды, во время прогулки мы столкнулись с её отцом, и наш роман перестал быть тайной. Её родители не одобрили её общение со мной, а её отец мне сказал прямо: ты простой каскадёр, ничего путного из тебя не выйдет, ты не пара моей дочери. Это был слишком сильный удар по моему самолюбию. Потерпев такую сокрушительную неудачу, я едва не расплакался.
Сопротивление родителей очень сильно на неё давило. Бывало, она могла расплакаться во время свидания прямо посреди разговора. При виде её слёз я очень переживал, предлагал ей прямо сейчас вдвоём сбежать в Австралию: «Ступай домой за паспортом, и мы немедленно уедем». Но она отказывалась, говорила, что не может так поступить с родителями.
В тот период я стал часто ездить со съёмочными группами, съёмки велись в самых разных местах, и я стал обнаруживать, что меня окружает всё больше и больше соблазнов. Под словом «соблазн» я не имею в виду женский пол, просто я узнал, что за пределами школы столько всего увлекательного! Я с детства любил игры и веселье, но учась в школе китайской оперы, мы только и делали, что тренировались с утра до ночи и подвергались порке по поводу и без повода, тут уж было не до развлечений. А теперь я узнал, как интересно играть в боулинг и в бильярд, как увлекательно играть в азартные игры, как весело «зависать» с приятелями.
Тогда я и стал под различными предлогами избегать её. Обычно я ей говорил: «Я занят» или «Мне надо на работу», а сам шёл с друзьями играть в бильярд. Поначалу я звал её пойти вместе с нами, но она не любила такие места, поэтому предпочитала ждать меня дома.
Я стал вести себя очень некрасиво. Если, возвращаясь домой, я видел, что в окнах моей квартиры горит свет, я тут же разворачивался и убегал развлекаться с друзьями. По характеру я ещё оставался ребёнком и теперь вёл себя, как вырвавшийся на волю дикий конь. Мне стало неинтересно проводить время дома вместе с ней. Иногда, прогуливаясь с ней вдвоём, я ни с того ни с сего начинал с ней ссориться — для меня это было прекрасным поводом, чтобы сбежать и пойти развлекаться. А иногда я просто неожиданно исчезал, оставляя её одну посреди улицы. Естественно, она уже не могла меня отыскать. Ведь тогда ещё не изобрели мобильных телефонов, с помощью которых можно позвонить друг другу в любое время. Я прятался и наблюдал, как она после безуспешных поисков одна садилась в автобус и уезжала. Я ликовал и отправлялся играть в боулинг.
Вечером я звонил ей домой. Приходилось точно рассчитывать время, чтобы не застать дома её родителей. Она снимала трубку и взволнованно спрашивала, куда я пропал. А я отвечал: «Не знаю, я только отвернулся, а тебя уже нет, полдня тебя потом искал».
Сейчас мне так стыдно это вспоминать, я очень перед ней виноват.
По мере того как я становился всё более известным, я всё меньше времени проводил с ней, но она не покидала меня.
На самом деле она тоже была довольно известной актрисой в своём амплуа, и у неё было много богатых ухажёров, но она им всем отказывала. Она говорила мне: «Пока ты не женишься, я не выйду замуж».
Когда я стал преуспевающей звездой гонконгского кино, пропасть между нами стала непреодолимой.
Потом я стал встречаться с Джоан Линь. Узнав, что у нас с Джоан родился сын, она стала избегать меня. Однако она по-прежнему продолжала видеться с моими родителями, которые очень её любили. Когда мои родители приезжали в Гонконг, она всё время проводила рядом с ними. Я же был загружен работой, и мне некогда было о них позаботиться. Она была в хороших отношениях и со всеми моими друзьями, только через них я и узнавал о том, как она живёт и чем занимается.
Ещё будучи нищим, начинающим каскадёром, я говорил ей: когда я куплю машину, я первым делом прокачу на ней тебя. Но к тому времени, когда у меня появилось достаточно денег и я купил автомобиль, мы с ней уже расстались. Я постоянно названивал ей по телефону, чтобы сказать, что наконец-то купил машину и хочу сдержать обещание. Я хотел, чтобы она первая села в мою новую машину. Но она отказывалась. Поэтому я в конце концов так и не смог сдержать своё слово. Ещё, когда мы гуляли по улицам Гонконга и проходили мимо дорогих магазинов с часами, я говорил ей, что как только у меня появятся деньги, я обязательно куплю ей крутые часы. Я действительно купил для неё женские часики известной марки, но она отказалась их принять.
