Мадемуазель Пуссета широко открыла глаза.
— Что же вы там делали ночью? Уж не влюбились ли вы в какую-нибудь статую?
— Нет, я всего лишь бежал от ярости одной дамы, на свидание с которой явился…
— Вы были слишком щепетильны?
— Нет, я был слишком настойчив.
— И она рассердилась?..
— Да, я перешел все границы!
— О, — произнесла Пуссета, глядя на Кожоля с испугом.
— Значит, и меня вы ожидали…
— О, нет!.. — воскликнул Пьер.
— Ну, конечно, — довольно сухо произнесла она, — я не стою труда…
— Да что вы, Пуссета, вы прекрасны, но я думаю…
— Вы думаете?
— Я влюблен в даму, с которой только что говорил!
— Еще что-нибудь в этом же роде! — насмешливо воскликнула блондинка.
Но в конце концов она снова повеселела.
— Ладно, предположим. Это я еще могу допустить. Я сама бы была в отчаянии, если бы что-нибудь помешало моей привязанности к Шарлю.
— А! Так его зовут Шарль! Откровенность за откровенность. Это тот, который охотился за зайцем на балу? Сегэн!
— Сегэн? О, это старая история, — быстро проговорила молодая женщина.
— Ну, Шарль не менее богат, — возразил Пьер, окидывая взглядом убранство спальни.
— Я не знаю. Но его торговля, по-видимому, идет неплохо, он никогда мне ни в чем не отказывает.
— Да какая же сейчас торговля, когда все вокруг так скверно?
— А контрабанда английских товаров?! Конечно, деньги ему даются нелегко, он постоянно в разъездах. Но всегда, когда он попадает сюда, он самый дорогой человек, — взволнованно говорила Пуссета. Так говорят о том, когда действительно любят.
— Но… Шарль… Это ведь так неопределенно. Кто же он такой? — спросил граф.
— Он никогда мне не рассказывает, да я и не спрашиваю, так как понимаю, что я действительно болтушка. Вы уже убедились, видимо, в этом. Да я и не хочу ничего знать. Сейчас это может оказаться слишком опасным. Я люблю Шарля, и он меня обожает. Этого вполне достаточно для счастья. Я рассчитываю на его искренность, но никогда ее от него не требую.
Столько было искренней доброты и любви во всем, что говорила эта женщина, что Пьер, глубоко тронутый, взял ее за руку и проговорил:
— Мадемуазель Пуссета, вы добрая, восхитительная женщина!
А про себя подумал: «Должно быть, ее Шарль какой-нибудь ссыльный, вернувшийся втихомолку и пытающийся контрабандой вернуть свое утраченное состояние».
Дело в том, что в то время контрабанда была одним из многих средств сделать серьезное состояние. Все лионские фабрики, разрушенные осадой, были закрыты. На юге Франции вся шелковая промышленность была разрушена. Торговле нечем было разжиться. Появился спрос на английские ткани. И английская контрабанда расцвела пышным цветом.
Мадемуазель Пуссета встала со своего кресла и приоткрыла занавески из толстого бархата, закрывающие окна.
Солнечный свет ворвался в комнату.
— Теперь уже точно никто не скажет, что я ложусь спать с курами! Ну, прекрасный незнакомец, вам пора удалиться. Опасность исчезла вместе с ночью. И мое гостеприимство больше не может быть для вас полезным.
— Увидимся ли мы когда-нибудь?
— Но ведь вы можете всегда увидеть меня в «Театре Трубадуров»!
— А вы отказываетесь принимать меня?
— Безусловно, нет! Но только в нижнем зале, где бывают все мои друзья. А здесь — никогда. Сюда имеет право приходить только мой Шарль.
— Он очень ревнив?
— Я не знаю, у меня не было повода убедиться в этом.
— Никогда?
— Но это действительно так!
— Ну, прощайте, моя красавица! — и граф направился к выходу.
— Прощайте, мой новый друг!
Подойдя к двери, Пьер обернулся.
— А вы совсем не любопытны.