См. N. Ferguson (2003), Empire – How Britain Made the Modern World (Allen Lane, London).
После обретения развивающимися странами Азии независимости, рост в них значительно ускорился. Во всех 13 азиатских странах, для которых были доступны статданные, (Бангладеш, Бирма, Китай, Индия, Индонезия, Корея, Малайзия, Пакистан, Сингапур, Таиланд, Тайвань, Шри-Ланка и Филиппины), после деколонизации прирост подушевого дохода увеличился. Скачок в приросте подушевого дохода в постколониальный период (1950–1999 гг.) по отношению к колониальному (1913–1950 гг.) варьировался от 1,1% (у Бангладеша: с минус 0,2% до 0,9%) до 6,4% (у Кореи: с минус 0,4% до 6,0%). В Африке в колониальный период (1820–1950 гг.) прирост подушевого дохода составлял примерно 0,6% в год. В 1960-е и 1970-е гг., когда большинство африканских стран стало независимым, прирост поднялся до 2% для стран со средним подушевым доходом. Даже беднейшие страны, которым обычно трудно расти, прирастали по 1% в год, вдвое больше, чем в колониальный период. H-J. Chang, (2005), Why Developing Countries Need Tariffs – How WTO NAMA Negotiations Could Deny Developing Countries’ Right to a Future (Oxfam, Oxford, and South Centre, Geneva), downloadable at http://www.southcentre.org/publications/SouthPerspectiveSeries/WhyDevCountries NeedTariffsNew.pdf, Tables 5 and 7.
Maddison (2003), The World Economy: Historical Statistics (OECD, Paris), Table 8.b.
Средние тарифы в Латинской Америке были между 17% (Мексика, 1870-1899 гг.) и 47% (Колумбия, 1900-1913 гг.). См. Таблицу 4 в M. Clemens J.Williamson (2002), 'Closed Jaguar, Open Dragon: Comparing Tariffs in Latin America and Asia before World War II', NBER Working Paper, no. 9401 (National Bureau of Economic Research, Cambridge, Massachusetts). Между 1820 и 1870 годами, когда они были участниками неравноправных договоров, подушевой ВВП в Латинской Америке не увеличивался (прирост минус 0,03% в год). Прирост в Латинской Америке подскочил до 1,8% в период 1870-1913 годов, когда они по большей части обрели тарифную автономию, но даже это не идёт ни в какое сравнение с приростом подушевого дохода в 3,1%, которого континент достиг в 1960-е и 1970-е годы. Данные по приросту для Латинской Америки см. Maddison (2003), Таблица 8.b.
К примеру, в период с 1875 по 1913 годы, средние тарифные ставки на промышленную продукцию в Швеции выросли с 3-5% до 20%, В Германии с 4-6% до 13%, В Италии с 8-10% до 18% и во Франции с 10-12% до 20%. См. H-J. Chang (2002), стр. 17, таблица 2.1.
Chang (2005), p. 63, Tables 9 and 10.
Jeffrey Sachs and Andrew Warner (1995), стр. 17. Полная цитата соответствующего отрывка: «Экспортный пессимизм в сочетании с концепцией большого рывка с неизбежностью приводят к крайне весомой точке зрения, что открытая торговля приговорит развивающиеся страны к долгосрочному закреплению в международной системе в роли экспортёров сырья и импортёров промышленной продукции. Сравнительные преимущества, как утверждала Экономическая Комиссия Латинской Америки (ECLA) [так в тексте оригинала] и другие, определялись краткосрочными соображениями, которые помешают странам-экспортёрам сырья начать создавать промышленную базу. Следовательно, защита неокрепших отраслей промышленности была жизненно важна, для того, чтобы развивающиеся страны вышли из сверхзависимости от производства сырья. Такие представления широко распространились в системе ООН (вплоть до региональных бюро Экономической Комиссии ООН), и были в значительной степени приняты Конференцией ООН по Торговле и Развитию (UNCTAD). В 1964 году они нашли международно-правовую поддержку в новой Части IV Генерального Соглашения по Торговле и Тарифам (ГАТТ), которая установила, что развивающиеся страны, должны обладать правом на асимметричную торговую политику. И хотя развивающимся странам следует открыть свои рынки, развивающиеся страны могут продолжать защищать свои собственные рынки. Конечно, это «право» было пресловутой веревкой, на которой повесить свою экономику!»
Приводится в соответствии с интервью в журнале «Veja» , от 15 ноября 1996 года, в записи и переводе G. Palma (2003), 'The Latin American Economies During the Second Half of the Twentieth Century – from the Age of ISI to the Age of The End of History' in H-J. Chang (ed.), Rethinking Development Economics (Anthem Press, London), p. 149, endnotes 15 and 16.
