- Вы правы, - сказал Жириновский, снижая скорость. - Здесь нет никаких монголов. Здесь есть книга 'Монгольская конница', которую мы сегодня представляем в продаже и рекламе которой помогаем. Это патриотическая попытка взглянуть на сложную геополитическую ситуацию внутри страны и за её пределами, увидеть болевые точки на многострадальном теле России. Мы до сих пор скачем на монгольской коннице и в этом причина всех наших неудач! - Он открыл бардачок необычайно длинный и широкий, больше напоминающий книжный шкафчик и в нём стояли экземпляры упомянутой книги, перевязанные нарядными ленточками в знак издания.
Входя в комнату восточной башни В., человек проходит под гипнозом нечто вроде психологического теста, попадая в экстремальную ситуацию и ища из неё выход. Башня создаёт условия для погружения человека в необычные состояния и изучает их в каких-то своих целях, которые можно назвать научными.
Так я узнал на третий день, вновь войдя в комнату на первом этаже, после того как комната этажом выше оказалась закрытой, не пустила меня.
Я находился посреди пустой темноты, но вскоре в левом дальнем углу начал формироваться отросток - белая точка, сгустившаяся до размеров бежевого стеклянного светильника, в котором свет вырабатывался не электрической дугой, а процессами похожими на гниение биологического вещества. Вместе с теплом шар выделял и информацию. Я узнал, что могу проходить тесты не более одного раза в два дня и что всего предусмотрено шесть тестов - по одному на каждом этаже башни. Она говорила со мной и обещала богатую награду за мои страдания - любой предмет, который я назову и доступ на чердак, где находился Алеф Борхеса - точка, в которой происходят одновременно все события. Башня убеждала, что тесты служат, в том числе и для подготовки к восприятию этой святыни - человек со слабым рассудком сойдёт с ума, как только узрит Алеф.
Случайно или нет, но Алеф был удивительным объектом, в прошлом надолго останавливавшим на себе мои мысли. Он был похож на изначальную вселенную, получившую ключи над временем или на зеркало Бога, хотя невозможно было понять, для чего Ему создавать такое зеркало.
'Каждый человек - носит в себе свою собственную вселенную, умирающую вместе с ним, - так думал я, сидя на подоконнике у круглого башенного окна. - Так не содержит ли Алеф разгадку тайны человека, его подлинного происхождения и предназначения, скрытого от ума и рационального мышления? '
Я продолжал изучение Вайсштальберга: заходил в комнаты, рассматривал висящие на стенах картины, читал книги, лежащие на столах.
Некоторые помещения В. мне напоминали о детстве. Вроде бы никакого особенного антуража, только стекло в старой деревянной раме и яркий луч, ложащийся на стену с чёрными обоями, но вдруг внутри просыпается давно забытое воспоминание, вызванное вероятно редким сочетанием цвета и запаха, хаотичным танцем сотен пылинок на солнечном луче, каплями сырости, смешанными с ароматами кофе, чая и табака. Бельевая верёвка почему-то косо висела поперёк кухни, старенькие шкафчики хранили мелкую ерунду - жестяные банки из-под папирос и драже, коробочки ванили и корицы, приправы в бумажной упаковке.
Я зашёл в комнату, и она постепенно открылась передо мной - большая, высокая, напоминающая лишь о минувших временах. Ни одной современной вещи, всё из далёкого прошлого - мебель, предметы, обстановка. Видимо когда-то в самом раннем моём детстве, когда я жил в доме 17 века, принадлежавшем некогда одному датчанину - большому затворнику и алхимику, запечатлелся в извилинах мозга этот ничем не примечательный миг, живший после скрытно во мне долгие десятилетия, чтобы вдруг повториться здесь, став мигом волшебного узнавания и обретения смысла.
Ощущение повторяющегося воспоминания детства было очень приятным, я заново узнавал эту комнату, проникаясь сентиментальными чувствами и слезы навернулись на глаза. Я ощутил, что уже был здесь и все внутренние ощущения совпадают. Меня охватило дежавю, а потом и trans.
Вот старинные часы с маятником и готическими буквами на циферблате. Вот узкий и высокий книжный шкаф красного дерева, ставшего чёрным и за стеклом в отсеках, запираемых на ключ, номера старых журналов, выпущенных шесть революций назад, книги Эдгара По и Папюса. Маленький бюст Байрона, использовавшийся как пресс-папье, испачканный в чернилах. Банка с цветными карандашами на подоконнике, прилепленное к стеклу вырезанное украшение из коричневой нелинованной бумаги. Или это осенний лист прилип к окну снаружи? Слёзы на глазах не давали понять, что я в точности вижу.
