— Лена? — Я сглотнул слезы, вставая с колена.
— Женечка. — Моя нежданная любовь нежно улыбнулась. — Я знала, что ты придешь нас отпустить.
— Вас? А это?.. — В мое сердце словно воткнули ледяной гвоздь.
— Это наша дочка, Верочка. Знаешь, я так мечтала о дочке, мне так жаль, что не смогла тебе подарить ее и сыновей. — Лена аккуратно выдвинула неожиданно застеснявшуюся девочку из-за своей юбки. — Доченька, познакомься с папой, и попрощайся. Нам скоро уходить.
Призрачная девочка глянула на меня, и снова уткнулась в юбку матери.
Я постился на колено, и протянув руку, бережно коснулся макушки моей дочки, украшенной здоровенным бантом.
— Лена, Верочка… простите меня. Простите, что не сберег. — Горло перехватило, перед глазами плыло.
— Мы тебя любим и будем любить, Женечка. — Призрак провела ладонью по моей щеке, и улыбнулась. Прижала к себе девочку. — Ты живи, нас помни, но живи, люби, детишек делай и расти. Ты найдешь еще одну девушку, которая будет тебя любить. Береги ее, Жень, и не плачь, не надо. Мы же еще встретимся, ты же знаешь. И Женя, я знаю, ты будешь мстить. Оставайся при этом человеком, любимый, не переходи черту. Прощай, нам пора.
Сквозь своды станции пробился золотой столб света, накрывший мою любимую и мою нерожденную дочку. Силуэты девушки и девочки засветились, распадаясь на множество искорок, и рванулись вверх. И ничего не осталось, только яркие гвоздики, и практически прогоревшая свечка. И качающаяся около нее заколка Лены, та самая, которой она волосы по прилету в Ташкент закрепляла.
На душе было больно, тоскливо и одиноко. Врачи стараются не лечить серьезно больных близких, а некроманты невластны над своей душой. И рвет ее потерями так же, как и у всех остальных. И ничем не помочь. Мелькнула было у меня мысль, попробовать Лену задержать на свете, рвануть в тот оживающий мир, попробовать подобрать тело и помочь Лене занять его, но… для этого надо желание самой души, пусть неосознанное.
А тут… тут меня ждали только, чтобы попрощаться. И уйти вперед, навстречу новой жизни. Лена осознала гибель, и приняла ее. Она сознавая шла насмерть, ради своего долга, ради своей родины. Отдала свою жизнь ради того, чтобы жили остальные. Хорошо ли, плохо ли, святыми или свиньями — это будет уже их выбор, а Лена свой сделала. И нет моей власти над этим.
И потому, подобрав заколку, я выпрямился. Стер с лица слезы, проверил, нет ли клыков или глаз нелюдских, и повернулся к подходящему майору.
— Никогда такого не видел. Царствие им небесное. — К моему удивлению, майор снял фуражку и перекрестился.
Помолчав, участковый повернулся ко мне.
— Вам еще что-то нужно?
— Нт, товарищ майор. Спасибо вам. Пойдемте, мы вас добросим до дома, и извините, что побеспокоили. — Я прикоснулся губами к заколке, убирая ее во внутренний карман.
— Побеспокоили… если бы не эта девочка, тут смертей десятки были бы. Так что ради ее памяти и не такое сделать можно. Знаешь, лейтенант, когда я разговаривал с ребятами с транспортного отдела, узнал что на этом месте будет памятная доска, а следущая открытая станция будет названа ее именем. Так и назовут — станция Елены Панциревой.
За этим разговором мы дошли до выхода, где нас ждала простая и неброская «волга». Майора подбросили до дома, а я поехал в свою общагу. Надо бы тут в Подмосковье домик купить, мелькнула мысль.
Следущую неделю я работал с ребятами из спецназа. Целый батальон очень умелых сорви-голов, спаянных стальной дисциплиной, прошедший сквозь огонь Афганистана и поучаствовавший в уничтожение всевозможных сепаратистов и националов по окрестностям Союза. Страшная сила, если суметь доставить ее туда, куда надо.
