— Это зависит от миссис Моринс. Посмотрим, что она за штучка, тогда и решим, как действовать. — Кейн помолчал.
Наступила пауза, которую нарушил Гелвада.
— Как тебя представить?
— Джон Синглтон. Занимался продажей автомобилей, сейчас по производству танков… И ради бога, смотри Эрни, чтобы у тебя было с собой только одно удостоверение.
— А я на сегодняшний вечер мистер Пьер Хэллард.
— Мы можем использовать вашу квартиру, мистер Хэллард?
— Ради бога, — сказал Гелвада, — она в Сент-Джонс-Вуде, не так далеко от Хэмпстеда. Все одно к одному. По-моему, это замечательно.
— Ну, до встречи.
Он слышал, как Кейн повесил трубку.
Было начало двенадцатого, когда Кейн забарабанил согнутым пальцем в стекло, отделяющее его от шофера такси, и попросил остановить такси. Он расплатился и направился к Орлиби-Хаусу, району многоквартирных домов, где, как предполагалось, жил мистер Хэллард. Дождь почти прекратился, но было очень холодно. Засунув руки глубоко в карманы и широко шагая, Кейн вспоминал все квартиры в разных частях земного шара, которыми он и Гелвада пользовались в свое время. Перед его мысленным взором проносились вереницы комнат, квартиры, коридоры. В оккупированной Франции, в Бельгии, в Швейцарии. Но везде была своя, неповторимая атмосфера. Однажды, подумал Кейн, что-то разладится. Он был удачлив и знал это. Но он никогда не надеялся только на удачу, и именно это давало им возможность работать так долго без проколов. Но, черт возьми, всему приходит конец. Можно десять раз подбрасывать монету, и она все будет падать «орлом» вверх, но на одиннадцатый все-таки выпадет «решка». Это были совершенно ненужные сейчас мысли, даже вредные, и Кейн это хорошо понимал. Но раз такие мысли появились, к ним стоило прислушаться. А если это не просто мысли, а предчувствия? Кейн замедлил шаг. Если это предчувствия, то надо все отменить к чертовой матери. Кейн верил своим предчувствиям больше, чем самому себе. Они жили как бы отдельно от Кейна и лишь изредка навещали его. Кейн был озадачен. Он не ощущал непосредственной опасности, но чувствовал какую-то черную тень в уголке сознания. Что-то было не так. Ладно, — Кейн печально улыбнулся, — если сегодняшнее дело, даст бог, завершится благополучно, то надо будет всерьез обдумать все факты и ощущения. Он поднял голову и обнаружил, что стоит перед нужным ему домом, как раз перед черным ходом.
Он вошел в дом, где жил человек по имени Пьер Хэллард. В подъезде, тускло освещенном синей лампой, он несколько минут стоял неподвижно, выжидал, не покажется ли портье из своей квартиры. Убедившись, что все спокойно, он осторожно прошел по лестнице на второй этаж, мельком заметив на табличке со списком жильцов, что мистер П. Хэллард, живущий на втором этаже, в данный момент отсутствует. Он бесшумно открыл дверь одной из квартир, вошел и так же бесшумно закрыл ее за собой. Не снимая перчаток, Кейн зажег свет в передней и осмотрелся.
Это была квартира, которая могла принадлежать человеку с немалым достатком. Короткий коридор вел из передней в кухню, ванную и в спальню для гостей. Справа была хозяйская спальня, прямо — гостиная и оттуда дверь в столовую.
Кейн прошел в гостиную, зажег свет, снял шляпу и закурил. Воздух в комнате был прохладный и слегка влажный, какой бывает в нежилых помещениях. Кейн включил электрический камин, затем сделал это в столовой и других комнатах. Вернувшись в гостиную, он некоторое время стоял неподвижно, оглядывая эту хорошо меблированную комнату и пуская искусные кольца дыма. Пепел от своей сигареты он не стряхивал в пепельницы, которые были в изобилии расставлены всюду, а использовал для этой цели собственный карман.
