РЕДАКЦИИ ГЕОГРАФИЧЕСКОИ ЛИТЕРАТУРЫ
Редакционная коллегия:
В. И. БАРДИН,
Н. Я. БОЛОТНИКОВ,
Б. С. ЕВГЕНЬЕВ,
A. П. КАЗАНЦЕВ,
B. П. КОВАЛЕВСКИЙ,
C. И. ЛАРИН (составитель),
В. Л. ЛЕБЕДЕВ,
Н. Н. ПРОНИН (ответственный секретарь),
Ю. Б. СИМЧЕНКО,
С. М. УСПЕНСКИЙ
Оформление художников
Р. А. ВАРШАМОВА,
А. А. СОКОЛОВСКОГО
© Издательство «Мысль». 1976
Рассказы с трассы БАМ
Рис. Л. Кулагина
Дорога всегда властно вмешивалась в судьбы городов: жизнь одних, обойденных ею, как бы консервировалась, что приводило к заштатности, незначительности их роли в народном хозяйстве, жизнь других, оказавшихся на «железных» путях, резко устремлялась вперед, на передовые позиции промышленного прогресса. Круто дорога меняла и судьбы целых областей, экономических и географических регионов. Выть может, самым ярким, планетарного масштаба примером служит судьба огромной территории, простирающейся от берегов Лены до Тихого океана. Обрамленная с юга колеей Транссиба, земля эта поражала как щедростью природы, так и своим бездорожьем. Ф. П. Врангель, Флота Российского лейтенант, в 1820 году, путешествуя по Сибири, по Лене, отмечал в своем дневнике: «В столь малолюдной земле, какова большая часть Сибири, где поселения отдалены от других нередко на несколько сот верст, поселения, лежащие далее к северу, не могут существовать, нежели не подвезти им необходимых для содержания запасов из более южных и более обработанных областей».
«Все сии неудобства, — писал далее Врангель, — можно устранить, по моему мнению, постройкой одного парохода, с помощью которого суда успевали бы проплыть в месяц от Качужской пристани до отдаленнейших мест нижней Лены… От подобного ускорения судоходства на Лене все пространство тысячи на четыре верст, между Иркутском и берегами Ледовитого океана, получило бы новую жизнь, промышленность возросла бы…»
Постройкой одного парохода, увы, не решалась проблема, «продержавшаяся» до наших дней. Нужна была дорога. Вторая транссибирская магистраль. Севернее первого Транссиба. Дорога, связующая воедино все районы огромной территории, ключ к ее сокровищам, выход к Тихому океану.
Кирилл Петрович Космачев двадцать лет провел в странствиях, независимо от того, экспедиционный ли был тот или иной год или камеральный, кабинетный, когда обрабатывались, обобщались экспедиционные материалы. Есть странствия мысли, невидимые маршруты исканий… К. П. Космачев — доктор наук. Его специальность — география производства, экономическое районирование, исследование «социально-экономического пространства» — пространства, в котором живет, работает, передвигается и отдыхает человек. Таков постулат первый экономической географии. Но именно с этим постулатом у доктора Космачева все обстояло как раз наоборот: в социально-экономическом пространстве, в которое вторгся ученый, человек почти не жил, не работал, не передвигался и уж конечно не отдыхал.
Наука делит, дробит, демонтирует мир, чтобы снова собрать его в единое целое, но только после того, как узнает его строй, законы, взаимосвязь явлений. В экономической географии одно из центральных понятий — территория, точнее, территории, потому что и здесь наука дифференцирует и разделяет, ставя плюс иди минус. В иркутском кабинете Космачева в Институте географии Сибири и Дальнего Востока Сибирского отделения АН СССР висит огромная карта нашей страны. Кирилл Петрович стоит к ней вполоборота, и рука его ребром ладони упирается в цепь горных хребтов на севере Байкала.
