Не имей сто рублей, а имей сто друзей.
Пусть простит меня читатель, за то, что я, целый год после расставания друзей, держал его в неведении о судьбе боярского сына Василия Скурыдина. А между тем, полная удивительных и опасных приключений, она заслуживает полного и подробного их описания. Восполним этот пробел. Вернемся к бедному и несчастному юноше, уходящему на корабле «Олень» в дальнее плавание, с тоской наблюдающему с его борта, как быстро удаляются от него и сливаются в неразличимую массу фигурки людей на пристани, среди которых — милая сердцу Джейн и преданный друг Андрей.
Матросы поставили паруса на всех трех мачтах «Оленя», галеона водоизмещением триста испанских тонн, вооруженного восемнадцатью пушками разного калибра. Под свежеющим ветром с материка паруса сначала захлопали и затрепетали, а потом упруго надулись. Корабль стал набирать скорость, разрезая форштевнем, как ножом, мутные воды Темзы.
Скрылась за поворотом реки пристань с провожающими, а Василий, не отрывая головы, все смотрел и смотрел в том же направлении.
Растаяла в тумане громада лондонского моста. Медленно проплыли вдоль левого борта мрачные башни Тауэра, подозрительно оглядывающие провалами своих окон-бойниц проходящие мимо суда. Закончились дома за городскими стенами вдоль Темзы-стрит, оживленные доки и пристани на берегах реки. За предместьем обители Святой Екатерины началась сельская местность, и корабль долго плыл в окружении берегов с пологими холмами, от которых к воде спускались кустарниковые изгороди.
Василий продолжал стоять на шканцах, вцепившись в ярко— красный планширь фальшборта не только оттого, что им полностью овладели грустные думы, но и потому, что он не знал, как быть дальше. Скрипели реи и мачты, раздавались громкие команды и свист боцманской дудки, матросы пробегали мимо, лихо поднимались на мачты по вантам, а он никому был не нужен: про него словно забыли! Напрасно он так думал! Ни один человек на «Олене», от неопытного юнги до бывалого марсового матроса, от молодого стюарда до седого кока, от квартирмейстера до первого помощника не мог выпасть из цепкой памяти капитана. Просто до Скурыдина не дошла очередь.
Наконец, не выдержав, юноша решил сам расспросить первого попавшегося. Выискивая глазами среди пробегавших мимо матросов, к кому бы из них обратиться, Василий ощутил, как кто-то сзади, потянул его за рукав. Юноша обернулся. Позади него стоял маленького роста, щупленький, загорелый парнишка, лет двенадцати, босоногий и простоволосый. Это был юнга. На нем были порты до колен из парусины грязно-белого цвета и точно такая же куртка, с краев которой живописно свисала бахрома и обрывки ткани. Несмотря на свою убогую одежду, юнга держался прямо и с достоинством. Обычно в юнги шли сироты или мальчишки, сбежавшие из дома. Но попадались и родственники офицеров.
— Сэр! — критически осмотрев его, выкрикнул юнга звонким мальчишечьим голосом. — Вас, вызывает капитан! Идите за мной, я покажу Вам дорогу.
Сказав это, юнга повернулся к Василию спиной и направился в сторону кормы, уверенно ступая по палубе босыми ногами. Надо сказать, что на кораблях все матросы ходили босыми, надевая обувь только в высоких широтах, там, где было совсем холодно. Исключением были офицеры, всегда носившие сапоги или башмаки.
Куда делись Васькина грусть и тоска? Его вызывает сам капитан корабля, знаменитый Роберт Кросс! Забыв свои переживания, подхватив одной рукой свой матросский сундучок, а другой за ремни — стальную кирасу, с зажатым под мышкой шлемом он последовал за мальчишкой. Юнга стрелой взлетел по трапам на самую высокую надстройку полуюта и пропал с глаз отягощенного поклажей Скурыдина. К тому же, как назло, тяжелый неудобный шлем несколько раз выскальзывал из-под руки и, подпрыгивая на ступенях трапа, со звоном скатывался вниз. Юноша, не выпуская из рук кирасу и сундучок, цепляя ногами за ножны палаша, купленного по случаю у какого-то шотландца, кидался вслед за ним. Путаясь под ногами матросов, он ловил в очередной раз стальное яблоко шлема где-нибудь возле грот-мачты под станком кулеврины, и снова повторял попытку подняться по трапу. Наконец, передняя нога тяжело дышащего, обессилившего юноши ступила на выскобленную палубу надстройки полуюта. Василий облегченно вздохнул. Но не надолго. Его радость завершения подъема на полуют быстро прошла, когда он кроме мальчишки-юнги, обнаружил наверху трех важных джентльменов и матроса-кормчего, управляющего рулем с помощью колдерштока. Они внимательно разглядывали его. Рулевой и юнга с трудом сдерживали гуляющие по их физиономиям гримасы смеха, а глаза джентльменов излучали веселый блеск. Скурыдин посмотрел вниз. Стала понятна причина их веселого настроения. Его беготня по трапу за упрямым шлемом очень хорошо просматривалась сверху.