Напротив него, у стены, справа от камина, стояла большая тахта. Он слегка подвинул ее, так, чтобы она была точно напротив двери из прихожей. Подошел к серванту, раскрыл верхние створки, заглянул внутрь. Там было несколько пустых бутылок. Он вынул их, отнес на кухню, сложил в раковину. Из кухонного шкафа он взял несколько полных бутылок с виски, бренди, содовой водой, поставил их на полку буфета, а на стол поставил поднос с графинами и стаканами. Он сунул окурок сигареты в карман, закурил новую и сел на тахту. Сидя прямо, не поворачивая головы, он видел дверь в переднюю. Справа был камин, а за ним сервант. До серванта было два шага. Кейн подошел к нему и рукой в перчатке открыл средний ящик. Там лежали скатерти, салфетки, столовые ложки и вилки, какие-то старые журналы.
Оставив ящик открытым, Кейн вернулся в кухню, начал искать что-то в шкафу, отодвигая в сторону столовое белье. Расчистив место на полке, он просунул руку вглубь и открыл дверцу, вделанную в заднюю стенку шкафа. Он зажег карманный фонарь и осветил небольшую коллекцию оружия, находившуюся в ящике, вделанном в стенку. Здесь были два немецких пистолета, несколько американских, набор ножей, начиная от маленького «криса» до прямого, похожего на бритву кинжала, применяемого в английских парашютных десантах «коммандос». Были тут и аккуратные коробки с патронами. Кейн выбрал автоматический пистолет 32-го калибра. Осторожно, чтобы не смахнуть слой пыли, взял его и положил на кухонный стол, под лампу. Затем, придерживая пистолет самыми кончиками пальцев, вынул обойму. Она была пуста. Кейн вытащил из тайника коробку патронов и достал оттуда девять стреляных гильз и один боевой патрон, которые вложил в обойму, потом вставил обойму, оттянул затвор и вогнал патрон в патронник. С пистолетом в руке он прошел в гостиную, положил пистолет в средний ящик серванта поверх старых журналов. Тщательно прикрыв ящик, он вернулся на кухню, закрыл тайник в задней стенке кухонного шкафа, аккуратно уложил на полке столовое белье, осмотрелся, потушил свет и вышел, закрыв за собой дверь. Еще раз прошел по всем комнатам и везде, кроме гостиной, выключил камины и погасил свет. Очень тихо и осторожно он приоткрыл входную дверь и прислушался. Все было спокойно. Он бесшумно запер дверь за собой, спустился вниз и выскользнул на улицу. Там в темноте он улыбнулся. Никто не видел, как он вошел и как вышел.
Кейн стоял перед дверью квартиры миссис Джин. Дверь отворилась. Появившийся на пороге человек вопросительно посмотрел на Кейна. На нем был старый фрак, сидевший несколько мешковато, накрахмаленная рубашка с пожелтевшим воротничком и черный галстук. Он мог быть дворецким, если бы одежда и лицо не выдавали в нем взятого напрокат официанта. Кейна на минуту заинтересовала мысль, где это сейчас, в дни войны, люди нанимают официантов?
— Я — мистер Синглтон, — сказал Кейн. — Мой друг, мистер Хэллард ждет меня.
Человек улыбнулся, открыв в улыбке неровные зубы. Она осветила худое лицо, расправила морщины между бровей. Он заговорил мягким, успокаивающим голосом с едва уловимым акцентом.
«Швейцарец», — решил Кейн.
— Пожалуйста проходите, мистер Синглтон, — сказал он, — мсье Хэллард предупредил меня, что вы приедете. Сюда, пожалуйста.
Кейн вошел в прихожую, и человек провел его в комнату, служившую раздевалкой. Сюда из открытых дверей доносился нестройный шум голосов. В первой комнате люди были набиты, как сельди в бочке, И все говорили сразу, как на стадионе во время футбольного матча. В комнате справа народу было поменьше, но все равно находиться в ней было малоприятно.
Кейн снял пальто и шляпу, затем повернулся к двери, где уже стоял официант, протягивая ему поднос, заставленный стаканами. Кейн усмехнулся и, взяв один, выпил его залпом.
