Ирби с благоговейным ужасом следила за хлопотами босой женщины в разодранном шелковом платье и с выставкой драгоценностей на груди и шее.
- Мне сказали, что у меня есть муж. Может, есть и дети. Только я этого не помню. Меня здесь не очень-то любят, как я заметила. Только не знаю, за что?
Ирби нахмурилась, недоверчиво глядя сверху вниз.
- Это какой-то подвох, - деревянным голосом произнесла она.
- Подвох? Точно, - кивнула Элиза, небрежно вытерла мокрые руки о шелковые бока и уселась рядом с девушкой на каменный парапет, - Большего подвоха в моей жизни и не бывало. Просыпаюсь я как-то утром - а всей моей прежней жизни как и не бывало. Все чужое. Ничего не помню. Память как корова языком слизала.
- Корова? Лизала? - Ирби неожиданно хихикнула и от удивления зажала рот рукой. Потом хихикнула еще, в крепко прижатый к губам кулак. А потом словно плотину прорвало. Она хихикала, хохотала и выла, складывалась напополам, сжимала щеки руками, с фырканьем выпускала воздух и опять хохотала, пока слезы не выступили на глазах.
- Ничего? - спросила она, утирая слезы.
- Пуста, как младенец, - подтвердила Элиза, - Я понимаю, ты на меня зла и если захочешь меня уничтожить, тебе достаточно будет рассказать всем, что я потеряла память. Но я бы не хотела, чтобы ты это делала.
- Нет, я сделаю это, - победно выпрямившись, прошептала Ирби. Глаза ее горели, - Обязательно сделаю. Миледи заплатит за все. За всех, - и еще тише добавила, - И за него.
- Да, вероятнее всего так и случится, - охотно согласилась Элиза без тени тревоги и смущения, - Рано или поздно ты всем расскажешь, или все узнают как-то по-другому, и даже, ОН, о котором я не знаю, будет отомщен, но для меня это мало что изменит. Я даже не буду знать, за что должна заплатить. Я ведь ничего не помню. Смешно, правда?
- Нет, так не бывает. Нельзя вот так взять и все забыть.
- Можно, - решительно заявила Элиза, - Это называется амне..., - мимолетное удивление от того, что чуждое здесь слово неожиданно всплыло в памяти, - Впрочем, неважно, как называется, главное, что можно. Ты можешь мне не верить. Можешь считать меня обманщицей. Твое право. Но меня правда зовут Элизой?
Она не торопилась. Слово за слово приручала недоверчивое создание, то позволяя тотчас уйти, если Ирби спешит и не желает ее слушать, то сетуя на то, что не может никому довериться, то принимая на себя все те грехи, которые совершила, правда, в чем они состоят, она тоже должна еще вспомнить, и если ей помогут... Ирби была растеряна, удивлена, подавлена. Вчерашняя тиранша, ненавидимая негодяйка, вдруг оказалась милой, жалкой и нестрашной, как змея, у которой вырвали жало. Ненависть еще бурлила в крови, но сострадание уже пробивалось наружу, путая мысли. Вскоре девушка уже рассказывала о своем тайном желании стать лучницей в гарнизоне милорда Рагана и тренировках с одним из гардов в дворике за конюшней...
Элиза умела объяснять, умела задавать вопросы и слушать ответы на них. Что поделать - привычка преподавателя, и рядом с семнадцатилетней Ирби она как-то совершенно забывала, что по здешнему возрасту они вроде бы примерно равны, что здесь ей не тридцать, а только двадцать с небольшим, что она не умудренная опытом женщина с солидным, почти десятилетним преподавательским стажем, а молодая, пышущая здоровьем особа...
Сначала были простые вопросы. Как называется замок, если у него есть название? Ах, Синганир, Камнеломка, как горный цветок. И долина, соответственно, Дол-Синганир - Ложе Камнеломки. И находится она в Приграничье. А какой страны король прибудет завтра утром? Эдифир. Значит, Приграничье ему не подчиняется? Нет-нет, не надо так возмущаться, разумеется, вы не подданные каких-то там королей. А у короля есть имя?
По мере того, как Ирби забывала о своей неприязни, вопросы становились серьезнее. Что такое "граница" и от чего она ограждает? Кто такие Межевые лорды? Сколько их? Зачем они едут сюда? Причина визита - король? Или король - это реакция на приезд лордов?
Ирби не отличалась ученостью, грамоте не обучалась. Знаниями своими она обязана была замковой кухне, конюшне и казармам. Как понимала, так и рассказывала - порой наивно, порой глупо. И все-таки Элиза многое узнала. Узнала бы и еще больше, если бы неожиданно их тет-а-тет не был нарушен.
Закат давно угас, о его пламенном шествии напоминали только багряные перья тонких длинных облаков на темно-синем небе. Над бледными силуэтами гор светился золотисто-голубоватый диск луны, а краешек второй луны только-только показывался над горизонтом. Синие сумерки опустились на землю, скрадывая силуэты предметов и заполняя их темнотой, однако было еще достаточно светло, чтобы видеть лицо сидящего рядом человека.
Элиза заметила хаотичное мельтешение огней вверху, над лестницей, однако не придала этому никакого значения. И лишь когда услышала - или скорее почуяла - мягкое шуршание камешков под подошвами, насторожилась и жестом остановила Ирби.
На верхней ступени лестницы показался силуэт, хорошо заметный на фоне восходящей луны. Человек замер на пару секунд, всматриваясь вниз, затем легко и быстро сбежал по ступеням. Словно вторая луна, за ним безмолвно и бесшумно последовала еще одна фигура.
