В мутной и долгой жизни двадцативосьмилетнего Генки Антипова уже были два убийства, не раскрытые милицией и, как казалось ему, утонувшие в прошлом. Первый раз, еще по малолетке, ударил ножом в соседнем районе какого-то парня, и тот умер. И после, спустя годы, перед третьей отсидкой, он ночью сбросил с поезда пьяного попутчика из спекулянтов, который много болтал и вез с собой чемоданы с барахлом.
Оба убийства прошли эпизодами, не оставив переживаний и страха. Его не нашли тогда, и если дойдет дело до убийства сейчас, то он снова ускользнет в сторону. Главное, получить деньги, а там в Киргизии — кто его будет искать?
— Ладно, Студент, не будем ссориться, — миролюбиво сказал Антипов, — в одну петлю головы толкаем.
На этом разговор и закончился. Антипов надел свою лопнувшую под мышками варенку и ушел.
Вечером Олегу позвонила Катя.
— Спустись к подъезду.
— Может ты поднимешься? Кофе попьем.
— Нет, спустись сам.
Когда Олег вышел на улицу, Катя стояла возле будки телефона-автомата вместе с каким-то парнем. Парень остался у будки, а Катя пошла навстречу. Молча сунула перевязанный шпагатом тяжелый газетный сверток и зашагала прочь. Парень, неприязненно оглядев Олега, двинулся следом за ней.
В тот день Катя приехала в Хамовку не из-за пистолета, о котором постоянно напоминал Олег. Она безошибочным чутьем поняла, что Саня Лукашин влюбился в нее по-настоящему.
Еще три-четыре дня назад она не воспринимала его, как и не слишком задумывалась о своей будущей жизни.
Эти дни, когда они были вместе, что-то перевернули в ней. Может, это и есть ее единственный шанс нормально устроиться в жизни? Катя долго берегла себя. При всей ее внешней раскованности и обилии поклонников она начала жить позже большинства своих подруг, хотя многие ей не верили. Она всегда модно и дорого одевалась, любила компании, но умела вовремя остановиться.
В училище она неожиданно предпочла своим ровесникам красивого и задумчивого преподавателя на 11 лет старше Кати. Преподавателя не понимала жена, которая за очередями и бытовыми неурядицами не видела в нем большого и талантливого мастера, мучительно ищущего свой путь. Они встречались на квартире у приятеля. Музыкант приносил вино, иногда несколько гвоздик и рассказывал об учебе в Москве и поездке в Австрию («Ты не видела Вены. Мне кажется, я прожил там всю жизнь!»). В перерывах они занимались любовью. Музыкант называл Катю кошкой. «Моя любимая кошка», — говорил он и снова начинал рассказывать про Вену или Москву.
Связь продолжалась почти год, хотя их отношения стали надоедать Кате раньше. Он оказался не таким загадочным и интересным, как вначале думала Катя. Надоели его бедность, жалобы на всеобщую несправедливость. А самое главное, ей юной, начинающей жить женщине, требовался человек, который бы ею восхищался и отдавал себя. Музыкант был слишком занят собой, своим нераскрывшимся талантом, а в конце оказался трусом. После многих обещаний так и не решился идти к директору, просить, чтобы Катю не отправляли после училища отрабатывать три года в деревне.
Она пробыла в селе несколько месяцев. Выросшая в Хамовке с ее матерщиной и грязью, Катя после переезда семьи и учебы в училище удивительно быстро от этого отвыкла.
Беспросветность глухой степной деревушки ее потрясла, напомнив далеко не лучшие картины детства.
По ночам в общежитие, где она жила с другими приезжими девушками, ломились пьяные шофера. Когда их не пускали, смачно обсуждали под окнами, что бы они делали, если бы дорвались до городских.
К Кате приставали меньше. Ребят попроще отпугивала ее надменность. Красивая, вызывающе модно одетая, маленькая женщина знала себе цену. Зато не давало проходу местное начальство. Лезли наперебой отвезти, подвезти, предлагали бесплатно кур и намекали на любовь. Не выдержав нетопленного общежития (попробуй подмойся в ноябре раз да другой водой из колодца), загаженной уборной во дворе и бедлама по ночам, уступила директору совхоза. Тот мгновенно выделил ей пол коттеджа, куда помещали высокое руководство из области, и стал возить в райцентр и по соседним совхозам — хвалиться красивой любовницей.
И этой жизни долго не выдержала. Потому что узнала вскоре об их отношениях директорская жена и пошли угрозы с воплями и матом, опять напоминая родную Хамовку. Уехала. Директор чуть не плакал, сам за рулем «УАЗика» отвез ее в город вместе с мешками картошки и замороженной бараньей тушей — ничего для Катюши не жалко!
В городе сменила одну за другой несколько работ. Везде было одно и то же — лезли начальники и мало платили. Тогда она и махнула в Москву. А после полугода жизни у Нины Тимофеевны вернулась домой совсем другая Катя. Теперь уже ни на день не забывала, что была шлюхой, и от этих воспоминаний почти с ненавистью смотрела на мужиков, пытавшихся с ней заигрывать.
