Обойдя фургон, она вошла в школу. Свет мощных ламп, висевших на потолке, отражался от побеленных стен. На противоположной стороне пустого круга стояли трое: шофер фургона, Питер — старший конюх и капитан Джордж Полэм.
Заметив Пат, Полэм подошел к ней:
— Хотите поставить свою машину во двор, Пат? Он сейчас уберет с дороги фургон.
Пат рассмеялась, но ей было совсем не весело.
— Я не хочу ставить машину во двор, Джордж, потому что у меня ее нет. Еще никогда в жизни меня не оставляли в таком дурацком положении.
От острого взгляда Полэма не укрылось, что, несмотря на смех, Пат была готова вот-вот расплакаться.
— Что случилось? — спросил он.
— Это все Джонни, — ответила Пат. — И все это очень странно, Джордж. Он примчался ко мне после чемпионата… сказал, что хочет поговорить со мной немедленно, сегодня же вечером… Завтра ему уже не годилось. Я… ну, я подумала, что он принял какое-то новое решение… и согласилась. Я предложила ему подождать меня и поехать вместе со мной. Я вынесла к машине кучу вещей и попросила его уложить их в багажник, пока я попрощаюсь с Майком и еще кое с кем… Когда же я вернулась, Джонни уже исчез вместе с машиной.
— Вот щенок! — вырвалось у Джорджа.
— Но до этого он был очень внимателен, Джордж! Ведь Джонни такой джентльмен, вы же сами знаете. Он даже оставил полицейскому деньги, чтобы я могла взять такси.
— Черт возьми! И как вы думаете, какая муха его укусила?
— Он сказал полицейскому, что больше не может ждать.
— Клянусь богом! — воскликнул Джордж. — Когда я до него доберусь, я…
— Тише, Джордж. Вы же знаете, что Джонни не может отвечать за свои поступки. Он влюблен. — Улыбка, с которой Пат взглянула на Джорджа, была чуть-чуть грустной. — Только до сих пор не решил в кого…
— Забудьте его! — сказал Полэм и обнял Пат за плечи. — Мне все никак не удавалось сказать вам, как я горжусь вами, котик. Вы дали Танжерину проявить себя наилучшим образом.
— Спасибо, Джордж. Я… Мне почти жаль, что Мартинсон купил его. Отличная лошадь!
— Э-э! Но вы теперь вошли в дело, малышка! И теперь вы не можете позволить себе всякие там сантименты. Семь тысяч долларов спасут нас от голодной смерти.
— Знаю… будь они прокляты! — сказала Пат.
— Кстати, о голодной смерти, — спохватился Полэм. — Ваш отец и тетя Селия приготовили для нас наверху что-то вроде ужина. Линда тоже там. Я обещал отвезти ее потом домой.
Пат вздохнула:
— О господи! Как хочется спать! Кажется, я проспала бы целый месяц без просыпу… Эти соревнования так выматывают, Джордж.
— Вы чудо! — улыбнулся Полэм. — Пошли! Мы можем проскользнуть с черного хода.
Гостиная Прейнов была заставлена мебелью, которая явно осталась от лучших времен в жизни их семьи, — мебелью, с которой расстаются только в случае крайней нужды.
Дуглас Прейн сидел в кресле у камина. Ему было уже под шестьдесят, и в волосах его все больше и больше проступала седина. Старомодный костюм из твида делал его похожим на провинциального сквайра, который случайно оказался в этой нью-йоркской квартире.
Когда Пат и Полэм вошли в гостиную, он поднялся им навстречу:
— Поздравляю, родная!
Пат с удивлением взглянула на него:
— Ты же там не был, папа…
— Разумеется, был! И ты была просто великолепна!..
— И ты ходил в этом костюме?! — Это был почти вопль со стороны Пат.
Дуглас Прейн с любовью посмотрел на свой поношенный костюм.
— Н-нет… Но я снял накрахмаленную сорочку, как только вернулся домой…
— Ты просто чудище, папа! Мне никогда не удается увидеть тебя нарядно одетым, а ведь ты чертовски красив в своем выходном костюме!
— Как бы то ни было, я там был. Линда Марш очень мило пригласила меня и Селию в свою ложу. Они сейчас на кухне. Готовят какое-то блюдо из омаров… Тебе налить, Джордж?
— Спасибо, я сам. — Полэм подошел к буфету и налил себе виски. — За счастливый год для «Кнута и шпор»! Выступление Пат будет сильно способствовать этому.
— Я гордился тобой, — сказал Дуглас Прейн, а потом лицо его омрачилось. — Я надеялся, что Глория тоже придет. Но видно, она где-то загуляла со своими друзьями.
— Да, конечно! — поспешно кивнула Пат. — Пойду посмотрю, не нужно ли помочь с ужином.
Мисс Селия Девон, тетушка Пат, стояла перед электрической кастрюлей, помешивая в ней омаров. Поверх нарядного черного платья на ней был надет передник. Селия Девон была в свое время красавицей и теперь все еще производила впечатление своей зрелой красотой. Хотя она вела все хозяйство Прейнов — готовила и убирала квартиру, — но как-то всегда ухитрялась внушать гостям, что «сегодня у прислуги выходной день».
— А я уже начала сомневаться, явишься ли ты вообще домой! — сказала она, взглянув на Пат. — Мы собирались ужинать без тебя…
— Тетя шутит, — засмеялась Линда Марш. Она раскладывала бутерброды на блюдо овальной формы. — После твоего сегодняшнего выступления, мой ангел, мы бы ждали тебя до скончания века! Я бы пожертвовала даже зубами, Пат, лишь бы ездить верхом так, как ты!
У Линды Марш были черные как смоль волосы, молочно-белая кожа и крепкие алые губы. Ее часто называли одной из самых элегантных женщин в городе — и неудивительно, ибо одежда была ее бизнесом. Магазин дамского платья Линды Марш пользовался популярностью в Голливуде.
— Вот пришла бы и взяла несколько уроков, — ответила Пат. — Нам очень нужны деньги.
— Если бы у меня было время!
— Мне кажется, — заметила Селия Девон, — что Глория хотя бы приличия ради могла подойти к ложе и поговорить с отцом! Уже три дня о ней ни слуху ни духу. Я спрашивала Линду, чем она так занята, но Линда, очевидно, не в курсе.