— Подождите меня здесь, Бейард, — попросил Крейг. — Может, она оставила записку у меня в номере.
Но и там он ничего не обнаружил. Пришлось снова спуститься вниз. Патти торчал около стойки, как огромный, лохматый, верный ньюфаундленд.
— Ну что? — выдохнул он при виде Крейга.
Тот покачал головой.
— Она особенная, — заверил Патти. — Я только вчера приехал. Летел через полюс.
— Думаю, неплохо бы нам выпить, — решил Крейг. Рядом с этим гигантом, шагавшим рядом с ним по коридору, он чувствовал себя настоящим карликом.
На Патти были голубые джинсы, футболка и легкая коричневая ветровка. Он действительно немного прихрамывал, отчего еще более бросался в глаза среди смокингов и драгоценностей.
— Вижу, вы все хромаете, — заметил Крейг.
— О, вы и об этом знаете, — обрадовался Патти.
— Энн сказала.
— А что она еще говорила обо мне? — спросил Патти с детской обидой, совершенно невероятной для мужчины таких размеров и роста.
— Ничего особенного, — дипломатично промямлил Крейг. Не стоит повторять высказывания Энн о бородатом ребенке из Сан-Бернардино.
— Говорила, что я хочу на ней жениться?
— Кажется, да.
— Надеюсь, вы не считаете, что в желании мужчины жениться на любимой женщине есть нечто ужасное или порочное?
— Нет.
— Полет через полюс стоил мне целого состояния, — признался Патти. — А виделся я с ней всего несколько часов: она даже не позволила мне остановиться в том же отеле. И тут — бах, наутро записка, мол, уезжаю, прощай. Как по-вашему, она вернется?
— Понятия не имею.
Все столики были заняты, поэтому пришлось стоять у бара, среди орд жаждущих посетителей. И тут знакомые лица.
— Поверьте, — утверждал какой-то молодой человек, — британский кинематограф подписал себе смертный приговор.
— Наверное, мне следовало надеть костюм, — встревожился Патти, смущенно озираясь. — Такое шикарное место. Костюм у меня есть.
— Совершенно не обязательно, — успокоил его Крейг. — Теперь никто не обращает внимания на одежду окружающих. Всего на две недели здесь собирается истинно свободомыслящее общество.
— Ну да, так я и поверил, — мрачно буркнул Патти и заказал мартини. — С моей ногой одно хорошо: можно пить мартини.
— То есть как?
— Теперь не приходится следить за спортивной формой и тому подобной чушью. Вот что я скажу вам, мистер Крейг: когда я узнал про свое колено, сразу легче стало. Намного. Хотите знать, почему?
— Если вы не против.
Крейг, потягивая виски, заметил, что Патти одним махом ополовинил стакан с мартини.
— Сразу понял, что больше не придется играть в футбол. Зверская игра. А я-то с моими габаритами просто не набрался духу уйти добровольно. И еще: когда я почувствовал, что колено хрустнуло, подумал: «Теперь и во Вьетнам не загребут». Думаете, это непатриотично?
— В общем, нет.
— Когда я вышел из больницы, — продолжал Патти, вытирая тыльной стороной ладони мокрую бороду, — решил, что наконец имею право просить Энн выйти за меня. Теперь между нами уже ничего не стояло. Кроме нее самой, — с горечью добавил он. — Какого дьявола она так настроена против Сан-Бернардино, мистер Крейг? Она вам не говорила?
— Что-то не припомню, — солгал Крейг.
— Она дала мне доказательство своей любви, — воинственно объявил Патти. — Самое убедительное, которое только может дать девушка. Не далее как вчера днем.
— Да, она мне говорила, — промямлил Крейг, хотя упоминание о вчерашнем дне неприятно укололо его. Очень неприятно. Самое убедительное доказательство. А какое доказательство дал он сам вчера днем в Мейраге? Мальчик выражается так, словно принадлежит викторианской эпохе. Почему-то это его тронуло. Энн не была так осторожна в выборе слов, когда затронула эту тему.
— Мне придется вернуться в Сан-Бернардино, — неожиданно выпалил Патти. — Я единственный сын. У меня четыре сестры. Младшие. Мой отец всю жизнь работал как вол, чтобы создать свой бизнес. Он один из самых уважаемых жителей города. И что же, я должен заявить ему: «Ты всю жизнь колотился впустую»?
— Я нахожу ваши суждения совсем неглупыми, — заверил Крейг.
— А Энн другого мнения, — скорбно сообщил Патти.
Он прикончил коктейль, и Крейг повторил заказ, гадая, как лучше избавиться от мальчишки. Если музыка — пища для любви, то Патти — школьный оркестр, играющий школьный же гимн в перерыве футбольного матча. Он невольно усмехнулся.
— По-вашему, я глуп, мистер Крейг? — спросил Патти, заметивший, как дернулись его губы.
— Вовсе нет, Бейард. Просто у тебя и Энн, по-видимому, разные системы ценностей.
— Думаете, она изменится?
— Все люди меняются, — уверил Крейг. — Только не знаю, станет ли она на твою точку зрения.
— Угу. — Патти повесил голову, так что борода веером легла на грудь. — Не хотелось бы говорить это ни одному отцу, но, видите ли, я застенчив и никогда не полезу к девушке первым. Ваша дочь сама со мной заигрывала.
— Вполне возможно, — согласился Крейг. — Вы красивый молодой человек и, насколько я успел заметить, очень приятный…
— Угу, — без особой убежденности подтвердил Патти.