— Но драконы по запаху определяют зрелость, а у тебя его нет. Вопрос… Поэтому в твоем новом аромате нет нежной чистоты, так как ты будешь считаться женщиной по договору. А туда девочками не идут, только взрослые самки заключают договора с этими бугаями.
— Понятно.
— Да, и еще, если ты сама захочешь… быть с мужчиной, то тут кроется опасность.
— Почему?
— Во-первых, плева и кровь. Во-вторых, «наш» запах может измениться из-за вмешательства в твое тело. Поэтому у нас еще есть время, мы можем магией разорвать плеву и подкорректировать запах. Либо ты и дальше блюдешь свою чистоту. Ты знаешь, в нашем мире не ценится девичье целомудрие, если только ты не собираешься сорвать огромный куш в виде богатого мужа, который до ужаса помешан на невинности. Тогда лучше оставить.
— Нет, я не из богатой семьи, но… и невинность не хочу трогать. Уверена, что ничто не изменится со мной в этом плане за месяц. Я вообще постараюсь в ближайшее время сделать все, что от меня хотят, чтобы скорее оттуда уйти.
Сарита и Валенсия за то время, пока девушка проходила неприятные процедуры, разговорились, каждая вкратце рассказала о себе. Сарита относилась к тем женщинам, которым можно было и даже хотелось довериться. Женщина располагала к себе дружелюбием, честностью и сердечностью. Поэтому ей было искренне жаль девочку, которая собиралась лезть в пекло. Но упрямость в глазах Вали говорила о том, что она не отступится от своей цели и сделает все возможное, чтобы спасти подругу и помочь Алексу.
— Как думаешь, они удивятся? — взволнованно спросила Валенсия.
— Конечно, особенно на голодный желудок. Ведь мы с тобой задержались с прической и твоим удивлением у зеркала.
— Простите, — сказала девушка, чувствуя себя глупой куклой.
— Ничего страшного! Так и должно быть. Мужчины потерпят! Тем более из-за такой прекрасной спасительницы.
Через пять минут женщины спускались по лестнице, и оборотни тут же повернули головы, чтобы впасть в оцепенение. Первым очнулся Алекс, кинувшись к обворожительной незнакомке, которую он никогда бы не принял за милую девочку, принесенную им в свою комнату.
— Ты прелестна! — восхищенно произнес он, предлагая свою руку.
— Спасибо, — вежливо ответила девушка.
Дарен все это время поедал глазами измененную Валенсию, стараясь держать себя в руках и не рявкнуть на лучшего друга с большим пожеланием ему провалиться куда-нибудь. Но… решив не пугать девушку внутри этой утонченной и восхитительной женщины, он пошел следом за ней и Алексом, прошептав Сарите, что она выше всяких похвал.
Ужин прошел замечательно. Валенсия внимательно слушала информацию о законах и правилах в судебном дворце. А когда они переместились в гостиную, Дарен поведал Вали в точности, как выглядела солодея, рассказал про всевозможные выходы и входы во дворец и немного о представителях закона, красных кардиналах: субординацию и нормы поведения.
На часах пробило одиннадцать часов вечера, и девушка уже из последних сил слушала возможные варианты ее побега.
— Валенсия, ты устала? — с ноткой переживания спросил Дарен.
— Простите, просто я…
— Конечно, устала! — сказал Алекс и тут же подошел к ней. — Завтра на всякий случай обсудим то, что осталось непонятно, и будем готовы к встрече с Хантером, а сейчас — отдыхать.
— Спасибо! — вежливо сказала Валенсия, чувствуя, что уже умирает от желания закрыть глаза.
— Спокойных снов, девочка! — нежно сказал Дарен, зная, что Вали уже почти спала и не слышала его.
Алекс взял девушку за руку и телепортировал в ее комнату. Когда он исчез, Валенсия счастливо улыбнулась и, сняв нежное и мягкое платье, определила его в шкаф. Как только ее голова коснулась подушки, девушка моментально уснула.