Потом до меня дошли слухи, что она открыла свой магазин одежды. Я узнал адрес магазина и поехал туда. Остановив машину у обочины напротив входа в магазин, я стал наблюдать за ней. Она общалась с клиентами, время от времени выходила налить воды, а иногда просто неподвижно застывала на месте. Она выглядела очень одинокой. Я долго наблюдал за ней, и на душе у меня было тяжело.
Вернувшись в офис, я созвал всех сотрудников и сказал, чтобы они после работы поехали в её магазин и накупили одежды. Все чеки пусть привезут мне, я оплачу. И ещё попросил их каждый день заходить в тот магазин и что-нибудь покупать, всё равно что. Наверняка она очень удивилась такому внезапному наплыву покупателей.
Видя, как она одинока, я посылал к ней людей, и те с ней общались.
— Как идёт торговля? Я тоже хотел бы открыть магазин одежды, вы не собираетесь открыть филиал? Давайте мы поможем вам открыть филиал.
Она коротко отказывалась:
— Нет, не нужно, я с одним-то едва справляюсь.
Потом однажды я узнал от своих сотрудников, что на двери её магазина появилась табличка «Распродажа» — не собирается ли она закрыть магазин? Я сразу же отправил людей узнать, в чём дело. Вернувшись, они рассказали, что она больше не хочет заниматься торговлей, это очень трудное дело, она сильно устаёт, поэтому решила распродать оставшиеся товары и закрыться.
Сотрудники по моей просьбе снова пошли к ней, чтобы предложить купить у неё магазин, но при одном условии — если она останется на должности управляющего. Она ответила отказом. Наконец, мои сотрудники просто скупили всё, что осталось в магазине, включая полки. В этом она им не отказала.
Уже намного позже мне стало известно, что она решила закрыть магазин после того, как узнала, что это я посылал людей покупать её товары. Иначе с чего бы ей жаловаться на трудности в бизнесе, когда столько клиентов ежедневно покупают у неё одежду?
Я передал ей через друзей, что хотел бы купить для неё квартиру или сделать ей какие-нибудь подарки. Она не согласилась. Она переехала из Гонконга в какую-то отдалённую сельскую местность и перестала показываться на людях. Джоан через друзей приглашала её в гости, но она ни разу не приняла приглашение.
Тогда, в дверях магазина, я видел её в последний раз. Это девушка с очень твёрдым характером. Я слышал, что она так и не вышла замуж. Я по-прежнему очень хочу её разыскать и увидеться с ней.
Иногда, проезжая на своей машине мимо гонконгских ресторанов, я вижу в их ярко освещённых залах многочисленных посетителей и царящую там оживлённую атмосферу, и эта картина напоминает мне об одной девушке.
Мне было 16–17 лет и я ещё числился учеником школы китайской оперы учителя Юй Джим-Юэня.
Я тогда только начал подрабатывать на съёмках в качестве каскадёра, это был адский труд, а будущее виделось мне очень туманным. Жизнь моя была довольно однообразна: тренировки, ожидание какой-нибудь подработки, начало работы, съёмки, побои, окончание работы. Каждый день в 6 часов утра мы с братьями шли на условленное место и дожидались автобуса, и уже после того, как мы рассаживались и автобус набирал ход, нам сообщали, что на сегодня есть работа и мы сможем получить около 5 долларов. Вечером после окончания рабочего дня тот же автобус отвозил нас обратно на то место, где подобрал утром, и мы все вместе возвращались в школу. Тут стоит сделать небольшое отступление. Когда мы только начинали работать на съёмках, существовало такое правило: даже если мы приехали, нагримировались и были полностью готовы, мы не получали ни гроша, если камера за весь день так и не была задействована. Например, иногда кто-то из ведущих актёров не мог прийти на съёмки, и получалось, что мы приехали просто так, потраченное время нам не оплачивали. Это было очень несправедливо, и впоследствии все представители каскадёрского цеха, включая меня, начали бороться за свои права. В конце концов мы добились того, что, как только автобус с каскадёрами трогался в сторону рабочей площадки, наша работа считалась наполовину выполненной, и нам была гарантирована по крайней мере половина положенной суммы, то есть 30 долларов. А уже на съёмочной площадке, как только включалась камера, нам засчитывался «полный рабочий день», за который мы получали 65 долларов.
