— Отлично! — подытожил я и пнул тарелку с мексиканской едой. — Может, попробуешь в следующий раз вызвать что-нибудь более полезное?
— Прости, — пробормотал Гроувер. — Я когда нервничаю, всегда есть хочу. Так что мы станем делать теперь?
Я устремил взгляд на вершину Таймс-Тауэр.
— Золотая девчонка выиграла первый раунд. Посмотрим, за кем будет второй.
Вам, наверное, интересно, почему я снова не заткнул уши воском. Во-первых, у меня его больше не осталось. Во-вторых, когда воск плавится и вытекает наружу, это больно. Ну и, возможно, какая-то часть меня принялась выступать: «Какого чёрта, я же полубог! На сей раз я буду готов. Неужто мне слабо справиться с какой-то там музыкой?»
Гроувер заверил меня, что раскусил лиру. Никаких больше блинчиков и кирпичей с неба. Моё дело было за малым: разыскать келедону, застать её врасплох и отвлечь… а вот как — этого я пока и не придумал.
Короче, мы доехали на лифте до последнего этажа и нашли лестницу на крышу. Жалко, что я летать не умею — увы, среди моих талантов такой не числится, а мой знакомый пегас Пират в последнее время на зовы о помощи не отвечал. (Весной он делается немного рассеян и всё рыщет по небесам в поисках хорошеньких самочек своего вида.)
Наверху обнаружить келедону особого труда не составило. Уже в человеческом обличье она стояла на краю крыши, раскинув руки, и оглашала Таймс-сквер собственной версией знаменитой «Нью-Йорк, Нью-Йорк».
Терпеть эту песенку не могу. И не знаю ни одного настоящего ньюйоркца, которого бы от неё не тошнило. Но могу вам сказать, что в исполнении нашей героини я возненавидел злосчастный хит ещё в сто раз сильнее.
Как бы там ни было, а беглянка стояла к нам спиной. Это давало какое-никакое преимущество. Меня так и подмывало подкрасться сзади и столкнуть её с парапета, но пользы в этом не было бы никакой: чертовка сильна, в прошлый раз мне её и с места сдвинуть не удалось. Кроме того, что мешает ей тут же превратиться в птицу и… Так, минуточку. В птицу, говорите?
В голове зашевелилась идея. Да, представьте, и у меня бывают моменты просветления.
— Гроувер, — прошептал я, не оборачиваясь. — Ты можешь этой лирой вызвать птичью клетку? Только действительно крепкую, из небесной бронзы?
Сатир поджал губы.
— Думаю, да, но птиц негоже сажать в клетки, Перси. Птицы должны быть свободны! Им надо летать на воле и… Так-так…
Тут он, наконец, посмотрел на келедону.
— Ну да, — подтвердил я.
— Попробую.
— Круто. Ты только моего сигнала подожди. У тебя осталась та повязка от игры в Приколи хвост?
Он выдал мне тряпочку. Я ужал меч до шариковой ручки, сунул её в карман джинсов — для того, что я задумал, мне понадобятся обе руки — и стал подкрадываться к келедоне, которая как раз заканчивала последний припев.
Хоть она и стояла затылком, от музыки мне нестерпимо захотелось пуститься в пляс. Но, поверьте, вы бы не хотели такое увидеть. Так что я заставил себя идти вперёд, но бороться с её магией было всё равно что продираться через развешанные рядами на верёвках мокрые простыни.
План мой был прост: зажать келедоне пасть; она превратится в птицу и попробует смыться; я схвачу её и засуну в клетку. Что может пойти не так?
На последней строчке «Нью-Йорк, Нью-Йорка» я запрыгнул твари на спину, ногами взял талию в замок и накинул тряпку на рот, как уздечку — на морду строптивой лошади.
— Нью-Йо-о-о-о-орк, Нью-Йоррпффффф… — захрипела келедона.
— Гроувер, давай! — заорал я.
