А вот и стойбище!- сказал медвежонок. - Тут Михайло Иваныч Топтыгин живет-властвует.
- Покажи-ка в коем месте, где?- нетерпеливо спросил Тереха.
- Где,- передразнил медвежонок.- Нето не видишь? Эвона два медведя с дубинами на часах стоят.
- На каких на часах? Чего врешь?
Вдруг как рявкнут два медведя в два голоса:
- Стой!! Кто идет? Кажи пропуск!
Тут и Тереха увидал.
А медвежонок подкатился бочком к первому медведю-часовому, перевернулся через голову, лег вверх брюхом и лапки поджал, а морду сделал почтительную. Медведь обнюхал по всем статьям у медвежонка пропуск, фыркнул:
- Ну, ладно… Айда в берлогу, лезь! А это что за мальчишонка?
- А это крестьянский паренек, Тереха. Дозвольте и ему…
- Крестьянский паренек?!.- враз спросили медведи, поднялись на дыбы и потрясли дубинами.- А его батька медведей бьет?
На Тереху страх напал: его тятька сорок медведей на своем веку укокошил.
- Нет,- сказал Тереха.- Мой тятя только… кого же это он бьет-то?.. Он только кошек бьет… Еще блох бьет…
- Хе, блох… Это как же?- удивились караульщики.
- Из ружья. Пулей… Наметится, да бах!- врал Тереха.
- Ты чего-то, парнишка, путаешь,- сказал мохнатый медведь и прищурил на Тереху свои желтые маленькие глазки.- Ведь твоего тятьку Пахомом звать? Ну, так и есть. Он в прошлом годе вот в это самое место меня рогатиной пырнул…- и показал лапой на седьмое свое ребро.
- А-а-а, вот оно что!..- протянул другой медведь, и оба враз бросились к Терехе.
Тереха побелел.
- Перышко! Перышко!!.- крикнул медвежонок.
Тереха выхватил волшебное свое перышко, да в медвежачий нос.
Ох, как и кувырнулись на спину оба медведища, как и заболтали лапами, как и заголосили на всю тайгу:
- Стой, что делаешь, пащенок!.. Убери, не озоруй…
А в это самое времечко как рявкнет-рявкнет из берлоги сам звериный хозяин, как рявкнет-рявкнет, аж хвоя с дерев посыпалась:
- Это что за возня такая? А?! Вы что, будто пьяные, вверх ногами два дурака валяетесь?!
- Да вот, батюшка-набольший,-вскочили те, стали несмело подходить к берлоге, а сами низехонько закланялись,-вот тут очень хороший паренек к тебе пришел, Терехой звать… Терентьем Пахомычем… Тихой такой, послу-у-уш-ный… А отец его, мужик Пахом, никогда нашего брата не бьет, страсть смирный… А вот с пареньком еще медвежоночек… Тоже замечательный… Допусти до своих светлых очей.
- Ну, идите, - сказал медведь и спрятал опять в берлогу свою огромную седую голову.-Залезайте…
Медвежонок полез в берлогу, за ним Тереха.
Он посмотрел на двух медведей. Те вновь стояли на часах с дубинами. Рты разинуты, красные языки на бок, тяжко так, тяжко медведи дышат, аж пар из ноздрей валит, изо рта слюна белой пеной бьет.
«Ловко напугал я их» - подумал Тереха и нырнул в берлогу, а потом выставил голову и стал дразнить:
- Эй вы, кособрюхие! А мой тятька, знаете, как блох-то на медвежьей шкуре бьет? Очень даже просто. Бац по блохе, а пуля возьмет да в медвежачье сердце чик! Хе-хе…
- Гы-гы…-криво улыбнулись медведи в лапу и подхалимно посмотрели на Тереху.
- До свиданья, косопузики…
А в эго время лесной-набольший медвежище Топтыгин рассказывал в берлоге:
- Поэтому меня и командиром таежным поставили… Видишь, я уж сиветь начал, самый старый из всех медведей… А жизни нам положено тридцать лет.
Тереха прижался к медвежонку и стал внимательно слушать:
- А росту во мне от хвоста до лба, как охотники считают, двадцать мужичьих четвертей… А лапы у нас похожи на человечьи, вот видишь,-вся человечья ступня, поэтому мы можем на дыбах ходить, как люди. А подошва у нас, когда мы в берлоге всю зиму сидим, мягкая, а весной, выйдешь из берлоги, больно по земле ходить. Чтоб не было больно, мы об смоляные деревья подошвой трем, налипнет к подошве смолы на палец, тогда мы по песку да по хвое топчемся… Как нальнет-нальнет к просмоленным следам хвои да песку, тогда подошва твердая сделается, словно у сапога подметка. Тогда хоть по острым камням вмах беги, ни капельки не больно.
Медвежонок слушал и кивал головой в знак согласия.
В берлоге темно было, лишь глаза звериные поблескивали.
Медведь крикнул:
- Эй, зайцы, дайте-ка гнилушек! Чего-то темно…
Принесли зайцы целый ворох гнилушек. Враз голубоватый свет пошел, и все в берлоге поголубело.
- Темно,- фыркнул таежный-набольший.- Скажите ворону, тут у речки люди ночевать собрались, за орехами ходили… Пусть ворон слетает к ним да принесет из костра горячий уголек… Мы здесь, для гостей, живого огонька вздуем.
А потом опять стал сказывать:
- Настоящие медведи огня боятся. Ну. а я и все мои товарищи, уж мы плюнули на старину, по-новому живем, что поделаешь, избаловались… Вот мне намедни волк трубку с кисетом притащил, мужика сожрал, а эту дрянь-то приволок в подарок. Эй, хорек! Или кто там? Горностай, что ли? Закури-ка мне трубку, да подай…