- Что ж, Софрон, значит, переметнулся? - укоризненно спросил он Ложкина.
- Боже упаси, - с хитринкой возразил тот. - Мы с тобой одной веревочкой связаны. Ну, а конец ее у него в руках. Да и расчетец есть, что ни говори.
Старик беззвучно пожевал губами, почесал пальцем за ухом и бросил недобрый взгляд на Ложкина. Тот невольно поежился. Разве когда-нибудь прежде он осмелился бы так говорить с Папашей? Но теперь… Ложкин посмотрел на Пита, и впервые за это утро сомнение закралось в его душу. А вдруг он ошибся, просчитался? Не дай бог. Папаша затаит в душе злобу, а незнакомец не сладит с ним. Ложкину стало не по себе. Он ведь так много рассказал ему о Папаше и, самое главное, назвал его прежнюю кличку. Папаша и сам не знает, что она известна Ложкину. Эту кличку только сообщить куда следует, и Папаша навеки сгорел! Почему же этот человек молчит?
Но Пит продолжал безмятежно курить, словно не понимая всей напряженности и ответственности момента.
Ложкину стало страшно. Он беспокойно заерзал на стуле и многозначительно крякнул. Папаша смерил его ледяным взглядом и снова беззвучно пожевал губами.
Но тут Пит решительно погасил о стол окурок и усмехнулся.
- Я не так сказал, Папаша, - примиряюще произнес он. - Я не хочу тебе угрожать. Хотя знаю про тебя многое, даже больше, чем он, - Пит кивнул в сторону Ложкина.
«Вот это фартово, - мелькнуло в голове у Ложкина. - Куда только он клонит?» Но Папаша при этих словах даже не изменился в лице, только снова задергалась сухая жилка под глазом.
Пит на минуту умолк, как бы проверяя впечатление от своих слов, но, ничего не уловив, продолжал тем же добродушным тоном:
- Мне, Папаша, нужна твоя дружба. Но мы деловые люди. Потому к дружбе надо добавить выгоду, большую выгоду, и только потом чуть-чуть страху, самую малость. Вот какая у нас кухня, на все вкусы, - и он лукаво прищурился.
Но старик не принял шутки.
- Меня, почтеннейший, и не такие купить хотели, - сухо и значительно произнес он, и по его тонким губам скользнула усмешка, - да осечка вышла, так что не советую пробовать. Один убыток. Вот так.
В последних словах старика прозвучала скрытая угроза.
- А с этим, - тем же тоном продолжал он, кивнув на Ложкина, - мы приятели старые, сочтемся сами, без чужих.
«Отколоть хочет, - со злобой подумал Пит, броске взгляд на притихшего, растерянного Ложкина. - Надо рвать когти. Матерый попался». При этом он улыбнулся все так же открыто и добродушно.
Действительно, Ложкин уже горько раскаивался в своей затее. Да, да, он забыл, что с Папашей опасно проделывать такие номера, очень опасно.
- А мы, Папаша, не боимся убытков, - продолжал Пит. - И сейчас иные времена. Дружбой с нами не бросайся. Пригодится. Я полагаю, что только с нашей помощью удастся тебе своей смертью, в покое умереть. А не то гореть тебе свечой. Теперь насчет, выгоды. Говоришь, дел у тебя хватит? Положим, так. Но на самом лучшем из них ты не заработаешь даже моего аванса. Теперь насчет страха…
- Хватит, почтеннейший, - вяло оборвал его старик. - Пугать не советую. На сопляков метишь.
Он поднялся со своего места и повернулся к шкафу. Ложкин, оцепенев, со страхом следил за его движениями.
Старик не спеша сунул руку в один из ящиков, там что-то мутно блеснуло, и сейчас же раздался сухой, короткий выстрел.
В ту же секунду Пит, раскинув руки, опрокинулся на пол. Папаша издал торжествующее рычание и навел крохотный пистолет на Ложкина.
- Ну, падло… - прохрипел он.
Однако закончить старик не успел. Он как-то странно поперхнулся, тощая фигура его как будто надломилась, и он повалялся на кровать. Рука незнакомца сжала ему горло. Папаша захрипел.
Ложкин только теперь опомнился и дрожащей рукой смахнул со лба капельки пота.
- Уф… - с облегчением произнес он.
Пит легко поднялся с пола, положил в карман выпавший у старика пистолет и, продолжая улыбаться, сказал:
- Стар стал, Папаша. Не тот глаз. Не та рука. По ним надо бы и характер укорачивать.
Старик продолжал хрипеть, схватившись руками за грудь, потом, сев на кровать, стал натужно, багровея, кашлять. Отдышавшись, он с нескрываемым одобрением произнес:
- Ловок, шельма. Первый в живых остался после такого разговора.
- Еще и не тому обучены, - весело отозвался Пат, сев на прежнее место и очень спокойно закуривая. - Но разговор у нас не окончен.
Старик с легкой гримасой боли потер горло и угрюмо спросил:
- Тогда выкладывай, что обо мне знаешь.
- Пожалуйста, - охотно отозвался тот.
Понизив голос, как бы не доверяя своему спутнику, он начал перечислять, загибая пальцы, все, что успел узнать у Ложкина. Лицо старика все больше мрачнело. Когда же Пит назвал его прежнюю кличку, он невольно вздрогнул и бросил тревожный взгляд на Ложкина, который нарочито не проявлял интереса к их разговору. Потом старик привычно пожевал губами и с усилием произнес:
- Кончай. Нас, и верно, одна веревка связала. Была не была. Давай бумагу, почтеннейший.
Он размашисто подписался, потом по указанию Пита сунул руку в плоскую коробочку и рядом с подписью оттиснул отпечаток всех пяти пальцев.
- А теперь такое дело окропить требуется, - объявил сразу повеселевший Ложкин.
Старик кивнул головой и стал вытаскивать из своего необъятного буфета бутылки с водкой, закуску, посуду. Ложкин деятельно ему помогал. В это время Пит, воспользовавшись суетой, незаметно достал из кармана небольшой пузырек и, отойдя в сторону, сделал из него несколько глотков.
Когда все было готово, старик пригласил к столу.
Пили много, стаканами, почти не закусывая, как будто стараясь заглушить все тайны, сомнения, обиды и тревоги. Кровью налились глаза Ложкина, лицо его медно блестело от пота, он все время пытался петь псалмы. У старика щеки и нос стали свекольного цвета, он беззвучно хихикал, скаля кривые, острые зубы, я махал на Ложкина руками. Пит совершенно не пьянел, но старался показать, что и ему тоже весело.
Пили весь день и вечер. Потом уснули прямо за столом.
Среди ночи Папаша проснулся. Ложкин храпел, изредка чмокая губами, из полуоткрытого рта его вырывались хриплые восклицания. Пит лежал тихо, дышал ровно и легко. Папаша приподнялся и тенью скользнул к буфету. Он уже взялся за ручку одного из ящиков, когда за его спиной раздался тихий, повелительный оклик:
- Советую не шутить.
Папаша отпрянул от буфета. Голос Пита был совершенно ясным, казалось, он и не думал спать.