— Да, она виновна лишь в том, что полюбила меня. Поэтому я и боюсь увлечь ее за собой. В тот день, когда я исчезну из ее жизни, я хочу, чтобы у нее остались обо мне лишь светлые воспоминания. Я не хочу причинять ей боль…
В голосе его было столько страдания, что Кожоль был искренне тронут.
— Обещаю вам, что никогда не буду смущать покой этой дамы.
И он прибавил:
— Обещаю, что бы ни произошло между нами. Вы меня понимаете?
Не произнеся ни слова, Точильщик наклонил голову. Кожоль между тем продолжал:
— Это обещание не связывает вас ничем. Я понимаю, что задержали вы меня не из-за этого. Так какие условия нашего договора, говорите!
— Пуссета сказала мне, что вы пробрались к ней со стороны Люксембургского сада.
— Это действительно так.
— Что вы тогда бежали от преследования.
— И это правда.
— Вы бежали от гнева дамы, назначившей вам свидание.
— Я действительно это говорил?
— Пуссета сказала мне именно так.
— Допустим. Дальше?
— Она принимала вас в Люксембургском дворце?
Граф удивился.
— Вы хотели сказать «в саду». Пуссета не могла сказать «во дворце». Припомните хорошенько.
— Она точно сказала — «во дворце».
— Ваша возлюбленная перепутала. У меня было свидание в саду, калитку заперли, чтобы не компрометировать даму, мне пришлось бежать. Часовые увидели меня и приняли за вора. Таким образом я попал к вашей приятельнице.
Точильщик выслушал эти объяснения, а потом медленно произнес:
— Назовите мне эту даму, и вы свободны.
— Об этих вещах не спрашивают!
— Назовите даму.
— Это невозможно.
— Это ваше последнее слово?
— Могу вас заверить, что, кроме этой дамы, я никого не знаю во дворце.
Точильщик усмехнулся.
«Дьявол, — подумал Пьер, — он мне не верит».
— Вам не угодно говорить?
— Ваша идея-фикс может расстроить мне нервы.
— О, ваши нервы будут иметь возможность успокоиться, — заявил Точильщик и направился к двери.
— Итак, моя свобода зависит от моей нескромности?
— Вот именно. В тот день, когда вы решитесь заговорить, велите меня позвать.
— Если вам предстоит кругосветное путешествие, то не откладывайте его из-за моего признания, — насмешливо проговорил Кожоль.
Точильщик пожал плечами.
— Если мы хотим, то умеем вытягивать признания из людей.
Едва он успел закончить свою фразу, как Пьер подскочил к нему и прокричал прямо в лицо:
— Рассмотри меня получше, дурень, прежде, чем угрожать! Неужели я похож на человека, которого, можно запугать? Можешь идти за своими фитилями, бездельник!
— На все есть свое время… Если тюрьма не поможет…
— Из любой тюрьмы выходят… Побег выдуман не для олухов, — отвечал Пьер, поворачиваясь спиной к нему и усаживаясь за ужин.
Точильщик постучал в дверь, чтобы ему отворили.
— Ангелочек! — крикнул он.
Вошел начальник носильщиков.