— Ничего, ничего, ещё увидишь! Геноцвалы — твари поинтереснее. Там намешано всякого! Хотя генетическая основа, конечно, обезьянья. При росте два с половиной — три метра они имеют мощные толчковые ноги, подобные тем, что можно видеть у зайцев и кроликов. Быстрые, подвижные, очень ловкие и очень опасные гады. Действуют всегда группой или, как говорят русские, стадом… да, правильно? Ну и, наконец, кахебени. Это летающие паразиты, типа больших орлов. Их оружие, помимо, конечно, клюва и когтей — оперённые стрелы, которые они выпускают подобно дротикам…
— Да ты гонишь, образина! — Радаев в запальчивости даже хлопнул рукой по столу. — Мифов древней Греции начитался, что ли! Это только там были гарпии, кидавшие стрелы.
— Мой тебе совет, Шерстяной, — ответил ему Сергей Лазо. — Ты как на Даннемору сядешь, так шлем с головы не снимай или капюшон из прото-кевлара с турбонаддувом. А то тебе гарпии из древней Греции дырок-то в башке понаделают! Блин, мозги из черепа попрут во все стороны… И наконец, самое главное, что касается всех этих тварей: они разумны, создатели из лабораторий Земной Цивилизационной Лиги дали им вполне человеческий интеллект…
— Но это невозможно! — тут уже не сдержался я. — Это запрещено всеми конвенциями! Нельзя переносить фрагменты человеческого генома, ответственного за интеллект, в гены иных видов!
— Ну да, может, это и запрещено конвенциями, да только «цивилизаторы» пренебрегли ими. За последние столетия созданы тысячи новых видов самых необычных животных, начиная от реконструированных динозавров и до разнообразных гибридов, вроде рогатых слонов и мамонтов, но никогда этих тварей не делали разумными. Но на Даннеморе мы будем иметь дело именно с разумными животными. Гамарджопы, кахебени и геноцвалы имеют прекрасную память, накапливают и передают опыт, у них весьма развита коммуникативная сфера. В отличие от обычных животных они не боятся огня, у них есть навык поддерживать огонь в своих колониях. И самое главное… они ненавидят людей. Так собаки ненавидят кошек. Уж даже и не знаю, как этого сумели добиться генетики, наверное, отыскали фрагмент генома, отвечающий за мизантропию, ненависть к человечеству.
— Каков же, по вашему мнению, смысл появления всех этих животных на Даннеморе? — спросил Инквизитор.
— Они не дают обществу колонистов развиться. Лотереи разрушают общество заключенных изнутри, как бы «вымывая» из среды узников возможные центры кристаллизации власти. Гадкие животные, оккупировавшие континенты, разрушают его снаружи, не давая колонистам возможность организовать сколь-нибудь серьёзное промышленное производство. Планета очень богата ресурсами: свинец, феррум, сера, кремний… надо лишь нагнуться и поднять таблицу Менделеева с поверхности. Шахты не нужны, поскольку практически все ресурсы можно извлекать открытым способом. Но! При том положении дел, которое существует на Даннеморе, ничего нельзя организовать.
— Кроме борделей с педерастами… — едко добавил Инквизитор.
— Именно так! — кивнул Сергей Лазо. — Люди расселились небольшими изолированными посёлками, обнесёнными крепким частоколом, совершая вылазки за периметр только для того, чтобы раз в неделю собрать съедобные плоды и раз в год посетить «Чек-Пойнт», дабы своими глазами понаблюдать за лотереей. В каждом посёлке свой «капо», у него в подчинении бригада «брателл» для поддержания авторитета, несколько мастеровых; последних на Даннеморе называют «санчесами». Несколько особняком стоят так называемые «осси» и «весси» — это охотники и рыболовы. Ну и, конечно, в каждом поселении есть жертвы общественной похоти; их всех именуют общим именем «Педро». «Педро» при посещении других населённых пунктов не может скрывать род своих занятий, но может отказаться обслуживать «чужаков». «Своим» же он отказать не может, его за это убьют.
— Мы, типа, должны заплакать от тоски по горестным судьбам тамошних «педров» и «санчесов»? — поинтересовался Инквизитор.
