— Олег, выйди, я переоденусь, — сказала Катя.
Ее спутник взял с полки газету и молча вышел из купе, задвинув за собой дверь. Катя Клевцова пожала плечами и стала неторопливо расстегивать блузку. Пожалуй, она не возражала, если бы Олег остался, тем более, что их третий попутчик в соседнем купе играл в карты и, судя по всему, быстро возвращаться не собирался.
Олег ей нравился. Впрочем он нравился большинству женщин. Среднего роста, тонкий в талии, с хорошо развитым торсом гимнаста, Олег сразу обращал на себя внимание. Это делало его достаточно самоуверенным. Они впервые остались одни за целую неделю, и Олег мог бы не торопиться уходить. Подумаешь Сталлоне! К тому же, опять пожадничал, ни поесть, ни выпить в дорогу не захватил. Впрочем, он спортсмен — ему пить нельзя. И на женщинах, наверное, здоровье экономит.
Человек, о котором она думала, совсем не догадывался о ее переживаниях, умостившись на откидном сиденье, он рассеянно глядел в окно на покрытые серым подтаявшим снегом поля и голые лесополосы, над которыми кружились грачи. Он снова и снова представлял события завтрашнего дня, которые проведут черту между прежней его жизнью с его институтом, спортом, друзьями и тем будущим, к которому Олег себя готовил.
Ночью он бесшумно спустился со второй полки и, оглянувшись на храпевшего соседа-картежника, нырнул к Кате. Сосед, проснувшись от стонов и возни, приподнялся на локте, вглядываясь в полутьму. Потом фыркнул и крутанулся лицом к стенке, натянув на голову одеяло.
Москва встретила их людской сумятицей и кашей грязного снега на тротуарах. Катя долго не могла дозвониться — номер был занят.
— Раскудахталась с кем-то…
Она набрала номер в очередной раз, и на другом конце провода ответили.
— Ой, тетя Нина, здравствуйте. Мы с братом проездом, решила вот в гости заглянуть. Нет, завтра нас уже не будет, мы утром улетаем. Да нет, что вы, мы на часок, не больше… Понимаю… Понимаю…
Катя прикрыла перчаткой трубку. Растерянно посмотрела на Олега.
— Она занята. Лучше мол в другой раз.
— Уговаривай, — яростно зашептал Олег, — скажи, что подарок привезла. Ну?..
— Тетя Нина, я тут сверточек для вас приготовила… Секрет, сами увидите. А из девушек кто есть? Хотела познакомить на часок с братом.
Она рассмеялась, и громкий ее смех показался Олегу слишком искусственным. Лишь бы старуха не насторожилась!
— Я ему кое-что рассказывала, горит желанием посмотреть сам. И попробовать… Женат, двое детей… Агрономом… Конечно, конечно… Он не из бедных, торговаться не станет.
Катя повесила трубку.
— Чуть не сорвалось. Не могу, мол, и все тут. Болею. А когда про подарок заикнулась, сразу выздоровела. Да и с тебя не против монету сорвать. Жадная сволочь! Девчонок обирает без предела.
— А чего тогда они с ней связываются?
— Деваться некуда.
По кабакам ночных бабочек тоже такой данью обкладывают, что запищишь. А Нинка хату дает, клиентов находит. Даже к врачу сама отведет. Мать родная да и только. Жалко — не подохнет никак!
Они ехали на метро, потом бессчетное количество остановок на ободранном громыхающем трамвае, стиснутые со всех сторон людьми. На задней площадке во весь голос ржали двое пьяных парней. Их опасливо сторонились. Катя увидела: как задергался желвак на щеке Олега. Взяла его за локоть, прижала к себе.
Прошел год, с тех пор как она уехала из Москвы. Господи, какой была дурой! Решили с подругой осчастливить столицу своим появлением. Кто-то обещал устроить на курсы стюардесс на заграничные линии. Все, конечно, оказалось пустой болтовней. Подруга куда-то исчезла, а Катя устроилась на АЗЛК — там пообещали комнату в общежитии. На автозаводе она выдержала шесть дней. Убежала (пропади пропадом эта комната!) от одуряющей монотонности конвейера и ста сорока рублей зарплаты. Неужели она не найдет чего-нибудь поприличнее? С ее-то фигурой и мордашкой. До первой леди в районе она, может, и не дотягивает, но в своем музыкальном училище поклонников имела побольше других. Рост немного подкачал, всего сто пятьдесят пять, а ноги, попа и прочее — как по мерке! Сейчас даже конкурсы устраивают «Мисс Дюймовочка».
Еще в училище, когда начала жить подруги поопытнее советовали — ищи покровителя. От патлатых сокурсников, кроме аборта, ничего не дождешься, да еще и платить самой придется. В своем городе не получилось, в Москве нашла быстро. Директор завода. Да и не завод, а так себе, заводик. Но тотальный дефицит времен перестройки взметнул этих людей на недосягаемую раньше высоту, придвинув к обильным кормушкам. От жира ли, от шальных ли тысяч, приваливших на старости лет пятидесятишестилетнему директору, но любовницу завел он двадцатилетнюю. Вначале для редких, посильных потрепанному телу удовольствий или, может, для престижа, а потом увлекся не на шутку.