В пять лет я нашёл под обоями в стене неизвестно кем сделанный тайник, а в нём пожелтевшую бумажную открытку. Я носился с ней радостный пока не потерял. Произошло это так. В коридоре у нас стоял настоящий огромный сундук - предмет мебели в нынешние времена невообразимый. Не знаю, что было внутри - скорее всего какая-нибудь бесполезная рухлядь. Я любил залезать на него, чтобы спрыгнуть вниз на прогнивший от времени паркет, производя нелюбимый взрослыми грохот. И однажды открытка упала между сундуком и стенкой и я не смог её достать - так велик и тяжёл он был.
И вот в углу комнаты я увидел его - старинный сундук, уже не такой большой, как казалось в детстве, но всё же почти достающий мне до пояса. Бросившись к нему, я схватился руками за край и, напрягая мышцы, отодвинул его от стены. Заглянув в образовавшуюся щель, я ничего не увидел и, засунув в неё руку, стал шарить по полу. Спустя минуту я, кажется, что-то нащупал и вытащил на свет. В моей руке находилась фотография красного электромобиля Tesla c открытым верхом, где за рулём сидел манекен в белом скафандре, а вдали на фоне чёрного космоса виднелась голубая Земля.
Я стремглав выбежал из комнаты.
4 Обувная фабрика
Я нашёл Адриана Ксенофонтовича во дворе, сидящим на маленькой скамейке под старой яблоней.
Профессор казался погружённым в сложные философские размышления и одновременно суровым, будто решающим моральную задачу, требующую напряжения всех внутренних сил. Лоб под седыми прядями учёного покрыли глубокие морщины.
Феликс невдалеке жарил картошку. Огонь горел меж двух поставленных ребром кирпичей, сверху стояла сковорода.
- Здравствуйте, молодой человек, - поприветствовал меня старик. - Присоединяйтесь к нашему диспуту.
- Каков его предмет? - поинтересовался я.
- Происхождение Вайсштальберга. Если стоит на земле дом, то он должен быть кем-то построен. Однако я не так стар, чтобы помнить эти времена.
Поразительным образом этот двор казался намного древнее самого здания. В центре его находилась обросшая зелёным мхом чёрная скала, возвышающаяся на полтора десятка метров. Из-под неё выбивалась струйка прозрачной воды, собиравшаяся в небольшой каменной купели, а после ручейком текущая по тоненькому руслу, выложенному камнями через двор и скрывающаяся в полукруглом отверстии в подвале. Словно было на земле древнее священное место, а потом вокруг него построили В., заключив скалу и родник в замок высоких стен.
(Поясню, что в огромном Вайсштальберге было множество дворов - целый запутанный лабиринт, в который я пока избегал излишне углубляться, опасаясь заблудиться в нём).
Вокруг скалы росли высокие белые берёзы, красиво выделяющиеся на фоне чёрного камня и старые развесистые яблони. В её тени стояла железная скамейка, где сидел профессор. На спинке скамьи я увидел жёлтую латунную табличку с выгравированной надписью Sergej Dovlatov.
- Наш юный маг выдвинул ряд прелюбопытнейших версий о возникновении Вайсштальберга, - сказал профессор, неторопливо что-то чертивший своей палкой на песке. - Не разделяю их, но охотно признаю. Надеюсь, Феликс соблаговолит повторить вам основные тезисы.
- Разумеется! - крикнул маг в балахоне, сидящий на корточках перед импровизированным очагом.
- Простейшая мысль, приходящая в голову - это то, что В. является частью эксперимента по исследованию людей. Эти тесты в башне очевидно преследуют целью изучение психологии и психики человека, того как отдельный индивид ведёт себя в экстремальных ситуациях. Изучение различных состояний человека, прежде всего принципа принятия людьми решений, неразгаданность которого, как известно, является основным препятствием к созданию искусственного разума. Да, этим могли бы заниматься и сами люди, какие-нибудь правительственные институты или тайные лаборатории спецслужб, но. Таинственная природа Вайсштальберга, его странные взаимоотношения с временем и пространством оставляют лишь вариант внеземного происхождения.
- Я согласен с тем, что это не дело рук исключительно людей, - прокомментировал я версию Феликса. - Но отчего не рассмотреть вариант сверхъестественного возникновения В.? Почему именно инопланетяне, а не допустим некие могущественные силы, находящиеся вне нашей физической картины мира?
- Теоретически данные силы могут иметь и инопланетное происхождение, - пожал плечами маг. - Так что тут нет фундаментальных противоречий. Но даже скудные современные знания могут кое-что объяснить о природе Вайсштальберга, без ссылок на сверхъестественное.
- Логическая ошибка нашего юного друга заключается в том, - сказал Адриан Ксенофонтович, - что свойства одной восточной башни он проецирует на всё здание в целом. Сам я никогда не проходил этих тестов, я слишком стар для столь активных экспериментов. Но имеющаяся информация действительно свидетельствует об объяснимости происходящего там с точки зрения научного знания. Только одна башня Вайсштальберга это ещё не весь Вайсштальберг. Мне удалось установить, что восточная башня является более поздней пристройкой, чем основное здание.
- Каким же образом? - удивился я.