— Вовсе нет. Я просто объясняю вам общие принципы тамошней иерархии. Именно в силу всего вышесказанного это место и называется «Монастырём дьявола».
— Да плевать на ваших «педров», — махнул рукой Нильский Крокодил. — Пожалуй, пришло время обсудить план действий!
Перефразируя известные слова Александра Васильевича Суворова, произнесённые им после штурма крепости Измаил, я с полным основанием мог бы сказать: «Наглость города берёт!» Я не могу судить о том, какие проблемы носила Хайри Маус в своих штанах, но с уверенностью возьмусь утверждать, что в голове у неё проблем точно не существовало.
Надёжность тюрьмы на планете Даннемора определялась прежде всего хорошо продуманной системой её охраны. И до нас хитрые пираты пытались спасать своих «паханов» путём посадки на планету; они планировали и осуществляли порой очень сложные операции, однако, весь принцип построения их сводился к следующей схеме: прорыв к поверхности планеты, принятие на борт нужного человека, старт и попытка поскорее уйти в дальний космос. Сразу надо сказать: ни одного пирата спасти таким образом не удалось.
Время реакции орбитальной станции, подвешенной в точке либрации, и нёсшей в своих недрах два плутонга лёгких истребителей, составляло всего двадцать минут. Лёгкие перехватчики успевали атаковать корабль пиратов даже до того, как он садился на планету. Находчивые пираты быстро смекнули, что для безопасной посадки им необходимо вывести из строя станцию. Но даже после этого успеха достичь не удавалось: всего лишь через три часа с момента начала вторжения в системе Витта Прайонис появлялись звездолёты из соседней плотно заселённой системы Карагон. Они уничтожали беглецов ещё до того момента, как те успевали достичь релятивистских скоростей и нырнуть «схлоп».
План Хайри Маус учитывал неудачный опыт организации прежних побегов. Именно поэтому предложение двухметрового гермафродита радикально отличалось от всего того, что делали наши предшественники. Сев на Даннемору мы вовсе не должны были спешить поскорее её покинуть, напротив — нам надлежало там остаться. И все последующие действия на этой планете диктовались логикой нашего пребывания там. Разрушение системы слежения за поверхностью из космоса, сокрытие корабля, розыск Циклописа, возвращение на корабль и последующий старт — каждый из этапов логично вытекал из всего, проделанного прежде. Хороший план предложила нам Хайри Маус, надёжный, с разумной подстраховкой. Светлая голова, даром, что язык с пирсингом!
Более двух условно-земных суток мы метались по галактике Вогезы, подыскивая всё то, что сочли необходимым для предстоявшей операции. Закупили легководолазное оснащение, малый геликоптер, боеприпасы, надувную высокобортную лодку, консервированную пищу, разного рода мелочи, которые могли понадобиться в предстоявшей нам «автономке». По случаю купили и десяток «цурюп», благоразумно рассудив, что без персональных реактивных двигателей нам на Даннеморе никак не обойтись.
Попутно мы в разных местах галактики оставили на длительное хранение корабли, которые в ходе предстоящей операции не могли нам понадобиться. «Старца Зосиму» Ильицинский спрятал в поясе астероидов в одной из незаселённых систем. Радаев своего «Туарега» поставил в терминале длительного хранения на крупной околозвездной базе. Шерстяной не должен был идти с нами в десант — для него нашлось дело поважнее: ему предстояло разработать средство, или устройство, или алгоритм (это уж как получится), призванное нейтрализовать тех самых нанороботов с ядом, что я всё это время носил в своём теле. До их активации уже оставалось недели две, за это время Шерстяной должен был придумать как меня спасти. В противном случае моему куреню грозили досрочные перевыборы атамана, а для любого куреня — это позор похлеще утраты знамени.
Хотя насчёт знамени, если говорить предельно честно, я сбрендил: знамени-то у нас вовсе не было. Казаки — большие рационалисты; рассудив, что невозможно потерять то, чего не имеешь, они давным-давно отказались от знамён. Но это так, ремарка для умных!
Что же касается Натальи… эх-ма!