Золотая женщина зашаталась и перегнулась вперёд. Перед глазами у меня замелькали картины неразберихи, царившей внизу, на Таймс-сквер: полицейские пытаются навести порядок, туристы слаженно исполняют партию кордебалета, высоко брыкая ногами… Электронные билборды на боку башни отсюда напоминали пёструю психоделическую горку в аквапарке — только вот на конце у неё был не бассейн, а неприятно твёрдый тротуар.
Наша певунья тем временем откачнулась назад, вертясь и пытаясь что-то бормотать сквозь повязку.
Гроувер отчаянно дёргал струны. Инструмент послушно распространял вокруг магические вибрации — но только в голосе сатира не было ни силы, ни уверенности.
— Э-э-э… птицы! — мямлил он. — Ла-ла-ла! Птицы в клетках! В очень прочных клетках! Птицы, да!
«Грэмми» с такими текстами точно не выиграешь, а я уже начал терять хватку. Сильны всё-таки эти ваши келедоны! Мне в прошлом случилось разок прокатиться на Минотавре — так вот, удержаться верхом на золотой дамочке было ничуть не проще.
Певица тем временем вертелась, пытаясь сбросить меня. Она вцепилась мне в предплечья и как следует сдавила. Руки так и прострелило болью до самых плеч.
— Гроувер, да быстрее же! — прокричал я из последних сил.
Правда, из-за стиснутых от усилия зубов у меня получилось что-то вроде «гррр… пппух!»
— Птицы в клетках! — выдавил Гроувер ещё строчку. — Ла-ла-ла, в клетках!
Как ни удивительно это звучит, но на краю крыши действительно возникла птичья клетка. Мной как раз мотали в разные стороны, так что разглядеть её как следует у меня не вышло, но вроде бы Гроувер постарался на славу. Клетка была достаточно велика для упитанного попугая или куропатки, а прутья слабо светились — отлично, небесная бронза, всё как мы заказывали.
Оставалось совсем чуть-чуть — заставить келедону перекинуться в птицу. К сожалению, идти нам навстречу она категорически отказывалась. Девушка крутанулась на месте, явно намереваясь взломать захват и выкинуть меня к чёрту через парапет вниз. Увы, ей это удалось.
Я старался не паниковать раньше времени. Видите ли, это был не первый раз, когда меня кидали с вершины небоскрёба.
Я был бы рад вам рассказать, что проделал лихой акробатический трюк, ухватился за край билборда и взлетел обратно на крышу идеальным тройным сальто.
Ага, как бы не так. Когда я встретился с первым по ходу движения электронным экраном, ремень мой зацепился за какую-то торчащую из него ферму. Ощущение впившейся мне промеж ног проймы джинсов было неописуемо. Но ещё неописуемее оказалось то, что из-за инерции падения меня перевернуло вверх тормашками, так что я самым натуральным образом вывалился из штанов.
И помчался навстречу Таймс-сквер головой вниз и с целеустремлённостью Супермена. Правда, в отличие от него, я молотил вокруг руками, пытаясь хоть за что-нибудь ухватиться. Мне повезло. Вдоль верха следующего билборда шёл рейлинг — наверное, для совсем уж рисковых высотных рабочих, любителей подвешиваться на страховочном тросе.
Я умудрился ухватиться за него на лету и перевернуться правильной стороной вверх. Руки мне чуть не выдернуло из суставов, но каким-то образом я сумел удержаться. Тут-то мы и вернулись к тому, с чего начинали. Вот он я, собственной персоной, болтаюсь без штанов на билборде на Таймс-сквер.
Сразу отвечу на следующий вопрос, а то вы его, чего доброго, зададите. Боксёры, простые голубые боксёры. Никаких смайликов. Никаких сердечек.
Смейтесь, если хотите. По мне, так они куда удобнее брифов.
Келедона приветливо улыбалась мне с бордюра, в двадцати футах вверху. Чуть ниже с металлической балки свисали мои джинсы, развеваясь на ветру и помахивая штанинами — прощались, наверное. Гроувера нигде видно не было. Музыка смолкла.
Руки у меня слабели. Мостовая маячила футах где-то так в семистах внизу. Лететь долго, кричать тоже. Световой экран постепенно припекал мне живот.