— А дети?
— Пока мы ничего не решили, предпочитаю о них не говорить. — Я поколебалась, не зная, как он воспримет то, что я ему скажу. — С тех пор, как мы вместе, я ведь на таблетках. Так что никаких проблем.
— Что, правда? — спросил Али машинально. Он совершенно не вдавался в этот вопрос, так что мои слова, кажется, не произвели на него особого впечатления.
— До детей я хотела бы сначала закончить колледж, раз уж ты вернешься в аспирантуру.
— Послушай, ты так говоришь, будто все уже решено, однако номер не пройдет. Если бы ты не была еврейкой, я, может, и женился бы на тебе. Сама понимаешь, лично я не против, но против факта не попрешь… Пошли, я провожу тебя.
Мы попрощались у моей двери.
— Поверь, что так лучше, — сказал он перед тем, как уйти. — Ты еще скажешь мне спасибо.
На следующий вечер я снова пошла в Библиотеку законов, не вполне даже понимая, зачем. Али был, как всегда, там. Я села рядом с ним и попыталась приступить к занятиям, но мне было трудно сосредоточиться. От его близости у меня кружилась голова. Украдкой я поглядывала на него, смотрела на его руки, вспоминая их ласку. Я хотела быть не в библиотеке, а в постели с ним. В какой-то момент Али глянул на меня и сказал:
— Что-нибудь получается?
— Да, — непроницаемо сказала я и уткнулась в книгу по экономике. Али усмехнулся и снова склонился над своим учебником. Ясно, что он мне не поверил.
Позанимавшись, мы, не договариваясь, сели на ступеньки. Молчали. Все уже было сказано. Спустя минут пятнадцать я встала. Али поймал меня за кисть и потянул обратно.
— Пойдем ко мне, — прошептал он. — Тебя уже давно не было. — Я не ответила. Мне показалось, или это и в самом деле в голосе его прозвучала нотка мольбы? — Пойдем, — сказал он. — Ты ведь тоже хочешь. Мы можем получать все удовольствия в оставшееся нам время.
Я посмотрела ему в глаза. Они были полны глухой неодолимой жажды. Как хорошо я ее помнила! Она заставляла меня трепетать от желания. Разве я смогу ему когда-нибудь отказать? О, конечно, смогу! И очень легко. Ощущение власти над ним пронзило меня, как электрический ток, чаша весов склонилась в мою пользу. Его страсть была сильнее моей. Вот он и попался. Теперь мне остается крутить им, как хочу. Я никогда не пробовала удить рыбу, но образ этот вдруг живо предстал передо мной. Али был золотой рыбкой, блистающим дивом, что попалось на крючок в темных неспокойных водах. Если ослабить леску, он может сорваться и уйти. А если слишком натянуть, леска лопнет. Усилие должно быть безошибочным. Унижением и покорностью я взяла над ним верх, но даже покорность имеет свои пределы. Настало время сыграть наверняка.
— Прости, — сказала я, мягко вынимая свою руку из его руки. — Для меня это было бы сейчас слишком больно. Я слишком тебя люблю. Я буду не так мучиться, если мы больше никогда не увидим друг друга. Давай простимся прямо сейчас. Пожалуйста, не ищи меня. Желаю тебе успеха в работе. Надеюсь, что девушка, которую они тебе подыщут для брака, будет прекрасной и преданной. Надеюсь, что она полюбит тебя так же, как я… Нет, не провожай меня. Мне лучше сейчас побыть одной. Оставляю тебе Библиотеку законов. В конце концов, ты ее первый открыл… — Я встала и сбежала по ступенькам. Али не сделал попытки меня остановить.
После этого я держалась подальше от Библиотеки законов. Я сказала Эми и Маргарет, что Али бросил меня, и они тусовались возле, простив мне мою недавнюю измену. Я ужасно скучала по Али. Когда чуть ли не в полуобмороке я шла по городку, мне казалось, что он повсюду — в поле моего бокового зрения. Но я ни разу с ним не столкнулась. Дни шли за днями, и я начала испытывать страх, что проиграла в этой игре. Я знала, что мне следовало позвонить Зви Аврилю и рассказать ему о последних событиях, но я все откладывала. В самой глубине души я еще не сдалась.
По ночам я лежала на своей одинокой узкой кровати, вздрагивая и ворочаясь с боку на бок. Тело мое было как в огне, каждая его частичка плакала по ласкам Али. Я крепко сжимала подушку, и она была влажна от слез.