Наталия умудрилась за двое условно-земных суток изучить более, чем иные умники в школе прикладного даунизма за семестр. Разумеется, не у меня, ибо я всегда был хорошим советником, но плохим учителем. Все нюансы обращения с нашей амуницией и оружием она постигала под мудрым и чутким руководством Олы. Признаюсь, я внутренне трепетал, переживая, с одной стороны по поводу того, как отразится «курс молодого бойца» на впечатлительной девушке с зелёными глазами, а с другой — из-за того, как отразится на всех нас, донских казаках, появление в наших нестройных рядах такого необычного воина.
Однако, любая учёба имеет свойство заканчиваться (подобно бодрящему алкоголю и веселящей шутке). Закончилась и учёба Наташи.
И тогда мы рванули на Даннемору!
Диспозиция была разработана детально и уточнена стократ. Возглавлял наш ордер «Наварин», только в посту управления этого корабля находился вовсе не Костяная Голова, а Шерстяной. Константин нужен был мне на планете, в составе десанта, поэтому в числе прочих казаков сидел на второй палубе «Фунта изюма». Шерстяной же выводил «Наварин» в первую в своей жизни атаку. За ним с временным интервалом буквально в пять минут двигался «ДнепроГЭС». Этот корабль, ведомый Юрием Кругловым, персонажем, достойным упоминания в одном ряду с богами Валгаллы и Олимпа, должен был выйти в атаку вместе с «Наварином». Наконец, вторым эшелоном, призванным окончательно испортить настроение даннеморским тюремщикам, выдвигались ещё два вооружённых звездолёта — «Таллин» (с одной буквой «н») и «Джосер», принадлежавший Хайри Маус. И уже после них с большим лагом во времени — примерно в полчаса — в системе Витта Прайонис вышел из схлопа мой «Фунт изюма». На его борту находилась сама Хайри, её странный дружок Сырожа Лазо, легендарная Ола и все остальные казаки, не занятые пилотированием боевых кораблей. Бедолага Лориварди Гнук, пытавшийся так подло и бездарно отравить меня, перекочевал с борта «Фунта изюма» в трюм «Таллина» (с одной буквой «н»), разумеется вместе со своей клеткой, пластиковой коробкой для экскрементов и неизменной нормой потребления воды — двухлитровой бутылкой на день.
Итак, начало оказалось красивым. Продолжение, впрочем, тоже не подкачало.
Даннемора имеет два естественных спутника — Левенворт и Валла-Валла. Оба названы в честь известных в древности американских тюрем, что, согласитесь, со всех точек зрения представлялось вполне логичным. Орбитальная станция, сторожившая планету-тюрьму, носила в высшей степени легендарное, но неудачное название PQ-17. Она контролировала космос в окрестностях планеты и была «подвешена» в точке либрации, то есть таком месте, где сила притяжения планеты Даннемора уравновешивалась силой притяжения Левенворта, самого массивного спутника. Непосредственный мониторинг поверхности планеты осуществляли автоматические зонды в количестве двадцати четырёх штук.
«Наварин» изображал из себя невооружённую яхту, преследуемую злым пиратом. Нетрудно догадаться, что роль последнего исполнял «ДнепроГЭС». Забивая весь эфир матерной бранью, Ужас требовал от Шерстяного остановить корабль и пустить на борт абордажную партию. Последний, разумеется, устремился к орбитальной станции PQ-17, хныча на ходу и требуя защиты. «ДнерпоГЭС» пыхкал в сторону беглеца своими протонно-лучевыми орудиями и, разумеется, не попадал. В эфире мало что можно было понять, поскольку оба корабля ставили мощные широкочастотные помехи; мы — казаки — во все времена уделяли большое внимание радиотехническому оснащению своих кораблей.
Когда «Фунт изюма» вышел из «схлопа» в том секторе, где находились оба корабля немногое можно было разобрать, до такой степени планшетные мониторы оказались «засвечены» помехами, поставленными участниками бойни. Схватка пирата и богатого путешественника выглядела в высшей степени натурально. Как бы там ни было, парни на PQ-17 купились с потрохами на разыгранную перед ними мизансцену и выпустили в атаку на пирата плутонг истребителей. А что им оставалось делать? У «цивилизаторов» в Кодификаторе Воинских Преступлений есть статья, предусматривающая ответственность за оставление гражданского судна в опасности.