Chang (2002), p. 132, Table 4.2.
A. Singh (1990), 'The State of Industry in the Third World in the 1980s: Analytical and Policy Issues', Working Paper, no. 137, April 1990, Kellogg Institute for International Studies, Notre Dame University.
Доли в 1980 и 2000 годах были рассчитаны по данным из World Bank's World Development Report (Oxford University Press, New York), издания 1997 года (таблица 12) и 2002 года (таблица 1) соответственно.
M. Weisbrot, D. Baker and D. Rosnick (2005), ‘The Scorecard on Development: 25 Years of Diminished Progress’, September 2005, Center for Economic and Policy Research (CEPR), Washington, DC, downloadable from http://www.cepr.net/publications/development_2005_09.pdf
Некоторые наблюдатели заявляют, что современное углубление глобализации сделало мир более равным. Это очень спорный вывод, но даже, если бы он был верным, это произошло, грубо говоря, благодаря тому, что разбогатело много китайцев, а не потому что распределение доходов внутри стран стало более равным. Что бы не происходило с «глобальным» неравенством, мало кто спорит, что в большинстве стран, включая и сам Китай, неравенство в доходах за последние 20-25 лет возросло. На тему этих дебатов см.: A. Cornia (2003), 'Globalisation and the Distribution of Income between and within Countries' in H-J. Chang (ed.), RethinkingDevelopment Economics (Anthem Press, London) and B. Milanovic (2005), Worlds Apart – Measuring Internationaland Global Inequality (Princeton University Press, Princeton and Oxford).
К примеру см. D. Rodrik and A. Subramaniam (2004), ‘From “Hindu Growth” to Growth Acceleration: The Mystery of Indian Growth Transition’, mimeo., Kennedy School of Government, Harvard University, March 2004. Downloadable from http://ksghome.harvard.edu/~drodrik/IndiapaperdraftMarch2.pdf
Ежегодный прирост ВВП на душу населения между 1975 и 2003 гг. составлял 4% в Чили, 4.9% в Сингапуре и 6.1% в Корее. См. UNDP (2005), Human Development Report 2005 (United Nations Development Program, New York).
В 1970 году, когда Сальвадор Альенде (Salvador Allende), президент левых взглядов, впоследствии смещённый Пиночетом, пришёл к власти, чилийский подушевой ВВП (в долларах 1990 года, также как и последующие цифры) составлял $5293. Несмотря на негативные отзывы в прессе, Альенде заработал себе место в официальной истории капитализма; при нём чилийский подушевой ВВП вырос довольно значительно: он составлял $5663 в 1971 и $5492 в 1972 годах. После переворота, чилийский подушевой ВВП упал, достигнув минимума в $4323 в 1975 году. Начиная с 1976 года, он опять начал расти, достигнув $5956 в 1981 году, в основном благодаря финансовому пузырю. После финансового краха он упал до $4898 в 1983 году и восстановил свой «допереворотный» уровень только в 1987 году, на уровне $5590. Данные из: Maddison (2003), Table 4c.
Public Citizen’s Global Trade Watch (2006), ‘The Uses of Chile: How Politics Trumped Truth in the Neo-liberal Revision of Chile’s Development’, Discussion Paper, September 2006. Downloadable at http://www.citizen.org/documents/chilealternatives.pdf
Данные о мировом производстве взяты у Всемирного банка (2006). Данные о мировой торговле взяты у ВТО (2005), World Trade 2004, 'Prospects for 2005: Developing countries' goods trade share surges to 50-year peak' (Press Release), released on 14 April, 2005. Данные о прямых иностранных инвестициях взяты из разных выпусков UNCTAD, World Investment Report .
M. Feldstein (1998), 'Refocusing the IMF', Foreign Affairs , March/April 1998, vo. 77, no. 2.
Для принятия решения в 18 наиважнейших сферах в МВФ требуется большинство в 85%. США владеют 17,35% его акций. Следовательно США может в одностороннем порядке наложить вето на любое предложение, которое им не угодно. Другим странам, чтобы заблокировать предложение, потребуются по крайней мере три из четырёх следующих по величине акционеров (Япония с 6,22%; Германия с 6,08%; Британия и Франция по 5,02%). Также есть 21 вопрос, которые требуют большинства в 70%. Что означает, что любое предложение касательно этих вопросов, можно провалить, если вышеупомянутые пять крупнейших акционеров объединятся против него. См. A. Buira (2004), ‘The Governance of the IMF in a Global Economy’, G24 Research Paper, downloadable at http://g24.org/buiragva.pdf
К ним относятся: Азиатский Банк Развития (AБР), Межамериканский Банк (МБР), Африканский Банк Развития (АФБР) и Европейский Банк Реконструкции и Развития (ЕБРР), который занимается бывшими коммунистическими экономиками.