В дверях одной из комнат показалась необычная женщина. Официант, проходя мимо нее, что-то прошептал. Тотчас же она взглянула на Кейна. «Хозяйка», — подумал он. Он направился к ней, она тоже двинулась навстречу ему неестественной походкой, говорившей о том, что туфли ей малы, а каблуки слишком высоки. Она была блондинкой, но Кейну давно не приходилось видеть вблизи волосы такого цвета. Они были сильно взбиты на макушке. И вся она со своим напудренным до мертвенной бледности лицом и ярко-красными губами была похожа на клоуна. Огромные глаза, казавшиеся такими потому, что она не пожалела туши на ресницы и блестящей голубой краски на веки, придавали ей сходство с рыбой. Смотревших на нее охватывал страх, что глаза вот-вот выпадут. Жуткое дело, подумал Кейн, она похожа на умирающую треску.
— Миссис Джин? — сказал Кейн. — Меня зовут Синглтон, Джордж Синглтон. Счастлив, что вы дали мне возможность посетить вас.
Она улыбнулась и сказала хриплым голосом:
— Чудесно… Очень приятно, что вы пришли. Я так устала от этого проклятого вечера. Люди, которых, собственно, никто не звал, никак не разойдутся, и совершенно нет возможности поговорить с кем хочешь. Что за проклятая жизнь!
Кейн пробормотал что-то в ответ.
— У меня всегда были чудесные вечера, — продолжала она, — пока я не познакомилась с уймой людей, с которыми вовсе не хотела знакомиться. С людьми, не имеющими ни малейшего отношения к искусству. Приходят, пьют, едят, говорят какие-то глупые вещи. Эта война будет концом для искусства, попомните мои слова. Скажите Виттерию, чтобы он принес нам выпить. Это официант. У него припрятаны настоящие вина. Будь я проклята, если собираюсь угощать моими лучшими винами весь этот сброд!
Выпалив все это, она показала в улыбке ряд фальшивых зубов и, повернувшись, скрылась в людской гуще. Кейн улыбнулся ей в ответ и направился в противоположном направлении. Он искал Гелваду. Кейн был немного обеспокоен. Было уже так поздно, а миссис Моринс, если он правильно ее себе представляет, вряд ли захочет надолго задерживаться на этой вечеринке, разве что найдется достойный повод, чтобы задержаться. Гелвада все это хорошо понимает. Возможно, он учел это и постарался что-нибудь предпринять. Но он понимает, что надо спешить, а в спешке можно сделать ошибку. Именно поэтому ему нельзя работать в одиночку. Он проявляет нетерпение, бывает груб и резок, жаждет скорее довести дело до желаемого конца, а это может плохо кончиться.
Кейн снова прошел в прихожую. С облегчением увидел, что большинство гостей разыскивают свои шляпы и пальто, услышал, как миссис Джин преувеличенно тепло и сердечно прощается с гостями. В самом деле, одна комната опустела почти на треть, да и в другой народу поубавилось. Кейн прошел к столику с коктейлями, взял стакан и, прислонившись к серванту, начал внимательно оглядывать комнату.
В дальнем углу комнаты была ниша, обставленная в совершенно неуместном здесь турецком стиле. В ней стояла небольших размеров тахта, покрытая ярко-желтым покрывалом. А на тахте сидел Гелвада с очаровательной детской улыбкой на губах, чуть наклонившись вперед к какой-то женщине, и что-то говорил ей. Итак, это была она. Миссис Моринс.
Кейн поймал себя на том, что слегка удивлен. Он не представлял, что она будет такой. Он представлял ее себе стройной, соблазнительной и умной женщиной, но более или менее стандартного типа. Она же была крупной и у нее было привлекательное лицо. Но привлекательность ощущалась не сразу. Она была брюнетка. Кейн усомнился в этом. Да, вероятно, это блондинка, которая решила стать брюнеткой, Кейн еще раз отметил, что она вовсе не стандартного типа — она из тех, кто на первый взгляд кажется малопривлекательным, немного тяжеловесным, но чем больше их узнаешь, тем больше они начинают интересовать.