— Так, еще разок. Ты нас выводишь, лейтенант, и мы блокируем район и захватываем первые два этажа, после чего занимаем оборону. — Полковник Большаков, командир батальона, ткнул указкой в макет этого района Эр-Рияда. — Воскобоев, ты ставишь броневики, и артиллерией палишь все, что пытается прорваться. Капитан Савельев, твоя работа — ПВО. «Стингеры» и ЗУшки обязательно, у арабов и своя авиация неплоха, и амеры могут попробовать вмешаться. Хвостатые, вы за целеуказанием. Женька, учти, тебе скорректировали орбиты трех спутников, чтобы просвета не было. Смотри у меня! — Крепкая и очень симпатичная барышня со стянутыми в «конский хвост» иссиня-черными волосами и погонами старшего лейтенанта кивнула, принимая задачу. В ее взводе РЭБа и управления шесть девушек и пятеро парней. Что интересно, у всех длинные волосы, у всех «конские хвосты», даже у парней. Странно, но не мое дело.
Вообще, работая с этим батальоном, я чуть ли не кайфовал, настолько с ними было легко. На Тропу отряд вставал что пешим порядком, что на броне и грузовиках мигом, без проблем, будто бы всю жизнь только таким и занимались. Дядька только головой покачал, и шепнул мне, что подобное видал полвека назад, когда Доватор водил своих конников по немецким тылам. Твою ж душу, коль бы не Лена… не моя дочка…
— Сапер, еще разок, «подскок» обязателен? — Комбат недовольно нахмурился, глядя на небольшой оазис неподалеку от Эр-Рияда.
— Да, товарищ полковник. Там поймете, почему. — Я кивнул, качнув за пламягаситель английский «Брен» четвертой модели. Из оружия у меня тож ничего советского, два «сорок пятых» кольта, этот пулемет и мой топор за спиной. Над ним спецназовские девицы посмеялись, обозвали меня сапером его величества, стишок прочитали киплингоский, и мне прилип позывной «Сапер». А что, нормально. А то в ВМФ меня Бароном кличут, об этом многие знают. Тем более, что на английский и переводить не надо, разве звучит чуть иначе. Хотя, хоть и вроде как секретчики требуют не разговаривать на русском во время операции, но решили не мудрить. Пусть будут перехваты, мало ли, может какие наемники из эммигрантов-антисоветчиков задумали провокацию.
— Тогда — сутки отдыха. Обратный отсчет до начала операции пошел. — Контр-адмирал Жилин, которого суют во все дыры как моего основного куратора, и который командует самой операцией, кивнул головой.
— Есть сутки отдыха. Товарищи офицеры, проконтролируйте отдых личного состава. Всем отбой на шесть часов, потом проверка снаряжения и техники, и восемь часов личного времени. Вольно. Разойдись. — Комбат захлопнул тактический комп. Кстати, один из тех, что я сюда привез из мира Путина. Такие же у ребят и девчат из взвода РЭБа и управления. Я как-то не обратил раньше внимания, но, похоже, со мной работает элита элит.
— И где мы? — Полковник Большаков ничего не боялся. Но не любил непонятки.
— На северо-восток Уяйна, на юго-запад Дхурма, мы ровно посередке. Эр-Рияд восточнее. Подождите меня здесь пять минут, надо хозяину здешних мест поклониться, и разрешение спросить. — Я передал свой пулемет молчаливому сержанту-сверчку, и пошел к крохотному оазису. С неба светила огромная Луна и яркие звезды. Наяривали миллионы радостных насекомых, воздающих хвалу ночной прохладе. От меня сквозанула недовольная маленькая кобра, а вот скорпион, которого она хотела захомячить, напротив, растопырился и угрожающе поднял хвост.
— Ассалом алейкум, старший. — Я остановился возле небольшого коврика, на котором сидел и курил кальян невысокий старичок, один в один киношный старик Хоттабыч. Поклонился ему, как равный равному, но младший старшему.
— И тебе здравствуй, младший. Давно подобных тебе не видел, давненько. С чем пожаловал, племянничек? — Дэв, хозяин этой пустыни, чуть прищурился, выдыхая облачко искрящегося дыма.
— Прошу разрешения на правеж. Хочу мести и крови, старший. — И я с поклоном передал ему заколку Елены.