- С помощью кирпичей, - профессор кивнул в сторону Феликса, жарящего картошку на двух кирпичах. - И здесь нет ничего удивительного. В старые времена кирпичи обязательно клеймили, указывая производителя и другую различную информацию об изделии. Я изучил язык кирпичных клейм, а после исследовал строительный материал здания. И я со всей убеждённостью утверждаю, что восточная башня возведена намного позднее Вайсштальберга. По сути это новая пристройка к старому дому. Да вы же все видели эти окна в конструктивистском стиле! - старик рассердился. - Авангард это продукт рубежа 19 и 20 веков, ничуть не раньше. Стены же сделаны из материала, произведённого за столетия до того.
- Башня чужеродна Вайсштальбергу! Она представляет собой нечто вроде паразита, присосавшегося к телу гиганта и извлекающего из него энергию и информацию. Её можно сравнить с плесенью, с древесным грибом. - Старик с суровым лицом выглядел возбуждённым и воодушевлённым.
- А что говорит о Вайсштальберге чёрная магия? - спросил я у Феликса.
- Он нам неизвестен. - Склонившийся над огнём американец напоминал героя Сэма из экранизации бессмертного творения Толкина - округлое добродушное лицо, обрамлённое светлыми прядями, наделённое признаками скудости ума и ложной миролюбивости. - Вообще рассказы о неком горнем граде, укрытым от мира и пребывающем в светоносном эфире, характерны для преданий многих народов и мистических школ. Должна существовать и гностическая версия возникновения В.
- А что думаете о возникновении В. вы? - спросил я у профессора, продолжавшего чертить и уничтожать на песке непонятные символы.
- Я рассматриваю большое количество версий, носящих фантастический характер. Основная гипотеза может показаться невероятной, но она существенным образом подтверждена.
-?
- Вы не замечали, какие в Вайсштальберге снятся замечательные яркие сны? - спросил старик. - Есть один феномен положительно необъяснимый. В. играет с пространством и временем, способен подослать нам какой угодно предмет с неизвестной целью, даже может внушить мысль, но он избегает открытого воздействия на нас, для нас он просто мёртвое здание, где собрался сонм волшебных фонарей, вырабатывающих чудеса. Максимальное, что В. может с нами сделать - это натравить на нас кошку-вампира, но мы достаточно сильны и умны, чтобы не уметь защищаться от таких кошек. В. не может разговаривать с нами прямым путём, но не подлежит сомнению реальность тех попыток контакта с нами, какие В. осуществляет с помощью снов. Во сне в человеке раскрывается нечто особенное, в состоянии бодрствования выключенное. Некая творческая способность к созданию целых миров, роящихся в электричестве головного мозга. В. умеет подключаться к нам, когда мы спим, и специально показывает нам определённые вещи, большинство из которых мы не в состоянии понять. Но я рад. - Тут старик улыбнулся.
- Вайсштальберг коснулся меня во сне, и я увидел нечто важное.
Адриан Ксенофонтович задумчиво чертил на песке знаки зодиака, его взгляд был отстраненным, словно смотрящим на иллюзию, незрячим.
- Вы никогда не задумывались в детстве, что наш мир похож на юдоль скорби?
- Печален наш мир, он наполнен ужасом и страданиями, напоминая порой царство Аида, а не срединную землю. Ещё будучи ребёнком, я обратил внимание на чудовищную концентрацию зла в нашей вселенной. Объяснить логически это было невозможно! Массовые убийства, маньяки, непрерывные войны и умерщвление миллиардов, пытки, реки слёз и моря крови - это не имело никакого веского обоснования. Столько раз на экранах телевизоров я видел убийц, расправившихся над многими людьми по какой-нибудь ничтожной причине и не понимал, что их подвигло на это, а, видя их глаза понимал, что они и сами того не знают. Какое-то внезапное помутнение находит вдруг на человека, и он совершает ужасные поступки, за которые расплачивается всей своей жизнью. И никаких логичных причин! Просто внутри поселяется демон, порабощающий человека, заставляющий его творить зло, убивать людей и животных, осквернять трупы, проявлять иррациональность и бесчувствие.
Уразумев это, я представил мир, достигший высшего технологического развития по сравнению с нашим, находящийся рядом с нами в альтернативном пространстве. Там не только создали совершенные механизмы, термоядерный реактор, микророботов, сверхкомпьютеры и прочее, люди того мира сумели далеко продвинуться в области глубинного понимания устройства мира. Они открыли, что зло является частью энтропийного процесса, поддаётся математическому прогнозированию и что возможно уничтожение зла на глобальном уровне технологическим путём. Теоретически это решалось путём вытеснения энтропийного момента в другой мир, находящийся параллельно. Высокоразвитые люди того мира как бы собрали всё своё зло - убийства, проявления жестокости, войны, психические заболевания, техногенные катастрофы и т. д. и выкинули его нам. Поэтому наш мир похож на царство Аида и юдоль скорби...