- Госпожа, ты заставила нас поволноваться, - молодой мужчина мягкой звериной походкой приблизился и опустился на одно колено, едва не касаясь ног Элизы. Тенью проскользнул и второй, склоняясь перед женщиной более степенно и неторопливо.
Элиза не спешила с ответом. Она вообще пока не знала, как отвечать. Грацией, выправкой, заметной самоуверенностью, несмотря на коленопреклоненность, оба мужчины заметно походили друг на друга, как братья-близнецы. Крепкие, сильные... Телохранители? Ну конечно, у хозяйки замка должны быть телохранители, и они должны знать куда больше обычной неграмотной девушки. Вот с кем надо аккуратно поговорить...
- И к чему весь этот шум? - ворчливо бросила Элиза, вставая. Мужчины тоже поднялись. В полумраке сумерек трудно было различить кое-какие детали их одежды и облика, но света было достаточно, чтобы рассмотреть, кто перед ней.
Мужчины были молоды - лет двадцати, двадцати двух от силы, среднего роста. Тот, что подошел первым, был светловолосым, остролицым, более худым и подвижным, двигался он с какой-то бескостной змеиной грацией, да и сам слегка смахивал на белобрысую рептилию. Элиза мгновенно его невзлюбила, несмотря на его учтивый тон и сдержанные манеры.
Второй, тот, что держался в тени и молчал, был коренаст и более широк в кости, и при недюжинной ширине плеч, длинных руках и привычке вытягивать вперед шею походил на гориллу.
Горилла и гадюка... Хорошая же у нее свита.
Белобрысый меж тем шагнул мимо нее в сторону.
- Эта сучка опять тебе досаждает, хозяйка? Прикажешь ее проучить?
Элизу взбесил один только развязно-фамильярный тон его речи, но тут ее взгляд упал на Ирби. Девушка стояла, вжавшись в стену, пальцы ее лихорадочно сжимали рукоять ножа, а на лице было написаны такие страх, отчаяние и отвращение, что Элиза только молча ахнула.
- Оставь ее, - спокойно сказала она, жестом приказывая девушке уходить и как бы случайно прикрывая ее своей спиной. Ирби ждать себя не заставила: метнув уничижающий взгляд на мужчин, она ужом проскользнула под рукой белобрысого и побежала к лестнице.
- Ты слишком добра к этой черни, - мужчина пристально смотрел, пока девушка не скроется на лестнице, ведущей вниз, потом повернулся лицом к Элизе. Его полуприкрытые толстыми веками пустые глаза ничего не выражали, но по спине у нее пробежал холодок.
Наглый ублюдок, уверенный в своей безнаказанности.
Синеватая луна теперь полностью осветила мужчину и на груди его длинной, до середины бедра добротной тунике голубым серебром загорелся вышитый рисунок - бегущая собака. Ах, вот оно что! Вот о каких псах твердила Ирби...
Элиза даже порадовалась, что стоит в тени, поскольку испугалась, что лицо ее выдало бы сейчас слишком много чувств. И не в последнюю очередь страх. Обычный животный страх. Она не считала себя особой трусихой и полагала, что способна постоять за себя, однако в действительности с откровенной грубостью и насилием ей лично встречаться не доводилось. Жестокость пугала ее, наглость коробила. Взлелеянная сравнительной вежливостью окружения, в котором прожила тридцать лет, она не знала большего потрясения, чем выхваченная на улице прямо из рук сумочка, силой вырванный каким-то пьянчужкой поцелуй и однажды вломившийся в ее дом забулдыга. Но ситуация разрешилась в каждом случае успешно, страх скоро прошел и Элиза могла себя поздравить с тем, что справилась со стрессом. Было еще, правда, детское потрясение от жестокого сумасшедствия отца, однако она помнила лишь немногие из его буйств - вскоре несчастного упекли в психушку, где он и умер несколько лет спустя.
Но то было в другом мире. С другими законами. В ее прошлом окружении люди не носили оружия в открытую, потому что опасаются за свою жизнь.
Это сон, успокаивающе сказала себе Элиза, только сон. И страх не настоящий... Ну да, тешь себя иллюзией наваждения. Прячь голову в песок.
- Где вы были? - рявкнула Элиза. Пожалуй, слишком рьяно рявкнула, однако небезосновательно. Мягкость и интеллигентность ее натуры не означали наивности. Пока эти "псы" видят в ней "хозяйку", способную держать их на поводке, пока она достаточно сильна и умна, чтобы не показать слабости, они будут лизать ей руки. Но стоит только этим рукам дрогнуть - ее загрызут. Безжалостно, и скорее всего даже с удовольствием.
- Там, куда ты нас и послала, хозяйка, - с обидой ответил белобрысый. Ох, хорошо бы спросить у Ирби, как этих отморозков зовут...
- У Медвежьего излома, - подал голос "горилла". Голос оказался низким и протяжным, - А Мици там остался. Велел передать, что дело сделано чисто.
Разумеется, рассердилась Элиза. Они говорили намеками и полунамеками, подразумевая, что она все понимает. Прежняя Элиза - та наверняка понимала, но она-то не прежняя! О чем с ними говорить?
- Тогда почему он остался? - раздраженно рыкнула она, подхватила проклятые юбки и пошлепала к лестнице, ведущей наверх.
- Сказал, надо убедиться, что девицу и ее слуг найдут, - быстро и тихо ответил белобрысый "рептилия".
- Ну, и нашли? - остывший за вечер камень неприятно холодил подошвы ног, камешки болезненно впивались в кожу. Теперь Элиза прямо-таки мечтала о новой обуви.
- А то, - "горилла" издал нечто вроде горлового смешка, - Майеш собственной персоной!