Устроилась в Дом моделей. Подрабатывала, продавая принесенное братом шмутье. Серега ее любил и жалел больше матери — говорят, такая дружба только между близнецами бывает. Впрочем, матери было не до них. Насмерть скандалила и дралась с отцом. Похмелившись звали соседей и праздновали мировую. Это в свободное время, а все остальное — отупляющая тяжелая работа на допотопном кирпичном заводе, две зарплаты — два аванса, которых едва хватало и на еду и на сахар для самогона.
Возвращаясь в маленькую свою комнату рядом с туалетом, где день и ночь урчала в унитазе вода, с тоской думала — неужели так будет всю жизнь? Сколько раз пыталась вырваться из этого серого круга, и как щепку, отшвыривало назад. Снималась в качестве обнаженной модели для полулегального столичного журнала. Приезжие фотографы, облизываясь звали к себе в гостиницу, вовсю нахваливали: «Наша крошка Бриджит, ах какие ножки, какая попа!» — и обещали пристроить в зарубежную рекламу.
От съемок все собиралась отказаться, но на что жить? Торгашка из нее хреновая — Сереге от Кати больше убытков, чем прибыли. Олежа, тот до бытовых мелочей не опускался. Его не интересовало, сколько стоят на рынке яблоки и шампанское, — покупала Катя, хотела, чтобы у них все было красиво.
Олежа, любовь ее первая! Пусть в двадцать три, с опозданием, как многое в ее жизни, но такая, что пяти минут не могла прождать, когда он опаздывал. Прежнего своего любовника сразу бросила, хотя был он из богатеньких и Катю поддерживал неплохо.
Как во сне, первые недели с Олегом. Квартиру сама нашла, выложила за полгода вперед почти все свои сбережения. Ездили осенью на море. Бархатным сочинским октябрем гуляли по опустевшим пляжам, пили вино из бочки у пузатых грузин, которые таращили глаза на Катю.
Однажды он сказал, что собирается уехать из страны; и Катя, не раздумывая, заявила, что будет везде с ним вместе.
Потом у Олега появилась новая девочка, еще одна… Катя догадывалась, да и он не слишком скрывал, считая это мелочью. И в тот раз, когда она встречала Олега возле института, он знал, что Катя может здесь появиться, и все равно пошел с новой девчонкой.
Господи, почему она такая невезучая! Или, может, потому что летит всю жизнь как мотылек на огонь, ищет, где ярко и красиво! Ну и в результате? Двадцать три года, два аборта, полсотни случайных мужиков. Имеется еще кожаный плащ, чемодан модных шмоток и обещания Олега увести ее за границу.
Она отнеслась к словам Сани Лукашина куда серьезнее, чем он предполагал. Она бы не приехала к нему домой, если бы ей хоть раз позвонил Олег. Зато прибегал озабоченный Серега и напоминал про второй пистолет. На вопрос, где Олег, пожимал плечами — очень занят, ведь серьезное дело задумали.
— Может, не надо? — сказала Катя, пока брат торопливо хлебал суп в ее кухне.
— Как не надо? — удивился Серега. — Все закручено. Тряхнем кооператоров, только пыль пойдет. Думаешь, они побегут жаловаться в милицию? Даже если и побегут, искать все равно никто не будет.
— Будут, Сережа. Особенно, если вы начнете стрельбу.
— Пусть ищут. Через месяц нас здесь не будет. — Поглядел на сумрачное лицо сестры и скорчил гримасу. — Давай не будем, Катя. Все уже решено.
— Вы зря связались с Антиповым, — сказала Катя, — от этого скота можно ожидать чего угодно.
— Без него не обойтись. А надуть нас не посмеет. Олежа парень крутой, сама знаешь, может ненароком и пришибить. Антип его боится.
— Вы все как дети. Затеяли игру в разбойников.
— Ты что, раздумала?
Катя не ответила.
Когда состоялся этот разговор, Саня Лукашин третий день жил у нее, и Катя уже по-другому смотрела на свое будущее. Она вдруг поняла, что ей не надо уезжать с Олегом. Там лучше не будет. Если подвернется что-нибудь выгодное, Олег ее бросит. Он не решается ехать в одиночку, ему надо, чтобы рядом кто-то был, а когда он встанет на ноги…
Но совместная жизнь с Саней Лукашиным тоже высвечивала не слишком радужные перспективы. Кроме комнаты в развалившейся хибаре да может двух-трех тысяч на книжке, у него за душой ничего нет. Господи, ну и ладно! Душа хоть, по крайней мере, имеется. Значит, будут начинать все заново, и лучше в каком-то другом месте. Можно поехать к тетке в Краснодарский край. Та ее любит и в каждом письме приглашает к себе.
В детстве Катя часто ездила к ней на летние каникулы. Запомнилась крупная желтая черешня в заброшенном теткином саду и море, до которого было всего полчаса езды на автобусе. Привыкшая не откладывать свои решения, она написала тетке письмо с просьбой узнать, нужны ли в поселке слесаря и как насчет жилья. Хотела отправить почтой, но передумала. Сделала в конце письма приписку, что передает письмо с человеком, за которого собирается выйти замуж, что собирается переехать жить в их края.
— Ты на мне жениться не передумал? — спросила она Саню.
Тот перекатился с живота на спину и обнял полураздетую Катю, заклеивающую конверт.
— Хоть сейчас и до завтрашнего утра! А после дежурства снова.