Как в сказке, прожила год. Влюбленный владелец дефицита устроил Катю на ни к чему не обязывающую должность с приличным окладом. Снял квартиру — гнездышко. За эти месяцы прикоснулась, попробовала той, другой жизни, которую видела раньше в кино. С ужинами в уютном полузакрытом ресторанчике, где интим, шампанское и отблескивают в приглушенном розовом свете драгоценности в ушах красивых холеных женщин. С поездками на море и начинающейся пресыщенностью, когда не надо думать о деньгах и можно купить любую тряпку. Эх, Катя-Катюша! Хапугой, пройдохой никогда не была, а то подоила бы влюбленного старичка как следует.
Расстались по-глупому. Директор застукал ее в гнездышке с одним из своих приятелей помоложе. Скандал не устроил, хватило ума. Но хватило и характера — сразу прекратить отношения.
Через пару месяцев уже нечем было платить за квартиру. Понесла в комиссионку даренные тряпки, заметалась, нащупывая хоть какой-то выход. Тогда встретилась ей Нина Тимофеевна. Румяная, улыбчивая старушка с пухлыми руками. Сажай возле самовара с кошкой на коленях и выписывай сладенький рождественский лубок: «Милой внученьке от любимой бабушки». На самом деле, не лубок, а уголовное дело бы с нее писать! Была тетя Нина бандершей с многолетним стажем. В своей трехкомнатной квартире старинной, обширной планировки устраивала свидания денежным, солидным мужикам с молодыми девочками.
Месяцев семь проработала у нее Катя. С хозяйкой ладила, хотя обдирала та ее, как и других девушек, без всякой меры. Но и оставшаяся сумма была раз в десять больше, чем получал ее отец, всю жизнь проработавший электриком на шпалозаводе. Денег хватало. Ушла потому, что стало страшно. Или когда-нибудь сифилис подхватишь, или клиенты своими дикими вывертами искалечат. С бабкой тогда простилась по-хорошему. Словно чувствовала, что придется снова встретиться.
Они долго поднимались по широкой витой лестнице.
— Подожди, — сказал Олег, останавливаясь на предпоследней площадке.
Четыре этажа пустяки для него, привыкшего делать ежедневно километровые кроссы, но он чувствовал, как трепыхается сердце, которое он никогда не ощущал, и становятся липкими ладони. Олег боялся, и этот собственный страх, выжимающий пот, испугал его больше, чем то, за чем он сюда пришел. Олегу казалось, что он не сможет даже нормально говорить и те люди наверху догадаются обо всем по его одеревеневшему лицу.
— Боишься? — спросила Катя.
Она употребила более грубое слово, разозлившись при виде внезапной растерянности Олега. Они встречались уже с полгода, и за это время он никогда, даже в мелочах, не показывал малейших слабостей. Кате иногда даже казалось, что он играет чью-то увиденную роль. Подчеркнутый отказ от алкоголя, строго отведенное время на физические упражнения и чтение английских газет. Но несмотря ни на что, она привязывалась к Олегу все больше и больше и даже сняла отдельную квартиру, на которую уходила едва ли не половина Катиной зарплаты в Доме моделей. Но порой он раздражал ее своим высокомерием и безразличной снисходительностью к окружающим.
«Если скажет, что надо переждать и прийти в другой раз — я плюну ему в рожу», — думала Катя.
— Подожди, — проговорил Олег, — я чуть отдышусь.
Высокая грузная старуха с зачесанными в пучок волосами открыла дверь и пропустила их в прихожую. С Катей она поцеловалась, а Олег успел разглядеть на двери три или четыре замка и металлическую цепочку, которую старуха не забыла набросить снова.
Они уселись вокруг большого овального стола, накрытого бордовой скатертью с кистями. Мебель в жарко натопленной комнате была такая же массивная, старой, послевоенной работы. Вся обстановка носила печать налаженного многолетнего уюта и меньше всего напоминала притон, которым являлась эта квартира.
Старуха принесла вазу с яблоками. Они болтали с Катей, вспоминали каких-то давних знакомых, и Катя, смеясь, грызла жесткие зимние яблоки. Олег открыл дипломат и поставил на стол бутылку коньяка.
— Светочка, — пропела старуха, — мы тебя заждались.
Она достала из серванта четыре рюмки. Олег, открутив колпачок, стал разливать коньяк. Боковым зрением перехватил настороженный быстрый взгляд Кати. Старуха, морща бугристый нос, понюхала рюмку.
— Ой, я же вам подарочек приготовила! — всплеснула в ладони Катя.
— Совсем про него забыла! Оставила в сумке.
Она вскочила со стула и побежала в прихожую. Это тоже входило в сценарий. Пока Катя ходит за подарком, Олег должен уговорить выпить обитателей квартиры. Но, растерявшись, Катя не догадалась дождаться пока за столом соберутся все.
Они столкнулись друг с другом в прихожей. Света, очень хорошенькая начинающая полнеть блондинка, неторопливо отступила к стене, давая Кате пройти.
— Это Олег, — сказала старуха и подвинула рюмку к свободному стулу, — а это наша Светочка — красавица.