Она рассмеялась чему-то, что рассказывал ей Гелвада. Кейн подметил еще одну особенность миссис Моринс. Она принадлежала к типу участливых женщин. Она привлекала вас тем, что интересовалась вами; в ней было что-то материнское (что так нравится большинству мужчин), и когда вы попадались на эту удочку, она становилась, по всей вероятности, полной хозяйкой положения. Одета она была со вкусом.
На ней было темно-бардовое платье и такого же цвета жакет с черной меховой оторочкой. Самый верх платья заканчивался изысканными черными кружевами, а поверх них тускло поблескивало ожерелье из крупного жемчуга. Этот наряд был поразительно эффектен на ярко-желтом фоне тахты.
У нее были изящные руки. Сейчас она жестикулировала ими, глядя с улыбкой на Гелваду, и отвечала ему что-то. Эрни, оказывается, не теряет времени даром, подумал Кейн. Видно, он сразу взялся за дело. Миссис Моринс утомлена этим шумом и толкотней, и он сумел выбрать место… эту удобную тахту и стал развлекать ее своими историями. Надо полагать, Эрни пустил в ход все свои чары, удерживая миссис Моринс до прихода мистера Синглтона. Кейн смотрел на нее и все больше убеждался, что она восхитительна. Да, пожалуй, это самое верное слово. Восхитительная женщина. Это гораздо опаснее, чем просто соблазнительная и красивая.
Кейн почувствовал, что мог бы увлечься… Он посмотрел на Гелваду. Гелвада был поглощен беседой. Он не допускал пауз, как только миссис Моринс замолкала, начинал что-то быстро и с необыкновенной энергией говорить. Лицо его светилось добродушным юмором.
Наверняка, он рассказывает сейчас одну из своих многочисленных историй, Он знал, что у Гелвады был огромный запас всяческих историй, с различными вариантами концовок, из которых он выбирал нужную, в зависимости от способности соображать и настроения собеседника. Кейн пригубил бокал бренди и вновь взглянул на миссис Моринс. Похоже, что ее заинтересовал Гелвада. Как правило, так оно и бывало: женщины обычно поддавались обаянию Гелвады. То ли это была некая скрытая мужественность, которую они интуитивно чувствовали, то ли просто способность нравиться, но практически у всех женщин — даже умных — он всегда имел успех. Удивительно, как ему везло в этом отношении.
Кейн вернулся в прихожую. Уходили очередные гости, желая хозяйке доброй ночи, благодарили за приятный вечер, выслушивая в ответ ее очаровательно неискренние слова о скорой встрече и ужасах войны. Бог ты мой! Да что вообще означала для них война? Некоторое неудобство, не более. Как-то особенно отчетливо ощутил он вдруг контраст между собой и Эрни и собравшейся здесь публикой. Безусловно, для них с Гелвадой война означала чертовски много. Чересчур много. Настолько, что порой, когда ты в плохом настроении, страшно думать… Да, лучше совсем не думать. Опять эти рассуждения в самый неподходящий момент. Как-то раз Кейн слышал, как Фэнтон сказал: «Я не люблю людей, которые слишком много рассуждают, особенно если это мои люди. Думать буду я. Они должны только делать. Когда кто-то из моих людей начинает задумываться — я ставлю на нем крест. Он конченый человек».
Кейн пожал плечами и вернулся в гостиную. Теперь там было не более десяти человек, считая Гелваду и миссис Моринс, все продолжали пить, есть и оживленно разговаривать. Большинство из них было навеселе. Самое время заняться делом, подумал Кейн. Он направился к буфету, взял один из стаканов. Его внимание привлекли стоявшие здесь же мужчина и женщина, которые без устали уничтожали коктейли. Он сказал, обращаясь к мужчине:
— Виттерия делает превосходные коктейли, это его личное изобретение. Потрясающе, правда?
— Согласен. — Мужчина взглянул на него. Стакан в его руке накренился.
— Я согласен. Я выпил их уже чертову прорву. И нахожу, что они неплохи! Поэтому я здесь, — и он оценивающе посмотрел на Кейна.
Кейн улыбнулся ему дружелюбно. Мужчина был небольшого роста, широкоплеч, с темными волосами, прилипшими к потному лбу.
— Я п-п-робовал их во всех комнатах и в-везде они одинаково хороши.