Луддиты – это английские текстильные рабочие начала XIX века, которые пытались обратить вспять Промышленную революцию, уничтожая машины. На Всемирном Экономическом Форуме в Давосе, Швейцария, в 2003 году г-н Ричард Маккормик, председатель Международной Торгово-Промышленной Палаты, назвал протестующих антиглобалистов «современными Луддитами, которые хотят, чтобы мир спокойно стагнировал…, чья враждебность к бизнесу делает их врагами бедняков». Цитируется по сообщению на сайте BBC от 12 февраля 2003г.
Richard West (1998), Daniel Defoe – The Life and Strange, Surprising Adventures (Carroll Graf Publishers, Inc., New York) and Paula Backscheider (1990), Daniel Defoe – His Life (Johns Hopkins University Press, Baltimore).
Хотя не он первый пытался это сделать. Предыдущие английские короли, Генрих III и Эдвард I пытались заручить себе фламандских ткачей. Эдвард III в дополнение к вербовке фламандских ткачей централизовал торговлю шерстью-сырцом и поставил её экспорт под строжайший контроль. Он запретил импорт сукна, создав тем самым пространство для английских производителей, которые не могли конкурировать с господствовавшими тогда фламандцами. Он также был очень хорошим политическим пропагандистом и понимал власть символов. Он и его придворные носили только английское сукно, чтобы подкрепить личным примером его политику «Покупай английское» (подобную движению Ганди swadeshi[самодостаточность нахинди]). Он приказал Лорду-Канцлеру (который председательствует в палате Лордов) сидеть не на чём-нибудь, а на мешке шерсти – традиция, сохранившаяся и поныне, – чтобы подчеркнуть важность торговли шерстью для страны.
Генрих VII «заложил Шерстяную Мануфактуру в некоторых Частях Страны своей, именно в Уэйкфилде, в Лидсе и Халифаксе, в западном Райдинге Йоркшира, местах им указанных к сему партикулярному устройству, пригодных к сему Промыслу, многими Родниками, и Угольными копями, и другими Вещами, потребными ведению такового Промысла богатых…» («План», стр. 95, курсив как в оригинале).
Генрих VII «тайно прельстил великое число Иноземцев, искусных в Мануфактуре, приехать и обучить его Народ в Начинаниях его» («План», стp. 96).
G. Ramsay (1982), The English Woollen Industry, 1500-1750 (Macmillan, London and Basingstoke), p. 61.
Генрих VII понимал «что Флеминги давно в сём промысле пребывают и обращали старания свои во многия стороны, к новейшим родам и артикулам товаров, коих Англичане, ныне знать не имеют, а ежели знают, то сноровки не имеют, дабы повторять за оными: И потому должно действовать неспешно, с опаскою». Также он «знал,… что Почин столь велик, что требует крайнего осмотрения и бережения; что учинять его должно без торопливости, дабы не погубить рвением неумеренным». («План», стp. 96, курсив как в оригинале).
Генрих VII «не воспретил в одночасье вывоз Шерсти Флемингам; также не обременил он вывоз оной новой пошлиною противу прежнего, допреждь многих лет спустя» («План», стp. 96). Что до запрета на экспорт шерсти-сырца, то Дефо утверждает, что Генрих VII был «так далёк… от увенчания своего Почина, что в его царствование до полного воспрещения вывоза Шерсти дело не дошло» («План», стp. 96). В силу этого, хотя Генрих VII «тщился во един год воспретить вывоз Шерсти, он не был строг к Попранию Приказания своего, а после вовсе отменил запрещение» («План», стp. 97).
«План», стр. 97-98.
Экспорт тканей (в основном сукна) давал около 70% английского экспорта в 1700 году и всё ещё свыше 50% всего экспорта до 1770-х годов. A. Musson (1978), The Growth of British Industry (B.T. Batsford Ltd., London), p. 85.
По существу дела, он заслуживал этого звания, потому что ни одно предыдущее правительство не обладало такой всеохватывающей властью, как его правительство. Уолпол также первым (в 1735 году) поселился по адресу: №10 по Даунинг стрит, в знаменитой официальной резиденции британских Премьер- министров.
Уолпол притягивал яростную критику, в основном за коррупцию, и от других видных литераторов своего времени, таких как д-р Самюэль Джонсон («Словарь английского языка»), Хенри Филдинг («Том Джонс») и Джон Гей («Опера нищего»). Казалось, что ты – никто в литературе георгианской эпохи, если только ты не высказался против Уолпола. Его связи с литературой на этом не оканчиваются. Его четвёртый сын, Хорас Уолпол, в одно время политик, был романистом, считавшимся основоположником такого жанра, как готический роман. Хорасу Уолполу также приписывают авторство термина «serendipity» [интуитивная прозорливость], подхваченного им в одной персидской истории про таинственный остров Serendip (предположительно Шри-Ланка).
