— Может, включить?
— Пока не стоит, — отказался он, заметив на ее губах легкую усмешку. Она снова надела очки, словно отгородившись от него и остального мира. Они опять стояли по разные стороны баррикады.
— Гейл клянется, что у тебя каменное сердце, — объявил Мерфи, которому ничего не стоило начать запросто называть любую девушку по имени после нескольких минут знакомства. — Почему ты не сжалишься над ней?
— Когда мне будет что сказать, она первая это услышит, — пообещал Крейг.
— Ловлю вас на слове, мистер Крейг, — обрадовалась Гейл.
— Из всего, что тут наболтал мой муж за последние полчаса, — вмешалась Соня, — мне стало ясно: всего мудрее держать язык за зубами, Джесс. Будь моя воля, заткнула бы ему рот.
— Ох уж эти жены, — проворчал Мерфи, впрочем, весьма добродушно. Они прожили вместе двенадцать лет, и если когда-нибудь и ссорились, то без свидетелей.
«Вот в чем преимущество поздних браков», — подумал Крейг.
— Люди слишком любопытны, — продолжала Соня. — Задают чересчур много вопросов. — Тон у нее был спокойный, матерински-мягкий. — И почему-то им всегда отвечают. Спроси меня эта милая молодая леди, где я купила губную помаду, ни за что не сказала бы.
— Где вы купили губную помаду, миссис Мерфи? — немедленно осведомилась Гейл Маккиннон.
Все рассмеялись.
— Джесс, — предложил Мерфи, — пойдем-ка в бар и оставим дам обмениваться колкостями в предобеденном словесном поединке.
Он встал, и Крейг последовал его примеру.
— Я бы тоже не прочь выпить, — заявила Соня.
— Велю официанту принести, — заверил Мерфи. — А как насчет тебя, Гейл? Что пожелаешь?
— Я не пью днем, — отказалась она.
— В мое время журналисты были не такие, — шутливо посетовал Мерфи. — И в купальниках выглядели иначе.
— Кончай флиртовать, Мерфи, — предупредила Соня.
— Чудовище с зелеными глазами, — вздохнул Мерфи, целуя жену в лоб. — Пойдем, Джесс, выпьем по маленькой.
— Не больше двух, — напомнила Соня. — Не забывай, ты в тропиках.
— Когда речь идет о выпивке, — пожаловался Мерфи, — моя жена уверена, что тропики начинаются уже от Лабрадора.
Он подхватил Крейга под руку, и оба направились к бару по вымощенной плитками дорожке. Перед одним бунгало на матрасе загорала толстая женщина, широко раздвинув ноги.
— Ах, друг мой, — пробормотал Мерфи, беззастенчиво на нее уставясь, — здесь опасно прогуливаться.
— Я и сам это подозревал, — поддакнул Крейг.
— Эта девица нацелилась на тебя, — предупредил Мерфи. — О, чего бы я не дал за твои сорок восемь лет! Стать бы снова молодым!
— Она нацелилась вовсе не в том смысле.
— А ты пробовал?
— Нет.
— Послушайся совета дряхлого старикашки и попробуй.
— Каким образом, черт возьми, она до тебя добралась? — перебил Крейг, не выносивший слишком вольных разговоров Мерфи о женщинах.
— Позвонила сегодня утром, и я сказал, что она может прийти. В отличие от некоторых моих приятелей я чрезмерной скромностью не страдаю. А когда увидел ее, сразу спросил, не захватила ли она случайно купальника.
— И оказалось, что случайно захватила.
— Да, по какому-то странному совпадению, — засмеялся Мерфи. — Как рояль в кустах. Я налево не хожу, и Соня знает это, но люблю общество хорошеньких девушек. Невинные стариковские радости.
Они подошли к маленькому домику, где размещалось бюро обслуживания номеров, и официант в униформе, заметив их, встал.
— Bonjour, messeurs.
— Une gin fizz la donna cabana numero quarantedue, per favore, — велел Мерфи официанту.
Во время войны Мерфи был в Италии и там кое-как выучил итальянский, единственный язык, кроме английского, которым владел. Поэтому стоило ему очутиться за границей, как он немедленно обрушивал его на местных жителей, независимо от того, в какой стране находился. Крейг восхищался напористой уверенностью, с которой Мерфи навязывал собственные привычки окружающим, где бы ни оказывался.
— Si, si, signore, — кивнул официант, улыбаясь то ли чудовищному акценту Мерфи, то ли мысли о возможных чаевых.
По пути в бар они миновали плавательный бассейн, устроенный в скалах над морем. Молодая светловолосая женщина учила маленькую девочку плавать. У них были волосы одного цвета. «Видно, мать и дочь», — подумал Крейг. Женщина давала наставления на каком-то незнакомом Крейгу языке. В мягком подбадривающем голосе звучали веселые нотки. Кожа обеих уже слегка порозовела от солнца.
— Датчанки, — пояснил Мерфи. — Я слышал за завтраком. Надо бы как-нибудь съездить в Данию.
Две девушки, лежа ничком на надувных матрасах в стороне от ведущей к морю лестницы, наслаждались солнцем. Лифчики валялись рядом — очевидно, они не желали, чтобы на великолепных загорелых спинах остались предательские белые полоски. Коричневые ягодицы и гладкие длинные ноги выглядели особенно аппетитно. Трусики бикини были просто символической уступкой приличиям. Они походили на две свежеиспеченные булочки, теплые, вкусные и сытные. Между ними сидел молодой человек, актер, которого Крейг знал по двум-трем итальянским фильмам. Актер, тоже успевший загореть, в узеньких плавках, больше похожих на тесемку, выставлял напоказ стройное мускулистое безволосое тело. На груди блестел образок на золотой цепочке. Темноволосый роковой красавец, великолепное белозубое животное с хищной улыбкой пантеры.
Крейг неожиданно понял, что Мерфи глаз не сводит с трио у моря.
— Если бы я выглядел, как он, тоже скалился бы, — сказал Крейг в утешение. Мерфи громко вздохнул, и они пошли дальше.
В баре Мерфи заказал мартини, не считаясь с рассуждениями жены о тропиках. Крейг попросил пива.