Роман «Золотые эполеты» состоит из трех частей: «Богдана», «Сын казака», «Золотые эполеты».
Главные герои романа — представители украинского казачества. Они — обитатели селения Трикраты мичман Кондрат Хурделица по прозвищу Малый и Богдана, ставшая сестрой милосердия в Крымскую войну. Кондрат — внук легендарного запорожца Хурделицы. Эти молодые люди с детства помнили рассказы о сражениях и битвах с захватчиками родной черноморской земли, ведь жили Богдана и Кондрат там, где еще недавно бушевала жестокая битва. Их селение трижды переходило от одной противоборствующей стороны к другой, пока его жители все же не одолели захватчиков. В честь этого поселок и получил название Трикраты.
Кондрат и Богдана полюбили друг друга, и никакие препятствия не могли разлучить их. И даже когда завоеватели вновь обрушили на юг Украины и Крым смерч войны, молодые люди нашли в себе силы пронести свои чувства сквозь все жестокие испытания военного времени.
Изображая черноморцев, автор раскрывает источник их душевной силы, показывает глубокую любовь и верность Отечеству.
Эти чувства ярко выразились в героике севастопольской обороны, которая потрясла весь мир. Черноморцы — солдаты и мореходы, пластуны — бывшие запорожцы, офицеры, адмиралы и генералы, женщины-героини, так называемые сердобольные сестры милосердия, бойцы всех рангов и званий тогда доказали, что они способны с честью защищать свою родную землю.
Роман «Золотые эполеты» показывает черноморцев не только мужественными защитниками Родины, но и раскрывает их созидательную деятельность. Ведь именно они, представители украинского черноморского казачества, явились той могучей силой, которая основала на их родной, освобожденной от захватчиков земле новые города и села, буквально преобразив все Северное Причерноморье. Автор романа «Золотые эполеты» сосредотачивает свое внимание на созидательной деятельности одного из главных казачьих родов, их представителе — Викторе Петровиче Скаржинском. Он изображен более чем из вековой дали не только как отважный, находчивый командир конного партизанского отряда, воевавшего с войсками Наполеона в Отечественную войну 1812 года, но и как талантливый ученый-лесовод, мелиоратор, селекционер, рачительный хозяин большого имения, оставивший о себе добрую память, которая живет и поныне. Нельзя не подивиться варварству тех, кто снес после революции его памятник, стоявший в Городском саду.
К сожалению, одесские деятели культуры и науки забыли о своем замечательном земляке.
Только дубовый лес у границ Одесской и Николаевской областей все еще шумит своими могучими кронами, напоминая о человеке, посадившем и вырастившем этот лесной массив в безводной степи. Этот лес перенес три страшные войны: первую мировую, гражданскую и Великую Отечественную 1941–1945 гг. Пережил и две иноземные оккупации, когда хищнические топоры завоевателей валили наземь вековые деревья и отправляли их эшелонами в Германию. Взращенный добрыми руками Виктора Скаржинского, переживет лес и нашу бесхозяйственность. Если не изведут этот лес неблагодарные современники, то он будет живым памятником ему и в третьем тысячелетии, которое, даст Бог, будет более благосклонным, чем нынешнее, к людям и природе.
В заключение напомню, что роман «Золотые эполеты» основан на фактах, но его не стоит принимать за научное исследование. Все мои пять книг «Хаджибея» написаны по законам художественной прозы. Сюжетное построение пронизывает всю ткань произведения, исторические персонажи часто соседствуют с вымышленными, образы героев подчинены воле автора, а в текст часто вводятся фольклорные материалы.
«Золотые эполеты», как и предыдущие мои романы на историческую тему, написаны в тесном контакте с читателями. Они присылали отзывы о моих книгах. Их письма полны самых искренних советов. Помогли мне читатели и в изучении биографий представителей старинных украинских казачьих родов. Не могу я добрым словом не вспомнить и замечательных ученых, отлично знающих прошлое Украины: докторов исторических наук А. И. Гуржия, В. И. Борисенко, С. К. Мельника, кандидата исторических наук Андреуса Николаса, краеведов В. А. Загоруйко и В. Т. Хлипенко.
1990 г.
Предрассветную тишину распорол хрипловатый крик петуха. Его тут же поддержали голоса других пернатых собратьев. И вскоре петушиная перекличка зазвучала уже по всему поселку.
Кондрат, по прозвищу Малый, рослый не по годам юноша, спал в эту ночь одетым на свежем сене в возке, что стоял у дверей хаты.