В том районе, где мы обычно садились в автобус, было расположено множество ночных клубов. Мы представляли собой дружную компанию молодых и полных энергии парней, и нам вскоре пришла в голову отличная идея. Вместо того, чтобы каждый день, измученные, пешком возвращаться отсюда в школу, а на следующее утро ни свет ни заря идти на автобус, лучше сразу с автобуса отправляться в близлежащий ночной клуб, где можно будет и помыться и повеселиться с девчонками. Тогда утром нам будет удобнее добираться до автобуса. Возможно, вы спросите, как нам не жалко было каждый день тратить те ничтожные гроши, которые мы зарабатывали — почему мы не откладывали их? На самом деле всё просто. Каждый день наша работа была связана с огромным риском для жизни, и хотя никто не говорил об этом вслух, каждый из нас прекрасно понимал, что любой очередной опасный трюк может стать для него последним и что, возможно, он даже не увидит завтрашнего дня. Поэтому наша философия была проста: нужно жить сегодняшним днём, пить вино, пока оно есть, и тратить все деньги, которые мы имеем — не надо ничего оставлять на завтра.
Поначалу, когда братья брали меня с собой в ночной клуб и знакомили с девушками, я жутко стеснялся, но, чтобы не ударить в грязь лицом перед окружающими, приходилось притворяться взрослым парнем. Это были весьма интересные ощущения.
Во время своего первого посещения ночного клуба я познакомился с девушкой по прозвищу «Номер девять», она была красива и очень мила. Когда я пришёл туда в следующий раз, сразу же спросил, здесь ли Номер девять, и потом каждый раз спрашивал только её. Я как будто был связан каким-то обещанием, мне совсем не хотелось знакомиться с другими девушками. Все начали над нами подшучивать: как только завидят меня, сразу говорят: «Номер девять, вон твой парень идёт». Условия в том клубе были не очень хорошие, но, учитывая наше финансовое положение, мы не могли себе позволить более дорогие места. Мы с Номером девять каждый вечер ютились в её маленькой тёмной комнатке с очень низким потолком. Стены здесь были отнюдь не звуконепроницаемые, и все звуки снаружи было отчётливо слышно. Иногда ребята из шалости, словно маленькие дети, подглядывали через дверную щель. Хоть условия были далеки от роскоши, но по сравнению с жизнью в школе здесь был настоящий рай. У меня было ощущение, как будто у меня появился собственный дом, и я был счастлив. Номер девять просыпалась первой в пять утра и будила меня, легонько хлопая по плечу, говорила, что пора вставать и собираться на работу. Я тут же поднимался, принимал душ и вместе с братьями шёл к автобусу. Я не строил никаких планов на будущее. Папа с мамой находились в Австралии, а я каждый день тренировался и подрабатывал на съёмках, и этой рутине не было конца. А этот тускло освещённый «квартал красных фонарей» приносил в мою безрадостную жизнь столько тепла.
Как-то раз мы с братьями закончили работу раньше обычного и всей компанией отправились перекусить. Мы зашли в ресторан, где подают чай по-гонконгски. Вскоре после того как мы уселись, вошёл ещё один посетитель — это был Брюс Люн. Я поздоровался с ним и заметил позади него девушку, которая тоже подняла руку и поприветствовала меня. Я удивился, но тут же забыл об этом, сел на своё место и занялся едой. И вдруг почувствовал, что та девушка по-прежнему не спускает с меня глаз. Кто-то рядом со мной даже сказал мне шутливым тоном: эй, на тебя девушка смотрит. Я был в замешательстве: почему она на меня смотрит? Что ей нужно? Но мне было неловко слишком долго её разглядывать.
Вечером я, как обычно, пошёл к Номеру девять. Как только мы встретились, она тут же спросила:
— Мы сегодня виделись в ресторане, я с тобой поздоровалась, почему ты меня проигнорировал?
Я застыл от удивления, и тут до меня дошло. Мы с ней так давно знакомы, но всегда видимся только по вечерам, в ночном клубе освещение всё время тусклое, да и она всегда накрашена. А сегодня я встретил её днём, при солнечном свете, и она была без косметики. Я её попросту не узнал…
Мы с ней общались довольно долгое время, но я так и не узнал ни как её зовут, ни сколько ей лет, ни откуда она родом. Я только знал, что её все называют «Номер девять». И после этого случая я вдруг осознал, что дальше так продолжаться не может.
Наша с ней история так ничем и не закончилась, работы у меня становилось всё больше, а с ней я стал видеться всё реже. А однажды на меня неожиданно обрушилась слава. Тогда я стал проводить жизнь в постоянных разъездах, и в Гонконге появлялся лишь изредка. Мне приходилось летать в разные страны по всему миру, иногда я, проснувшись, долго не мог понять, где нахожусь. Открывая глаза, я больше не видел ни того низкого потолка, ни её тесной комнатки.
Сейчас мир меняется стремительно, а мой мир меняется ещё быстрее, и, если не изложить свои воспоминания о былых годах, я боюсь, что однажды они просто сотрутся из памяти. Я не знаю, где сейчас Номер девять, не знаю, какую жизнь ведёт и есть ли рядом с ней любящий мужчина.