— Все районы, — говорит он, — в первом приближении можно разбить на две группы, два класса: освоенные и пионерные, ждущие своего звездного часа. И пока этот час не пробил, пионерные территории, конечно, минус для народного хозяйства, и при всем нашем уважении к «прекрасной девственной природе» знак этот надо менять на плюс…
К пионерным экономическая география относит районы, где плотность населения менее одного человека на квадратный километр. В Восточной Сибири такая плотность характерна для территории в шесть миллионов квадратных километров. Восемьдесят четыре процента от общей площади, включающей Красноярский край, Якутию, Иркутскую и Читинскую области, Бурятскую и Тувинскую автономные республики! А далее начинаются пионерные районы Дальнего Востока, тоже миллионы и миллионы квадратных километров.
— Это часть нашей родной земли, — сказал Космачев. — Национальное достояние советского народа. Резерв отечественной экономики, на который обращал внимание еще Михаил Васильевич Ломоносов…
Молодым человеком приехал Космачев в Сибирь, и вот уже двадцать лет минуло за экспедициями и «камералками». Экспедиции, в которых он участвовал, снаряжались с разными целями: Южноякутская должна была наметить пути освоения уникального комплекса минералов и руд; Западноякутская — создания алмазодобывающей промышленности; Прибайкальская — реконструкции хозяйства, в котором традиционно занято коренное население… Задачи этих экспедиций, столь разные каждая в отдельности, взятые вместе и составили главную цель исследований географа Космачева и его коллег.
В начале 1974 года, как бы подводя итоги двадцатилетних странствий и размышлений, вышла в свет его монография «Пионерное освоение тайги».
Едва ли не в те же дни отряд строителей вышел к берегу Тагоры, и сопки гулко повторили рев. моторов и торжествующее «ура-а-а!..». Там, в классически пионерном районе, появились палатки, заработал движок, водными и воздушными путями стали прибывать грузы. Рядом с палатками вырос дом, добротный, из толстых бревен, потом другой, третий. Рос поселок, и в апреле ему дали имя: Звездный.
— Это замечательно, — сказал Космачев. — Вот и пришел он, звездный час тайги! Освоение пионерных территорий, — продолжал ученый, — зависит от трех основных факторов. Первый — наличие природных ресурсов. Любых: минеральных, энергетических, органических. Сибирь же и Дальний Восток ими богаты в идеальных сочетаниях: руда плюс уголь, уголь плюс нефть, гидроэнергия плюс лес, плюс пушнина, рыба. Второй фактор мы, экономико-географы, называем инфраструктурой. Это — исторически — дорога, река, а в наше время — магистраль, шоссе, опять же судоходная река, линия энергопередачи. Освоение начинается с инфраструктуры. Лучше всего — с железной дороги. Это и широкий диапазон грузов, и скорость, и дополнительная (если не основная) занятость населения, и быстрый рост дочерних коммуникаций — веток, меридиональных линий, автодорог: платформа и кузов всегда удачно дополняют друг друга. Словом, железная дорога — это верный ключ к пионерной территории. Что же, посмотрим, произошло на наших глазах, в 1974-м? — Космачев повернулся к карте. — Вот так, через Сибирь, Дальний Восток к Тихому океану, пройдет БАМ — Байкало-Амурская магистраль. Она будет, как говорим мы, географы, осью развития. От нее и с ее помощью с юга на север пойдут меридиональные трассы. Их в свою очередь свяжут новые магистрали, «сквозные» железные дороги… По это уже будет делом будущих поколений, наш звездный час — БАМ, сегодняшний «второй Транссиб».
Инфраструктура «распечатывает» пионерную территорию. Но, строго говоря, это еще не освоение. Строительство самой инфраструктуры требует плацдармов, баз, опорных пунктов. Освоение, наступление на «белое пятно» начинается с рабочих поселков, как бы нанизанных на ось развития. Это и есть фактор третий. Вдоль трассы Байкало-Амурской магистрали размещено около шестидесяти таких поселков — опорных пунктов. Одни существуют и сейчас, другие придется создать. Они начнутся с «десанта» палаток, первых домов, первых улиц. Пройдет несколько лет — и каждый из них станет городом, территорией «освоенного» типа, базой для новых отрядов, новых «десантов» в глубь пионерных пространств…
— Я — географ, — улыбнулся Космачев, — и наши термины мне, естественно, ближе: ресурсы, инфраструктура, ось развития… Но пионерство немыслимо и без четвертого фактора, который мне как раз и не хотелось бы сейчас назвать нашим термином «демографический потенциал». Да это было бы здесь и не совсем точно. Кто строит, сколько рабочих рук, каков возрастной индекс, сколько тех, у кого за плечами опыт подобных строек, — все это, конечно, имеет значение. Но такие вопросы, друзья мои, можно отнести и к любой другой стройке. А речь идет о БАМе, о пионерном предприятии невиданного масштаба. Такому пионерству наши индексы, коэффициенты тесны. Его параметры выше — героизм, энтузиазм, мужество! «Умение строить плюс жажда созидать» — вот какое определение, друзья мои, дал бы я фактору четвертому…
Автор монографии «Пионерное освоение тайги» придвинулся к нам и с живым, молодым интересом спросил:
— Ну что там, как там у них — в Звездном?!