Василий покраснел как свекла. Ну и угораздило же его! Что подумают о нем? Ладно рулевой и юнга. Оплеухи и подзатыльника хватит, чтобы заставить забыть их этот прецедент. А вот, мнение джентльменов, наблюдавших за его неуклюжими попытками обуздать стальной шлем, пожалуй, не изменить! Наверное, среди них сам капитан «Оленя», господин Роберт Кросс!
Скурыдин не ошибся в своем предположении. Стоящий в центре коренастый, широкоплечий джентльмен, лет сорока, с внушающим к себе расположение, волевым лицом, увидев, как смутился Василий, постарался разрядить обстановку.
— Помощник! Что здесь делает юнга? Почему рулевой рыскает по курсу? — строго спросил он у щегольски одетого молодого джентльмена.
Помощник был одет в ярко-желтый дублет с золотыми пуговицами и широкие шаровары из венецианского шелка в фиолетово-зеленую полоску. Ноги, до колен украшали шерстяные чулки белого цвета. Ярко-красные туфли из мягкой испанской кожи с серебряными пряжками и высокими каблуками, довершали его одеяние внизу. Шею до подбородка прикрывали высокие белоснежные брыжи, из-под которых спускалась на грудь золотая цепь из звеньев толщиной в палец. Голубая кожаная шляпа с пером покрывала голову, с черными как смоль, подстриженными до плеч, прямыми волосами. Дорогая шпага на малиновой перевязи торчала из-под края короткого плаща, зеленого цвета.
«Такое впечатление, что он собрался на бал!» — подумал Скурыдин про молодого франта.
Помощник капитана не успел сделать внушение юнге. Съехав на руках по поручням трапа на палубу, сверкая пятками, юнга исчез за полотнищем паруса бизани. В отношении рулевого оно также потеряло актуальность. Он также упредил нагоняй.
— Есть не рыскать, сэр! — привычно произнес рулевой, уставившись в картушку компаса, установленного в нактоузе прямо перед ним.
Увидев, что его приказание исполнено, джентльмен, с волевым лицом прокашлявшись, обратился к Василию:
— Подойдите к нам юноша!
Скурыдин, поставив на палубу вещи, послушно сделал несколько шагов по направлению к нему.
— Я капитан этого корабля Роберт Кросс! Назовитесь и вы! — властным голосом потребовал капитан.
— Василий Скурыдин! — назвал себя юноша.
Капитан долго и проницательно вглядывался в его лицо. Наконец удовлетворенно произнес:
— Ну, что ж! Сэр Уолтер Рэли рассказывал мне о вас. Из вашего произношения и рассказа сэра Уолтера я понял, что вы иностранец. На каком языке так странно произносится ваше имя? Мне это не очень нравится! — откровенно заметил капитан.
— На русском! — покраснев, ответил Скурыдин.
— Слышал про вашу удивительную страну! Но вы находитесь на палубе английского судна. Чтобы не коверкать язык, впредь я буду называть вас на английский манер. Отныне вы — Бэзил Скуридайн! — уверенно сказал капитан Кросс. — Вас это устраивает юноша?
— Устраивает! — не стал возражать новоиспеченный Бэзил Скуридайн.
Честно говоря, ему не нравились его имя и фамилия в новом произношении. Но Бог с ними, чудачествами этих англичанами! Разве их имена произносить проще? У них на верфи работал плотником один парень, которого все звали Проспер. Василий долго не мог разобраться, как его зовут на самом деле, пока в списках работников не увидел полное имя плотника. Оно представляло собой фразу: Prosper-Thy-Work (Преуспевай в труде). Родители этого парня, протестанты, стараясь как можно больше отличаться от католиков, отказались дать ему имя из святцев, и сами изобрели его. Плотнику повезло. В разговорах, его длинное имя можно было сократить до традиционного имени Проспер. А что было делать тем людям, которым родители присваивали имена, беря целые фразы из Библии. Например: Obadian-bind-their-kings-in-chain-and-their-nobles-in-arons-Needham (Овадия-Закуй-Их-Царей-В-Цепи-И-Их-Вельмож-В-Кандалы Нидхем). Неважно, как его будут называть, мудро рассудил Василий-Бэзил, хоть горшком, лишь бы в печь не ставили.