Так просто было получить то, что я хотела. Нужно было всего-навсего постучаться в дверь Али и предложить себя, как прежде — застенчиво, с опущенными глазами. Всего да и только, если не считать, что это все погубит. Да, я хотела быть в его постели, но еще больше я хотела быть шпионом. А для этого я должна была заставить его жениться на мне. Это же означало, что я больше не могу оставаться для него легкой добычей, не могу отдаваться ему за спасибо.
Перед тем как заснуть, я пыталась сквозь эти кирпичные стены внушить свое желание Али, который спал в соседнем здании, совсем рядом, и, однако, так далеко. Через бездну, разделявшую нас, я хотела передать ему, что я предназначена для него, что я его единственная, что никто, не будет так любить его и не сделает его более счастливым.
Люби меня, верь мне, — шептала я. Верь мне, вопреки всему, чему тебя учили, вопреки своему здравому смыслу и рассудку. Потому что разве тебе не было хорошо со мной, разве это не из-за меня тебе так невероятно повезло с проникновением в израильские компьютеры. Люби меня, верь мне, делись со мной своими проблемами, позволь мне помогать тебе. Разве ты не видишь, что я полна таинственной силы.
Я могу устранить твои проблемы. По крайней мере, на какой-то срок.
Через неделю после нашего последнего расставания, в прекрасное воскресное утро в мою дверь раздался стук. Я открыла и увидела Али — он стоял за дверью без улыбки, под его глазами были темные круги. Под мышкой он держал большой пакет. Я посторонилась, и он вошел, сунув мне в руки пакет.
— Это тебе, — сказал он вместо приветствия.
— Что это? — спросила я.
— То, что ты должна носить в Саудовской Аравии.
У меня перехватило дыхание.
— Я ни на чем не настаиваю, — поспешно сказал он. — Просто посмотри, сможешь ли ты это надеть.
Я открыла пакет и достала из него сложенное кучкой одеяние из черной хлопковой ткани. Оно оказалось закрытым, длинным, с широкими рукавами.
— О… очень милое, — сказала я без особой убежденности.
— Надень, — нетерпеливо сказал Али.
Я натянула на себя этот хитон и открыла дверь в туалет, чтобы увидеть себя в зеркале в полный рост. Одеяние это было абсолютно бесформенным и болталось на мне как мешок, волочась по полу. Али вытащил из пакета длинный черный платок.
— Накинь на голову, чтобы он полностью закрывал волосы, — велел он.
Я сделала это перед зеркалом. Общее впечатление было не из вдохновляющих.
— Неплохо, — мужественно сказала я.
— Ха! — сказал Али. — А теперь представь сто градусов в тени. О’кей, вот твоя чадра. Дай я ее прицеплю. Женщина в магазине показала мне как.
— Где ты все это достал?
— В Бруклине. Пришлось весь город облазить за этим барахлом… — Он поднял капюшон моего одеяния и прикрепил к нему чадру. — Так, что ли? — Она представляла собой несколько слоев черного жоржета из полиестера, состроченных вместе по краям. Один или два слоя достаточно просвечивали бы, но не так много. Комната погрузилась во тьму.
— Али, что-то тут не так, — с испугом сказала я. — Я ничего не вижу.
— Все так! — сказал он не без нотки садизма. — Прямо как та девица в самолете. «Ой, я ничего не вижу, — вопила она. — Я упаду и сломаю себе шею! Да как ты смеешь!» Все вы твердите одно и то же.
— Какая девица в самолете?
— Прошлый раз, когда я летел домой, напротив меня через проход сидел саудовец со своей американской невестой. Так вот, за пятнадцать минут до приземления он достал из своей сумки чадру и сказал, чтобы она надела. Очевидно, она никогда ее раньше не видела. Ты не можешь представить себе, какая тут началась истерика! Бедный парень пытался урезонить ее, объяснял, что в аэропорту их будет встречать его семья, что там могут быть и те, кто знает его семью, и какой это будет позор для его семьи, если его жена выйдет из самолета без чадры. Но она его абсолютно не слушала, просто вопила, что она ничего в ней не видит. Все на них смотрели и тихо ржали, а бедный парень был в полной растерянности. Мне было жалко этого недотепу, и в то же время я подумал, черт, хорошо, что это не со мной.
— А что было потом? Она надела чадру?
— Не знаю. Я уже вышел, когда они еще спорили. Хорошенькое начало для брака! Я не допущу, чтобы у меня было так же. Лучше уж выдать все, как оно есть. Тебе тоже придется быть в чадре, когда ты будешь выходить из самолета в Рияде, да и везде, на публике. Ну как, нравится?
Мои глаза уже немножко попривыкли, и я различила в комнате смутные очертания предметов. Однако возможность упасть и сломать себе шею казалась вполне реальной.
— Действительно, очень темно, — сказала я. — Не понимаю, как ваши женщины могут носить это.