Крейг рассмеялся:
— Иногда ваши суждения выглядят так же молодо, как вы сами.
— Вон та дама машет вам, — сообщила девушка.
Крейг посмотрел в уголок, где сидела Натали Сорель. Она жестами подзывала его к себе: очевидно, он наконец попал в поле ее зрения. Крейг помахал в ответ.
— Старая приятельница, — пояснил он. — Прошу извинить.
— Вы прочитали вопросы, которые я ставила в отеле?
— Да.
— И что же?
— Порвал.
— О, как это низко! С такой низостью мне еще не приходилось сталкиваться, — охнула девушка. — Я много плохого слышала о вас, но никто не говорил, что вы злой!
— Я с каждым днем меняюсь. Иногда с каждой минутой, — сообщил Крейг.
— Недаром Джо Рейнолдс предупреждал меня насчет вас! Не хотела говорить вам, но теперь мне все равно. У вас немало врагов, мистер Крейг, и лучше вам об этом знать. Кстати, вы так и не поняли, почему Джо Рейнолдс был груб с вами?
— Не имею ни малейшего представления. Я впервые увидел этого человека несколько дней назад.
— Возможно. Хотя он утверждает, что вы встречались. Но однажды вы кое-что сказали про него.
— Что именно?
— Он написал о вашей картине очень благожелательную рецензию, а вы заявили: «Этот человек так плохо пишет, что меня тошнит, даже когда он рассыпается в похвалах».
— И когда я это сказал? — допытывался Крейг.
— Восемь лет назад.
Крейг усмехнулся:
— На свете нет животных, более чувствительных, чем критики, верно?
— Вы не слишком-то старались их обаять, — отрезала девушка. — Нам лучше распрощаться. А то эта милая леди сломает руку, пытаясь привлечь ваше внимание.
Она резко повернулась и принялась проталкиваться сквозь толпу к бару, где ждал наблюдавший за ними Рейнолдс.
Как легко вызвать чью-то ненависть на всю жизнь! Всего одной неудачной фразой.
Он постарался выбросить из головы Рейнолдса и направился к Натали. Та встала при его приближении. Светловолосая, голубоглазая, с изумительной фигурой, стройными ногами и маленькими ручками, совсем как дорогая кукла, слишком белая, розовая и изящная, чтобы иметь какое-то отношение к действительности. Но Крейг знал ее как женщину отважную, решительную и чувственную.
— Проводи меня в другую комнату, Джесс, — попросила она, протягивая руку. — Самый противный зануда в мире вот-вот вернется с выпивкой для меня.
Она говорила по-английски так безукоризненно, что человек, не знающий о ее венгерском происхождении, мог различить лишь легчайший, почти неуловимый акцент. Немецким, французским и итальянским она владела не хуже. И выглядела ничуть не старше, чем в тот день, когда они виделись в последний раз. Расстались они почти случайно, без взаимных обид и упреков. Ей пришлось сниматься в двух английских фильмах. Ему нужно было возвращаться в Америку. Он так и не видел этих фильмов. Слышал только, что она закрутила роман с каким-то испанским графом. Насколько он помнил, они с Натали не давали друг другу ничего, кроме наслаждения. Может, поэтому и расстались так легко. Она никогда не признавалась ему в любви — еще одна черта ее характера, которой он восхищался.
Держа Крейга за руку, Натали поплыла к библиотеке. На ее пальце сверкал огромный бриллиант. Когда они встречались, у нее вечно не было ни гроша, она закладывала драгоценности, а он одалживал ей деньги.
— Ты, как обычно, блистаешь, — улыбнулся он.
— Знай я, что здесь будет Люсьен Дюллен, — пожаловалась она, — в жизни не пришла бы. Всякой, кто награжден такой внешностью, как она, следует мешок на голову надевать, когда она появляется среди пожилых женщин.
— Чушь, — отмахнулся Крейг. — Тебе-то чего бояться? Ты еще повоюешь!
Они уселись на кожаный диван. В комнате больше никого не было, шум голосов, музыка и разговоры слились в невнятный гул.
— Дай мне глоточек твоего шампанского, — попросила она.
Он вручил ей бокал, и она жадно осушила его. Крейг вспомнил, что у нее всегда был неуемный аппетит.
Натали отставила бокал.
— Ты так и не позвонил, — упрекнула она.
— Слишком поздно вернулся.
— Я очень хотела поговорить с тобой! А на следующий вечер вокруг было слишком много народа. Как ты?
— Жив еще.
— О тебе совсем ничего не слышно. Я справлялась.
— Веду растительную жизнь.
— Не похоже на того Джесса Крейга, которого я знала.
— Просто остальные слишком уж деятельны. Если бы мы месяцев шесть в году оставались в бездействии, результат был бы куда лучше. Я решил на некоторое время слезть с карусели. Вот и все.
— Я каждый раз тревожусь, когда думаю о тебе, — вздохнула она.
— А ты часто думаешь обо мне?