И вот тут-то началось всякое. «Цивилизаторские» перехватчики выпустили дюжину ядерных ракет большого радиуса действия — оптимальное оружие для сражения на значительном удалении, поскольку пучковым оружием довольно трудно поражать цели с ничтожными угловыми размерами. Надо ли говорить, что наши корабли сбросили облака надувных ложных целей и поставили перед собою плазменные завесы, ослеплявшие автоматику наведения противника. Прежде чем перехватчики разобрались в происходившем, один из них был уничтожен «Наварином», тем самым кораблём, который просил у него защиты. Дальше стало только интереснее. Когда бой перешёл в манёвренную фазу на малом удалении, «ДнепроГЭС» показал свою прекрасную тяговооружённость, а Ужас — мастерство пилота. Как известно, мастерство не пропьёшь и на дороге не потеряешь.
Обстрел протонно-лучевыми пушками вызывает сверхкритический разгон реакторов двигательных установок, поэтому корабль с любым типом энергетики оказывается вынужден резко снижать их мощность. Хотя это оружие считается довольно слабым, прежде всего из-за незначительности причиняемого прямого ущерба, его всё же следует признать весьма коварным. Перехватчики «цивилизаторов» за отсутствие таких орудий заплатили дорогую цену. «ДнепроГЭС» одного за другим заставил оставшиеся корабли сбросить скорость, после чего Радаев спокойно и методично расстрелял слабобронированные цели, лишившиеся возможности манёвра. Должно быть, дежурная смена на PQ-17 зубами скрежетала, глядя на это избиение имбецилов, и дабы помочь первому плутонгу выпустила второй. Но тут подтянулась вторая пара наших вооружённых кораблей. Мой бортовой компьютер насчитал более двух десятков разрывов ракет с термоядерными боевыми частями, однако, ни один из четырёх наших кораблей не заявил о повреждении. Между тем Радаев за четверть часа методично обратил в ядерную пыль четыре обездвиженных перед тем перехватчика; шестой, правда, всё же сумел удрать, но недалеко. Он присоединился ко второму плутонгу и вернулся на место боя.
К этому моменту противник уже лишился всех тех преимуществ, что обуславливались его численным превосходством. Семеро истребителей, расстреляв свои ракеты, мало что могли противопоставить четырём нашим кораблям межзвёздного класса. Каждый из них нёс на борту пучковое оружие, между тем, истребители могли лишь атаковать их разрывными снарядами из кинетических пушек, имевших маленький радиус поражения и ограничение по скорости маневрирования цели. Таким оружием, может быть, и можно было причинить ущерб медленному грузовому кораблю или пассажирскому лайнеру, но против наших приёмистых «лошадок» они оказались бессильны. Не будет преувеличением сказать, что кинетические пушки вообще не могли представить для наших кораблей сколь-нибудь серьёзную угрозу.
За десять минут манёвренного боя на близкой дистанции «ДнепроГЭС», «Наварин» и «Таллин» (с одной буквой «н») раскрошили ещё пять «цивилизаторских» истребителей. Шестого удачно добил «Джосер», оказавшийся, кстати, самым слабым кораблём нашей группировки. Тем не менее, он вполне справился со своей ролью, отвлекая на себя внимание противника, и деятельно изображая «шаги за сценой».
Один истребитель «цивилизаторов» — единственный спасшийся из двух плутонгов — вернулся на базу. Не нашёл более безопасного места, дур-р-рачина!
А зря не подсуетился. Я бы на его месте метнулся куда-нибудь на Левенворт или Валла-Валла, упал бы в какой-нибудь цирк или кратер, закопался бы под бархан и именно там дожидался бы подхода подкреплений.