Довольный ответом юноши, Роберт Кросс с улыбкой спросил его:
— Бэзил Скуридайн, мне рассказывал сэр Уолтер, о Вашем желании стать капитаном корабля. Говорят, под руководством мастера Виллиса вы изучали навигацию. Можете ли вы пользоваться астрономическим кольцом и градштоком? Определять место и скорость судна? Читать портоланы?
— Да! — уверенно ответил Василий.
То, чему учил его капитан Виллис, усваивалось Скурыдиным легко.
— Покажите нам свои знания! — потребовал капитан. — Энтони Дарси, эсквайр, наш навигатор, поможет вам в этом!
Стоявший рядом с капитаном джентльмен средних лет, еле заметно кивнул Василию головой. Штурман был одет куда скромнее помощника капитана. На нем был темно-малиновый камзол из недорогой ткани, разноцветные шелковые шаровары с серыми чулками и башмаки, такого же цвета, как чулки, с простыми металлическими пряжками. Шею облегал простой белый голландский воротник рубашки. Голову прикрывала видавшая виды коричневая кожаная шляпа. Замасленные рыжие волосы обрамляли его налитое кровью лицо с чертами простолюдина. Шпаги при нем не было. Спускавшаяся на грудь не чесаная борода делала его похожим на обыкновенного йомена. Несмотря на свою простоту и отсутствие оружия, джентльмен держался уверенно и с достоинством.
— Бэзил! — по-дружески обратился он к Скурыдину, — помоги мне вынести инструменты из каюты.
Каюта находилась сразу же за постом управления рулем. Пригнувшись под балкой, стягивающей борта корабля, Василий вслед за Энтони Дарси вошел в каюту штурмана. Внутри было светло. Дневной свет проникал в небольшое помещение через стекла в свинцовом переплете двух окон проделанных в транцевой доске «Оленя». По спартански простая обстановка состояла из узкой двухъярусной койки, прижавшейся к стене, полки, рабочего стола, двух скамеек и сундука с картами. Инструменты — астрономическое кольцо и геометрический крест лежали на полке. Василий взял астрономическое кольцо, а эсквайр геометрический крест.
Поскольку в руках Скурыдина первым оказалась астрономическое кольцо — усовершенствованная астролябия, с нее Роберт Кросс и начал экзамен. На практике, измерения астролябией проводят три человека, но Василий так живо и достоверно описал этот процесс, что вызывать помощников не потребовалось. С помощью более приспособленного к морским условиям геометрического креста юноша практически измерил высоту солнца. Роберт Кросс на этом не успокоился и задал Василию еще кучу сложных вопросов по измерению долготы в море. Скурыдин с честью выдержал и это испытание. После этого, капитан, пошептавшись с навигатором, похвалив Василия, спросил:
— Молодец Бэзил. На словах ответил хорошо. А есть ли у тебя опыт плавания?
— Разве если это можно назвать опытом, сэр! — смущенно ответил Скурыдин. — Три месяца рабом на галере и месяц плавания матросом под руководством сэра Джона Грина!
— А, что старик Грин еще ходит в море? — удивился капитан. — Говорят, разбогатев, он с этим делом завязал навсегда!
Роберт Кросс задумался.
— Ну, что ж! Это тебе в зачет. Но для успеха дела нужно еще хорошо поработать, — покряхтев, наконец, изрек он. — Определяю тебя в помощники Энтони Дарси эсквайру. Будешь стоять матросскую вахту на руле, и помогать штурману, на правах младшего офицера. Об обязанностях в бою, поговорим, когда придем в Плимут.
Василий смотрел на капитана благодарными широко открытыми глазами. Наконец-то исполнилась его мечта!
Место для сна и еды определил Василию квартирмейстер. Это была верхняя узенькая койка в поделенном перегородками помещении на юте для размещения младших офицеров и пассажиров. Но и ей был рад юноша. Личное спальное место на корабле — большая роскошь!