…Констанция со слезами на глазах лежала в кровати, дрожа всем телом, и хрипела:
— Умоляю, дай мне взглянуть на нее. Один… раз. Я хочу… взглянуть на свою девочку.
— Нет, — ненавидя себя за такое отношение к умирающей женщине, прорычала Ринория. Но мысль, что она будет королевой, грела сердце, поэтому она старалась перебороть щемящее чувство жалости к бывшей ненавистной подруге.
— Умоляю…. Заклинаю… Один раз… На несколько секунд.
Ринория запеленала ребенка и, посмотрев, как маленькая девочка морщит носик и кривит губки в поисках молока матери, решила быть доброй. Она поднесла Констанции ребенка и положила ей на руку.
— Смотри, пока я буду собираться в путь. Дорога долгая. Не спрашивай куда, любуйся в последний раз, — процедила приверженка темных сил и пошла в кладовую, чтобы взять корзину для обреченной девочки.
Констанция, закусывая до крови треснувшие губы, старалась не закричать от ужасной боли, которая стягивала ее тело, и со слезами на глазах прошептала:
— Прости, моя маленькая… что не сберегла.
Затем она замолчала, набираясь сил, чтобы говорить через боль. А потом женщина стала концентрировать оставшуюся силу, пытаясь отдать остатки энергии в клятву:
— Заклинаю своей смертью: пусть дракон… внутри дитяти… возьмет мою душу до того момента, пока не наступит время… свободы для пророчества. Душа на душу, обмен на силу. Заклинаю своей жизнью, — прохрипела она, испуская последний вздох.
Раздался плач малышки, и недовольная женщина бросилась к кровати, чтобы забрать ребенка. Когда она приблизилась, то увидела: подруга мертва, а ее кожа неестественно белого цвета. Малышка же… казалось, светилась, но Ринория отмахнулась от этой мысли, подумав, что это ей после темноты в кладовой померещилось.
Женщина взяла девочку, которая в ее руках стала плакать, и положила в корзинку. Малышка сразу затихла и уснула…
Вали моментально проснулась от своего жуткого крика. Тяжело дыша, она села в кровати, пытаясь сообразить, где находится. И тут услышала хриплый спокойный голос Дарена почти рядом с собой:
— Малышка, с тобой все хорошо?
Валенсия испуганно вскрикнула, отчетливо понимая, что мужчина сидел в кресле у камина, а сейчас почти приблизился к ней.
— Что… Почему ты… здесь? — дрожащим голосом спросила девушка, стараясь не зареветь от тяжелого воспоминания своей матери.
— Прости, я проходил мимо и почувствовал, что тебе очень плохо.
— Спа… спа… сибо, — выдохнула она, наклонив голову вперед на покрывало, и почувствовала, как тупая боль отозвалась громким стуком внутри, а на душе образовался огромный камень от потери и ужаса из-за увиденной смерти ее мамы.
Через мгновение Вали стала всхлипывать, постепенно переходя на горький плач. Все, что сидело внутри: переживание, обида, утрата, накапливающаяся боль, прорвалось наружу, как гнойная рана, не скрывая ничего. Оголилось и растеклось по венам горячей лавой, отчего девушку стало трясти. И тут же она оказалась в крепких объятиях сильного мужчины, нежно сжимающего ее хрупкое тело.
Валенсия плакала, стараясь выплеснуть наболевшее за все время, чтобы дать себе возможность дышать спокойно и дальше идти в бой. Дарен с особым трепетом прижимал к себе Валенсию, нежно проводя по ее волосам, и молчал. Он ни слова не произнес, но это и нужно было девушке — лишь выплеснуть из себя все в сильных руках, которые оказывали молчаливую поддержку.
Успокоившись и немного придя в себя, она подняла лицо вверх и встретилась с горящими золотым блеском синеватыми глазами мужчины. Валенсия открыла рот, чтобы сказать «спасибо», но котран опередил ее, наклонил голову и нежно прикоснулся к устам девушки.