Дюма. Том 59. Исповедь маркизы - Александр Дюма 29 стр.


«Прекрасная и обожаемая маркиза, вся моя надежда только на Вас, я погиб, если Вы не придете мне на помощь. В порыве злосчастного гнева, вызванного жестоким скандалом, который был устроен мне в Вашем доме, я стал убийцей…»

— Однако, сударыня, — прервала я чтение, — вы же видите, что он признался в убийстве.

— Да, но не в преднамеренном убийстве. Продолжайте.

«Я убил человека, который меня оскорбил, безоружного человека, какого-то мерзавца-грабителя; я только защищался. Помогите мне выбраться из тюрьмы, иначе я никогда больше Вас не увижу, а мне надо Вас видеть, чтобы жить».

— Ну, и что же вы сделали? — спросила я.

— Я стала ждать, о Боже! Я стала ждать ответа на письмо, которое написала Дюбуа, не посмев пойти прямо к регенту из-за сцены, случившейся накануне. Я тогда не думала, что положение столь серьезно, и надеялась, что графа будут держать в тюрьме очень недолго; палата Ла-Турнель должна была хорошенько все взвесить, прежде чем браться за это дело. По моему мнению, брат суверенного князя не подлежал суду Ответ Дюбуа открыл мне глаза; преступление было тяжким, речь шла об убийстве и, вместо того чтобы отпустить графа, его собирались судить. Не помня себя, я поспешила к господину регенту, но он меня не принял. Я ему написала, но не получила ответа; за час я обошла с десяток вельмож, все они мне отказали; тогда я осознала угрозу и ощутила потребность в дружеской поддержке; я вспомнила о вас и послала вам письмо; вы приехали, и я уверена, что вы мне поможете.

— Что же я могу сделать?

— Мы вместе пойдем к его высочеству регенту; уж вас-то он примет.

— Он едва меня знает.

— Он знает вас достаточно, чтобы считать красавицей; этого хватит.

— Вы не пытались встретиться с ним сегодня?

— Разумеется пыталась, но он отправился утром в Сен-Клу и еще не вернулся. Меня должны известить, как только он будет здесь. Вы пойдете со мной, не так ли?

Когда г-н Уолпол обвиняет меня в романтизме, он отчасти прав в том, что касается моей молодости, ибо с тех пор я окончательно избавилась от этого недостатка, и от него не осталось и следа. Однако в ту пору я не без удовольствия участвовала в этой драме в качестве действующего лица. Я заверила маркизу, что не собираюсь ее покидать, на что она ответила, что мои покои скоро будут готовы. В ответ на мои попытки ее утешить и вселить в нее надежду она покачала головой и сказала:

— Вам еще не все известно.

— Граф не погибнет, мы его спасем.

— Мы не спасем его, он погибнет, уверяю вас.

— Не пугайте себя всякими фантазиями, сударыня.

— Это не фантазии, а реальность. Все те, кто меня любил и кому я это позволяла, погибли насильственной смертью. Я приношу несчастье.

Я сделала недоверчивый жест.

— Вам нужен список жертв и доказательства? Слушайте же:

аббата де Монморанси прикончили на пороге моего дома;

виконта де Жонсака выбросили из окна;

два брата де Шеваля погибли из-за меня на дуэли;

шевалье де Бретёй погиб из-за меня на дуэли;

юный де Блен, первый паж Мадам, был убит в фиакре у дверей Оперы, когда он ждал меня после бала;

аббата де Жизора отравили;

господин де Серне сошел с ума и удавился на собственных волосах;

мой кузен шевалье де ла Вьёвиль взорвал себя вместе со своим кораблем.

Как видите, это длинный список, и в нем известные имена. Граф Горн попадет в него, и в свое время Филипп Орлеанский тоже в нем окажется — это предначертано свыше.

Лицо маркизы, произносившей эти слова, так и стоит у меня перед глазами; я до сих пор помню ее ужас и непоколебимую уверенность, начертанную на ее лице; слушая ее, я тоже оцепенела от страха. Тем не менее я пыталась возражать, а также избавиться от этих мрачных образов, как вдруг вошла одна из служанок и сказала:

— Господин регент вернулся и ждет госпожу маркизу.

Я дала обещание г-же де Парабер сопровождать ее, и к тому же, надо признаться, я хотела этого не меньше, чем она. Поэтому я не стала упрямиться и последовала за ней. Кош, доверенное лицо в Пале-Рояле, доложил о нашем приходе. Принц принял нас незамедлительно. Как только регент увидел, что маркиза со мной, его лицо изобразило удивление, однако он превосходно меня принял и учтиво предложил мне сесть.

— Монсеньер, — порывисто начала маркиза, не тратя время на церемонии, — граф Горн в Консьержери.

— Я знаю: он убил человека на улице Кенкампуа.

— Скажите лучше, что он отомстил за нанесенное ему оскорбление.

— У вас неточные сведения, сударыня: он убил пограбил ростовщика, который нес громадные деньги, причем сделал это вместе с неким пьемонтским авантюристом по имени шевалье де Миль, братом конюшего принцессы де Кариньян.

— Сударь, это неправда, вы это знаете и, тем не менее, повторяете. Это отвратительно!

— Я говорю правду.

— Это неправда, ибо правда заключается в следующем: господин Горн отдал на хранение большую сумму одному еврею и отправился за деньгами в питейный дом, где тот обычно бывал; еврей отказался вернуть деньги. Господин Горн, очень вспыльчивый человек, стал осыпать его бранью, и тогда этот подлец поднял на него руку. После этого, монсеньер, граф поступил так, как поступил бы на его месте всякий порядочный дворянин и как поступили бы вы сами: он пронзил негодяя шпагой.

— Это сущий вздор! Вот официальное донесение: граф во всем признался, а бумажник был найден у его сообщника. Под этим подписались сотни свидетелей.

— Что вы собираетесь делать?

— Все идет своим чередом; Парламент проведет расследование: нельзя безнаказанно убивать подданных короля.

— Граф один из ваших родственников! Он иностранец! Принц! Вам известно, что он не совсем в здравом уме: безумие — чуть ли не наследственное заболевание в его роду.

— Я всегда полагал, что граф без ума лишь от вас, сударыня, а этим безумием страдаем мы все.

Назад Дальше