«Компания Южных морей» была основана в 1711 году Робертом Харли (Robert Harley), первым куратором Дефо, и получила исключительные торговые права в испанской Южной Америке. В реальности она приносила мало прибыли, но раздувала курс своих акций чрезвычайно экстравагантными слухами об объёмах своей потенциальной торговли. В 1720 году вокруг её акций разразилась спекулятивная лихорадка, когда их цены за семь месяцев с января по август выросли в десять раз. Затем цена начала падать, и к началу 1721 года вернулась на уровень января 1720 года.
Приводится по F. List (1841), The National System of Political Economy , перевод Sampson Lloyd 1885 года (Longmans, Green, and Company, London, p. 40) с оригинала немецкого издания, опубликованного в 1841 году.
Подробнее см.: N. Brisco (1907), The Economic Policy of Robert Walpole (The Columbia University Press, New York), pp. 131-3, pp. 148-55, pp. 169-71; R. Davis (1966), 'The Rise of Protection in England, 1689-1786', Economic History Review , vol. 19, no. 2, pp. 313-4; J., McCusker (1996), 'British Mercantilist Policies and the American Colonies' in S. Engerman R, Gallman (eds.), The Cambridge Economic History of the United States, Vol.1: The Colonial Era (Cambridge University Press, Cambridge), p. 358; C. Wilson (1984), England’s Apprenticeship,1603-1763 , 2nd ed. (Longman, London and New York), p. 267.
Экспортные субсидии (тогда называемые баунтиз – bounties) распространили на новые виды экспортной продукции, такие как шёлковые изделия (1722 г.) и порох (1731 г.), а уже существующие субсидии на парусину и рафинированный сахар увеличили в 1731 и 1733 годах соответственно.
По словам Brisco: «Улопол понимал, что для того, чтобы успешно торговать на высоко конкурентном рынке, были необходимы высокие стандарты [качества] товаров. Производитель, в своём рвении обогнать своих соперников, может снизить качество своих товаров, что в конечном итоге отразится на других английских товарах. Был только один способ обеспечить товары высокого качества, который заключался в том, чтобы их производство регулировалось государственным надзором». (Brisco, 1907, p. 185).
Это практика, когда производителю, экспортирующему продукцию, возмещают сумму ввозных пошлин, уплаченных на ввезённые компоненты, использованные при изготовлении этой продукции. Является методом поощрения экспорта.
Это практика, когда государство устанавливает минимальные стандарты качества и наказывает тех экспортёров, кто им не соответствует. Это делается, чтобы некачественная экспортная продукция не портила имиджа страны-экспортёра. Является особенно полезной, когда продукция не имеет общеизвестных торговых марок, и, в силу этого, распознаётся по стране происхождения.
Brisco (1907) указывает, что впервые возвратные пошлины применялись при соправителях Вильгельме III и Марии II (1689-1702 гг.) экспортёрам пива, эля, крепкого эля, яблочного и грушёвого сидра (p. 153).
Данные по Германии, Швейцарии и Нижним Странам (Бельгия и Нидерланды были едины в период 1815- 1830 гг.) приведены по: P. Bairoch (1993), Economics and World History – Myths and Paradoxes (Wheatheaf, Brighton), p. 40, table 3.3. Bairoch не приводит данных по Франции, в связи с трудностями расчётов, но по оценке John Nye, основанной на таможенных квитанциях, средний французский тариф (не только на промышленную продукцию) в период 1821-1825 гг. составлял 20,3%. С учётом того, что соответствующая цифра для Британии составляла 53,1%, что согласуется с приведёнными Bairoch 45-55%, допустимо утверждать, что ставка среднего французского промышленного тарифа была около 20%. См. J. Nye (1991), 'The Myth of Free-Trade Britain and Fortress France: Tariffs and Trade in the Nineteenth Century', Journal of Economic History , vol. 51. no. 1.
Brisco (1907) чётко сформулировал этот аспект политики Уолпола: «При помощи торговых и промышленных норм были предприняты усилия ограничить колонии производством сырья, которое Англия должна была перерабатывать, помешать любым производителям, которые в любой форме конкурировали бы с отечеством и приковать их рынки к английскому торговцу и производителю». (p. 165).
И тем не менее, Смит был патриотом больше, чем экономистом-сторонником свободного рынка. Он поддерживал свободу торговли и свободный рынок только потому, что считал, что они полезны для Британии, это можно заметить по тому, как он хвалит «Закон о мореплавании» – наиболее откровенный пример искажения действия рыночных сил, – называя его «самым мудрым торговым законом Англии».