— Ай-яй-яй, какие глупые. А еще короли и принцы… знаешь, я не буду возражать. Они тут все копают, роют, приглашают множество народа… надоели, жадные и глупые. Ты в своем праве, я мешать не буду. Только приведи сюда троицу, желательно королеской крови. Давненько я пальмы не поливал, давненько. — Дэв покрутил в руках заколку, и возвратил мне. — Жаль, хорошая девочка была, и капля нашей крови в ней тоже оставалась. У тебя могли быть сильные дети, племянничек. Жаль, жаль…
Очередное облачко полетело к звездам, разрастаясь в размере, превращаясь в «летающую тарелку» со сверкающими огоньками по окружности. Повисел, «тарелка» рванула вверх и исчезла в небесах. На стоянке арабов, километрах в трех от нас, начался переполох. Старичок закатился мелким, кашляющим смехом. Юморист этот дэв.
Попрощавшись, я отошел к настороженно наблюдающему за взбудораженными любителями отдыха в пустыне полковнику. За ним, темным сгустком силы, стоял батальон. Шесть южноафриканских пушечных броневиков «Иланд-90», вооруженных весьма серьезной пушкой в девяносто миллиметров, два десятка британских, древних как эти пески, «сарацинов» с новой башней, в которой установлена двадцатимиллиметровая пушка. Дюжина американских бронетранспортеров М-113, три десятка американских же грузовиков М939. Что на БТР, что на грузовиках установлены амерские же крупнокалиберные пулеметы, М-2. Кроме того, в шести грузовиках размещены польские ЗУ-23, лицухи наших таких же зениток. Кроме того, есть и «стингеры», и противотанковые ТОУ. И пятьсот шесть, если со мной, бойцов и командиров.
Вроде бы много, но здесь и самих саудовских вояк навалом. А уж про америнских и говорить нечего. В самой Саудовской Аравии только баз именно американских тринадцать, еще практически на каждой саудовской базе есть штатовские вояки. Еще Катар, Бахрейн, Эмираты… Америкаских баз кругом множество, и ВВС, и сухопутных, и флота. Вот и охамели вконец королек с принцами, решили что у Муххамеда за пазухой находятся, могут творить что хотят. Но мы им скоро объясним, что это не совсем верно.
Заскочив в головной М-113, я забрал свой «брен», и ткнул рукой в проявившуюся тропу.
— Поехали, как говорил Гагарин.
Качнувшись, американская «коробочка» рыкнула движком, и мы двинулись вперед. За нами, в колонну по одному, следовал батальон.
Немногочисленные и нежелательные нам зрители были. Все-таки Эр-Рияд город почти трехмиллионный, а место выхода у нас парк в центре. Но сегодня, точнее, сейчас, ночь с понедельника на вторник. Так что народу немного. Да и техника вся не наша, не советская. Причем на ней опознавательные знаки США нанесены, маршал разрешил особо не церемониться. И потому пара полицейских, дремлющих в крутом «форде» на перекрестке, только проводили взглядом нашу колонну, а пяток парней, какого-то хрена болтающихся по ночам в парке, стояли и не могли понять, что с ними. То ли им привиделось, то ли они хорошей анаши курнули. Появляющиеся из ниоткуда грузовики и броневики с солдатами точно душевного спокойствия им не прибавили. Парочка куда-то звонить стала, по здоровенным мобильным телефонам.
Но колонна уехала, оставив на газонах распаханную дернину, и вывороченные камни бордюров.
Небоскреб, наша цель, появился сразу за поворотом. Царство непуганых идиотов, собрать всю королевскую толпу в одном здании, а охрана обычная. И это после того, как приказали осуществить теракты в Москве. Чекисты сумели предотвратить четыре из них, а Лена смогла спасти людей от пятого.
— Атакуем! — Большаков отодвинул бойца от «браунинга», и с удовольствием прошелся очередью по стоящим около въезда на подземную парковку машинам охраны. Началась заваруха.
Кажется, много ли может сделать всего один, пусть и основательно усиленный бронетехникой батальон в миллионном городе, где только сил полиции около полуста тысяч человек? А вокруг множество военных баз, на которых расположены десятки тысяч солдат и сотни танков, самолетов и вертолетов?
Но если этот батальон действует внезапно, сумев сосредоточенно выйти на место проведения операции, да еще ночью, когда основная жизнь замерла, когда город спит, то результат становится страшным.
Охрана короля и принцев была сметена мгновенно, что, впрочем, совершенно не удивительно. Против автоматических пушек и крупнокалиберных пулеметов легкой стрелковкой воевать очень сложно. Тем более, когда нападающих больше, чем охраны.