Услыхав петушиное пение, парень, словно солдат по тревоге, соскочил с возка и бросился к калитке. Тихо приоткрыл ее. Оглядел в мутно-серой мгле предутреннюю улицу. Особенно внимательно — маленький белый домик напротив, утонувший по самую крышу в листве высоких, разросшихся кустов.
Окна домика были еще по-ночному плотно прикрыты навесными ставнями. Казалось, все вокруг: и улица, и домик, и темные кусты — охвачено крепким сном… Но вдруг в одном месте ветки зашевелились, затрепетали, раздвинулись, и зоркие глаза юноши заметили среди листвы девичью фигуру.
Кондрат быстро пересек улицу и подбежал к девушке. Молча взял ее руку.
— Здравствуй, Богдана! — переведя дух от бега, выдохнул он.
В ответ девушка доверчиво прислонилась к парню. Колыхнув мокрые от росы ветки, они оба как бы растворились в темно-зеленой листве.
— Ох, Кондратка, намаялась я с мыслями о тебе. Что ты там натворил?.. Смотри, как бы чего не случилось… Дуже я за тебе хвилююсь, — сказала девушка, мешая русские и украинские слова.
— За меня не бойся, — успокаивал ее Кондрат.
— Ой ли?.. А коли офицер, которого ты за ворот дернул, возьмет да начальству пожалится или в усадьбе господам расскажет?
— Никому он не расскажет и начальству не пожалуется.
— Это почему же ты так уверен?
— Да так… Очень просто… Уж больно стыдно его благородию будет про это вспоминать. Тут и хвастаться нечем. Один срам.
— Разумею. А вдруг?
— Успокойся. Поздно вечером ко мне человек от него приходил. Денщик, значит. И от имени барина своего просил, чтобы я никому ни слова. Даже деньги за молчание давал.
— А ты?
— Сказал, что буду молчать. Но когда он мне деньги начал совать, обругал я посланца барского и выгнал.
— Ох, Кондратка… Ну и бедовый же ты. Разве можно так?!
— А как?
— Надо вежливо…
— Да не получается у меня вежливо с подлецами. Я же внук казака Кондрата Хурделицы!
— Горячий ты очень. Я даже не думала, что ты такой горячий…
— Да и я, Богданка, не думал. Кровь вдруг во мне вся вскипела, когда офицер тот поцеловать тебя хотел. И не помню сейчас, как я его за ворот ухватил. Сама рука потянулась.
— Ох, Кондрат, Кондрат!.. Да ты шею ему чуть не своротил! И воротник едва не оторвал. И вообще, признайся, что поступил грубо.
— Конечно, Богданочка, — согласился парень. — Ну что ж тут хорошего? Ты права: грубо и не вежливо.
— Ладно, — вдруг улыбнулась девушка. — Ну, хватит себя корить. Лучше о другом подумаем: беды все же тебе не миновать. Ведь кучер нашего барина, Виктора Петровича, все видел. И ему доложит. Не только Виктору Петровичу, а и другим господам в усадьбе. По всему поселку растрезвонят. Я ведь этого кучера Яшку знаю.
— Ну и пусть! — махнул рукой Кондрат.
— Тебе-то что? Ты — парень. С тебя как с гуся вода. А я девица. Плохая слава обо мне пойдет. Все бабы в поселке начнут сплетничать: мол, из-за меня молодой офицер с Кондратом Малым подрались. Теперь мачеха меня попреками изводить будет. Житья не даст — загрызет… Ты бы, прежде чем офицера за ворот хватать, обо мне подумал.
— Прости… Не стерпел.
— Не стерпел, — грустно усмехнулась девушка, но затем грозно сдвинула брови, подбоченилась. — А вот скажи-ка, пожалуйста, какая тебе печаль была от того, что молодой офицер хотел поцеловать меня? Ну, говори: какая у тебя об этом забота? Ты мне не муж и не жених даже. И не брат. Ну что тебе? Ведь от поцелуев офицерских меня бы не убыло! — лукаво попрекнула Богдана.
— Замолчи! Не смей и думать такое! — вдруг повысил голос Кондрат.
— Тише, тише, божевильный! Не кричи так, поселок разбудишь. Не ровен час еще мой батька с мачехой услышат… А я-то считала тебя тихоньким…
— Я и есть тихонький. Лишь смотреть не могу, когда к тебе лезут с поцелуями. Пойми, Богдана, я люблю тебя. Люблю.