— Так и знала, что найду тебя в баре, — сообщила она. — Даже не потрудилась спрашивать у портье.
— Ты разгадала меня до конца. Никаких тайн не осталось. Дурной знак.
— У тебя еще полно тайн, — заверила она, — так что не бойся.
Оба были не в своей тарелке. Констанс подняла было сумочку, но тут же поставила и принялась теребить застежку.
— Кстати, что ты делаешь в Марселе? — вспомнил он. Тот же вопрос задал ему Клейн. Неужели все миллионное население города каждое утро спрашивает друг у друга, что они тут делают?
— Один из моих милых Юношей попал в беду. — Слово «Юноша» она почему-то всегда произносила как бы с большой буквы. — Полиция арестовала его в Старом порту с двумя фунтами гашиша в рюкзаке. Я задействовала кое-какие связи, и в Париже мне сказали, что если приеду сама и постараюсь обаять здешних копов, то, вероятно, сумею вызволить идиота из французской кутузки еще до конца века. Я старалась целый день. Расточала улыбки и строила глазки. Отец Юноши пообещал также перевести из Сент-Луиса некоторую сумму в фонд французского управления по борьбе с наркотиками. Господи, мне нужно выпить. И, Господи, как я рада видеть тебя!
Она подалась вперед и стиснула его руку. Какие сильные у нее пальцы! И ладонь гладкая. Сама такая изящная, но сильная и нежная, даже с влажными волосами. Смелое, умное лицо, проницательный, прямой взгляд насмешливых зеленых глаз, казавшихся темными в красном освещении бара. Мужчины готовы на все ради нее — друзья часто твердили это Крейгу. Да и она сама этого не скрывает. И настоящая рабочая лошадка. Тяжелый характер, сияющая улыбка, обидчива и скора на расправу. Рядом с ней мужчине есть о чем призадуматься. Она ничего не принимает как должное. Скольких мужчин уже бросила? Когда-нибудь он обязательно спросит. Когда-нибудь. Но не в Марселе.
Они чокнулись и выпили.
— Ох, сразу полегчало, — выдохнула она после первого глотка. — А теперь расскажи все.
— Не могу, — отказался он, — видишь, кругом японские шпионы.
Пусть хоть шутка поможет отсрочить неизбежное.
Констанс расплылась в улыбке.
— Рад, что приехал? — шепнула она.
— Всю свою жизнь я мечтал встретиться с женщиной в Марселе. Теперь, когда мечта сбылась, давай отправимся куда-нибудь. Если придется торчать здесь два дня, все равно нет смысла оставаться в отеле. Если деньги придут, тебе позвонят.
— Наверное, — нерешительно протянула она.
— Этот отель — настоящая душегубка. И так шумно, что мы ночью не уснем.
— Не знала, что ты еще и спать собираешься.
— Ты прекрасно поняла, о чем я.
— Куда же мы поедем? — улыбнулась Констанс. — Только не в Канны.
— Забудь о Каннах. Я слышал об одном местечке. Деревушка Мейраг. Кто-то мне о ней рассказывал. Замок на холме, превращенный в гостиницу. Можем добраться туда часа за два.
— Ты там бывал уже с кем-то?
— Нет, — честно ответил он.
— Тогда в Мейраг, — решила Констанс.
Они поспешно собрались. На любовь времени не оставалось — и без того они доберутся до Мейрага уже в темноте. Крейг все время боялся, что телефон зазвонит до того, как они успеют уйти. Но опасения оказались напрасными. Гостиничный кассир был не слишком доволен, но не спорил. Привык к внезапным отъездам постояльцев.
— Надеюсь, вы понимаете, — сказал он по-французски, — что мне придется взять с вас за сутки.
— Разумеется, — кивнул Крейг и оплатил оба счета. Самое меньше, что он может сделать для Юноши, попавшего в лапы французской полиции.
Движение было уж очень оживленным, шоссе забито машинами, так что Крейг сосредоточился на дороге и поговорить не представилось возможности, пока они не выбрались из города на северную автостраду, ведущую в направлении Экс-ан-Прованса.
Крейг пытался справиться с терзавшими его мыслями. Верность, родительский долг, карьера, его жена, его дочь, Клейн, Гейл Маккиннон. Мать Гейл Маккиннон. Можно в любом порядке.
Констанс молча сидела рядом. Короткие волосы развевал ветер, на губах играла легкая довольная улыбка, кончики пальцев касались его бедра.
— Люблю путешествовать с тобой, — заметила она. Они вместе побывали в долине Луары, в Нормандии и Лондоне. Недолгие восхитительные поездки. И все было куда проще, чем сейчас. Он сам не понимал, радоваться или огорчаться тому, что она отказалась ехать с ним в Канны.
— Ты говорил с Дэвидом Тейчменом?
— Да.
— Милый человек, верно?
— Очень.
Крейг не сказал ей, что узнал про старика. На марсельском шоссе о смерти упоминать не стоит.
— Я пообещал, что мы еще увидимся. Планы у него пока не определились. — Он поспешил сменить тему: — Знаешь, кое-кто еще заинтересовался сценарием. Я все узнаю поточнее, когда вернусь в Канны.
Он заранее продумывал отходной маневр. Констанс сняла руку с его бедра.
— Ясно, — обронила она. — Что еще? Как твоя дочь?
— Ночи не хватит, чтобы рассказать о ней. Пытается заставить меня бросить кино. Раз и навсегда. Считает, что это изменчивый, жестокий мир, населенный ужасными людьми.
— И как? Удалось ей убедить тебя?
— Не совсем. Хотя в целом я с ней согласен. Это действительно жестокий, изменчивый мир, и люди по большей части в самом деле ужасны. Только этот бизнес не лучше и не хуже других. В армии, например, тебе приходится всего за один день лизать куда больше задниц и напропалую врать, чем за весь год во всех голливудских студиях, вместе взятых. А уж в политике, да что в политике — в торговле мороженым мясом куда больше двуличия, лицемерия и грызни, чем на съемочной площадке. В конце концов, фильм, каким бы он ни был, не может причинить больше вреда, чем генералы, сенаторы и готовые обеды.
— Насколько я поняла, ты сказал ей, что пока не имеешь намерения уйти из кино?
— Что-то в этом роде. Если, конечно, мне позволят остаться.
— И она, наверное, не слишком этим счастлива?