В названии поселка определенно слышится связь с легендой наших дней — городком космонавтов. Но строители смотрят на вещи просто. Есть такое понятие в строительной тактике — звездный опорный пункт. Тут работы ведутся звездно, то есть расходясь лучами вширь или, наоборот, встречно, стремясь к опорному пункту.
Так было и здесь, на шестьдесят пятом километре трассы. Был выброшен «десант». Поставлены палатки, котлопункт, и, пока развертывалось обустройство, в тайгу ушли вальщики. Не одним, единым отрядом, не в один какой-нибудь «квадрат» тайги — двумя отрядами, разделившись надвое, на два прорабских участка. Один начинался от Звездного. Другой — от двадцать пятого, считая от нулевого пикета, километра, то есть от Лены, от моста, которым Магистраль перешагнет реку и пойдет на восток. Из этих двух точек — Звездного и Двадцать пятого — два лесных прораба пошли навстречу друг другу. Встреча была назначена в районе между сорок седьмым и сорок восьмым километрами.
Еще и поселка-то в сущности не было, когда они ушли в тайгу. Но это был уже рабочий пикет, первый пикет Магистрали! Здесь впервые на трассе тоненько взвыла пила, и могучее дерево, накренившись, пошло вниз и, гулко ухнув, ударилось оземь. Первое из тысяч и тысяч на пути Магистрали. Дороге нужно пробить дорогу.
— Как мы пойдем? — спросил он, сгребая со стола свои прорабские тетради и укладывая их в ровную стопку. — Можно берегом, Таюрой. Но это дольше. Просекой короче, но дорожка… — И он мотнул головой, озорно усмехнувшись. — Решайте, мне все равно. От мошки есть что-нибудь?
Он посмотрел на нас испытующе и с грубоватым дружелюбием сказал:
— Могу дать накомарники. С возвратом. Идет? Мне не жалко, но штук двадцать уже на сувениры растаскали. Тому дай, этому дай — корреспонденты, гости, для них это экзотика — накомарник, а у меня люди в лесу. — И он ушел за дощатую перегородку подсобки.
Вот и нам кое в чем выпало быть первыми: с сегодняшнего дня прораб Уласик одалживал накомарники гостям только под честное слово. Уласик вынес их, эти легкие полотняные белые шляпы с черной сеткой до плеч, и, пока мы надевали их, замкнул подсобку, предупредил мастера, что уходит в лес и будет к вечеру.
Мы спустились к Таюре, к подвесному мосту. Надо сказать, что в Звездном вообще можно либо спускаться, либо подниматься пологим или крутоватым косогором и мало где предоставляется возможность идти по прямой… Собирался дождь. Таюра была темна. С непривычки ли к подвесным сооружениям, то ли так оно и было на самом деле, но показалось нам, что мост этот через Тагору покряхтывает…
— Времянка, — усмехнулся Уласик. — Не совсем так сделали, на скорую руку… — Он показал вправо, вверх по реке. — Вон там будет железнодорожный, постоянный. Вон, где табор, геологи… Через Тагору — и дальше, в тайгу!..
Так пройдет здесь Магистраль. Так пойдут поезда: вынырнув из сопок, прогрохотав над поблескивающей рябью Тагоры, исчезнут в сомкнувшейся за последним вагоном тайге.