— По-моему, ты заслуживаешь, чтобы тебя высекли, мой дорогой капиталист!..
— Ай-яй, Пуссета, неужели ты действительно этого хочешь?
— Хочу, конечно, хочу! Больше того — чтобы привлечь зрителей, мы решили самым беспощадным образом насмехаться над господами капиталистами, поставщиками и вообще выскочками… Посмотрим, что ты тогда запоешь!
— Но это невозможно!
— Почему? Спроси у Ода, он подтвердит мои слова!
— Да, — подтвердил голос того, кого Пуссета называла Одом, — мы решили, что это принесет успех «Театру Трубадуров»…
«Экая скотина», — подумал Кожоль.
— А потом, — продолжал Од, — я рассчитываю предложить целую серию пьес с одним главным действующим лицом под именем «Кадет Руссель». Я думаю, что эти вещи тоже наделают достаточного шума.
Он был человеком довольно интересным. Забегая немного вперед, расскажем вам его историю.
До тридцати лет он пил во всех кабаках и притонах Парижа. Однажды в одном из подобных заведений он увидел человека, который бил худую, нищенски одетую, изнуренную женщину. По какой-то прихоти он решил вступиться за нее.
— Чего ты лезешь? В конце концов, это моя жена, мой товар, с которым я делаю то, что хочу, — заявил ему незнакомец.
— Ну так я покупаю у тебя этот товар, — спокойно заявил Од.
Они ударили по рукам. И за двенадцать франков Од стал обладателей своей судьбы, так как дальше началось совсем уже непредвиденное, Во-первых, она отучила его от пьянства, во-вторых, приучила к систематической работе и сделала его автором знаменитого «Кадета Русселя». Она родила ему любимых детей, и они прожили вместе тридцать восемь лет.
Просим извинить нас за столь длинное отступление. Итак, вернемся к разговору, подслушанному Кожолем.
— Так вы, — продолжал Уврар, — решили посмеяться над нами…
— Да, да, да, мой милый-премилый толстячок, — отвечал целый хор женских голосов.
Надо отметить, что богатство Уврара и его приятеля Сегэна, в отличие от многих сомнительных состояний, было вполне заслуженным. Они изобрели новый способ дубления кож и получили привилегию снабжать этим материалом армию. Но то, как они тратили эти деньги, буквально транжиря их на зависть многим, обеспечило их немалым количеством врагов.
В то время как ужинавшие в нижнем зале болтали подобным образом, Кожоль раздумывал, как бы ему выбраться из этого дома.
Разговор внизу между тем продолжался.
— Кстати, а почему нет Сегэна? — спросил кто-то.
— Видимо, отдыхает после вчерашнего сумасбродства, — отвечала Пуссета, — кстати, вы еще не знаете, что он вчера вытворял?
— Ну расскажите же, милочка!..
— Так вот. Вчера Сегэн решил устроить бал. Наприглашал кучу людей. Принимал он их, по своему обыкновенно, в ночных туфлях, халате и ночном колпаке. Но самое интересное было потом! Когда гостей собралось довольно много, он выпустил из псарни тридцать своих гончих и пустил в залы зайца. Сам же трубил в охотничий рог! Можете представить что там началось?!
Гости восторженными криками приняли эту историю.
А Кожоль?
Кожоль имел неосторожность сесть в кресло… Проснулся от того, что перед ним стояла очень красивая блондинка и хохотала.
— Ну вот, милостивый государь, теперь, когда вы окончательно проснулись, может быть, вы мне объясните, как вы оказались в спальне дамы, с которой вы совершенно незнакомы?!
— Охотно, мадемуазель Пуссета!
— Вам известно мое имя?
— Еще бы, я целый час слушал разговор ваших гостей.
— Почему же вы не спустились к нам поужинать? — удивилась она.
— В качестве кого?
— Действительно, я ведь позабыла спросить, кто вы такой?
Мадемуазель Пуссета уселась на подлокотник кресла и с комической серьезностью произнесла:
— Ну так отвечайте же, мой милый!
— О, это уже лесть, — скромно ответил Пьер.
— Вы что, считаете, что точно так же я бы встретила, скажем, трубочиста, обнаружив его в своей спальне?!
— Ну хорошо, хорошо, я раскаялся, — смеясь, отвечал Кожоль.
— Значит, я буду вас называть «милым мальчиком», — решила Пуссета.
Дело в том, что хотя Пьер и не обладал красотой Ивона, сложен он был не хуже.
— Ну, продолжим наше знакомство. Так каким образом вы сюда попали?
— Через стену.
— Ну, это уж слишком, ведь двери этого дома всю ночь открыты!
— Да. Но я попал сюда не с улицы. Я попал сюда из Люксембургского сада.