— Я поднесу чарочку этому болтуну, может, это заставит его убраться поскорее.
Он открыл бутылку и наполнил стаканы. Они одновременно посмотрели на его руку и увидели на большом пальце застарелый, глубокий шрам.
Аббат продолжал свой рассказ:
— Он столкнулся с регистратором и выскочил из здания. «Что это за человек?» — спросил я того. «Неужели вы не знаете? Его имя вписано в историю нашей революции. Это каторжник, которому было поручено убирать тюрьму Марии-Антуанетты. Позднее Фукье Тинвилль пользовался его услугами для шпионажа в тюрьмах, и теперь он знает слишком много, его хотят убрать, но он все время проникает сюда, хотя это для него небезопасно».
Аббат посмотрел на часы.
— Уже одиннадцать, я ухожу, приду завтра, ночью продумаю варианты.
От шума передвигаемых стульев Лебик проснулся.
— Разве ваш кузен не хочет выпить на прощанье? — спросил он Бералека, указывая на полные стаканы с вином, принесенным из погреба во второй раз.
Ивон припомнил, что во второй раз Лебик очень быстро вернулся, следовательно, вряд ли он мог успеть разбавить вино своим снадобьем.
— Кузен охотно выпьет на прощанье, только уж и ты не откажись выпить с нами, иначе он станет твоим врагом. Подай-ка свой стакан, любезный!
— С удовольствием, — воскликнул Лебик, поднося два стакана одновременно.
— Голубчик, уж не из двух ли стаканов сразу ты намерен пить?
— Может, и госпожа выпьет немного за здоровье вашего родственника?
Лоретта посоветовалась взглядом с Ивоном.
— Ну, — сказала она, — так и быть, один раз не в счет…
Четыре стакана поднялись вместе, но Лебик вдруг подошел к креслу, где стоял фонарь, с которым он ходил в погреб, и произнес:
— Подождите, мне сначала надо засветить фонарь, чтобы проводить вашего брата.
Ивон поспешно отдернул руку аббата, подносившую стакан ко рту, и оба быстро вылили вино в камин, прежде, чем Лебик обернулся. Лоретта, сидевшая дальше, выпила свой стакан, и Бералек вздрогнул от беспокойства за нее, но потом успокоился.
Лебик засветил фонарь, выпил вино, прищелкнул языком и поставил пустой стакан на стол.
— А славное винцо, — произнес он, — так и пробегает по жилочкам.
«Я напрасно испугался за Лоретту, — подумал Ивон, — он тоже выпил с ней».
Лебик поднял фонарь.
— Пора в дорогу, господин Порник, — крикнул он.
Монтескье коротко попрощался и вышел со своим проводником.
Молодые люди остались одни. Лоретта взяла свечу и собралась идти к себе.
— Как видите, я совершенно не напугана, мой покровитель, — сказала она.
Шевалье поцеловал ее в лоб.
— Спите спокойно, моя прелесть. Бог хранит вас.
Лоретта направилась к двери. Но, дойдя до порога, она зашаталась и прислонилась к стене.
— Ах, — произнесла она, — что со мной?..
Ивон подскочил к ней и едва успел подхватить.
Она из последних сил боролась со сном.
— Опасность близка… будьте рядом, Ивон… вы единственный друг… единственный защитник.
И уже в полузабытьи она прошептала:
— Люблю тебя.
Потом голова ее склонилась и она уснула на руках у Ивона. Бералек отнес ее в большое кресло и, удивленный быстротой наркотического действия, проговорил:
— Я ошибся. Лебик успел заправить вино. Имя Баррасена заставило его встрепенуться. Но однако же я сам видел, как он пил вино…
Он подошел к буфету, где стояли две вазы для цветов. В одну из них Лебик и выплеснул вино.
Вдруг он ударил себя по лбу.
— Черт побери! Лебик уверен, что я пил еще больше его госпожи и, конечно, уже сплю. Сейчас он вернется, чтобы отнести Лоретту в ее комнату.
Множество вопросов теснилось у него в голове.
— Что он собирается делать? Отчего он не возвращается?
Шевалье тихонько отворил дверь и прислушался, перегнувшись через перила. Ни одного звука не долетало до него. «Что он там делает?» — думал Бералек.
Он стал спускаться по лестнице. Силы уже полностью вернулись к нему, и он был уверен, что справится с негодяем раньше, чем тот успеет схватиться за оружие.