Короче, когда «Наварин», «ДнепроГЭС», «Джосер» и «Таллин» (с одной буквой «н») подступили к PQ-17, орбитальная станция немногое смогла им противопоставить. Конечно, доблестные тюремщики послали в соседний Карагон сигнал помощи, закрылись в отсеке-убежище и даже принялись бойко отстреливаться противометеоритными пушками, но не могло быть никаких сомнений в том, что это всего лишь агония. Я даже удивился, как это полицейские не догадались выйти в космос в скафандрах и открыть ураганный огонь из рогаток, поскольку с точки зрения оценки боевой эффективности нет никакой разницы между стрельбой по боевому кораблю из противометеоритной пушки и рогатки. На дальности тысяча километров огонь противометеоритной пушки абсолютно ничем не может грозить быстро перемещающемуся кораблю, тем более, если этот корабль несёт все виды активно-пассивного бронирования.
Пока «Наварин», «Джосер» и «Таллин» (с одной буквой «н») методично сжигали PQ-17, Ужас на «ДнероГЭС»-е помчался к Даннеморе. Выйдя на эллиптическую орбиту с сильным эксцентриситетом, он «зарылся» в плотные слои атмосферы, опустившись в нижней точке до высоты чуть более ста километров. Конечно, он потерял на этом скорость, но получил прекрасную возможность пройти через ряды автоматических спутников, занятых мониторингом поверхности. Благодаря этому всего за один такой проход Ужас сжёг четыре зонда.
Тем самым он расчистил коридор, в который мог нырнуть «Фунт изюма», не боясь того, что место посадки засекут автоматы-разведчики. Когда с задержкой в полчаса мы появились у входа в посадочный коридор, станция PQ-17 не контролировала обстановку в околопланетном пространстве, ввиду полученных ею фатальных повреждений, а обломки расплавленных зондов уже успели остыть. Они не представляли для нас ни малейшей угрозы.
Опускались мы на Даннемору круто, можно сказать, падали по баллистической кривой. Плазменное облако в атмосфере безжалостно подкоптило полированный керамический нос «Фунта изюма». На последнем этапе, на высоте тридцати километров, я начал активно подтормаживать. Быстро и легко погасив набранную скорость, я перевернул «Фунт изюма» дюзами вниз и на высоте в пять условно-земных километров повёл его вдоль береговой черты, работая прямоточными двигателями.
Мы вовсе не собирались садиться на сушу. Ха-ха, в этом-то заключалась милая и остроумная задумка Хайри Маус, убедившая меня в том, что с головой у этого гермафродита всё в порядке. При посадке на заросший тропическим лесом континент, нас легко бы заметил первый же автоматический зонд, посланный на замену сбитым. Место нашей посадки выдаст выжженная проплешина, да и сам семидесятиметровый корабль всяко окажется несколько больше самой большой иголки.
Поэтому мы опустились в океан почти в километре от берега, там, где глубина шельфа достигла ста метров. Выпущенные опоры надёжно оберегали дюзы посадочных двигателей от соударения о дно, а весёлая океанская волна накрыла нас своим пенным барашком. Под тридцатиметровой толщей воды, укрывшей керамический нос «Фунта изюма», мы могли не бояться бдительного ока «цивилизаторов», нацеленного на планету.
Красиво получилось, технично, надёжно и нестандартно. В хорошем значении этого слова.
Примерно час ушёл на то, чтобы дождаться пока осядет на дно взмутнённый ил. После этого мы получили возможность оглядеться и адаптироваться к силе тяжести. Увеличенное притяжение казалось почти незаметным, даже Натс сказала, что не чувствует его. Однако, я прекрасно знал, что за такими поспешными оценками скрывается лишь субъективность человеческого восприятия: на самом деле люди устроены так, что в условиях увеличенного притяжения они очень быстро устают носить даже самих себя. Если человек в детстве не жил на планете с повышенной силой тяжести, в зрелом возрасте у него мало шансов полностью адаптироваться к увеличенному весу собственных внутренних органов. Физиология, однако!
Так что обольщаться на сей счёт не стоило. У меня был за плечами немалый опыт работы на планетах с увеличенной по сравнению с земной силой тяжести и я никаких иллюзий на сей счёт не испытывал.
Согласно заранее выработанному плану, мы выпустили небольшой буй, которому надлежало сыграть роль нашего часового: на его борту находилась система контроля за водной поверхностью, а также мощная радиостанция, которая должна была послужить резервным каналом для связи с товарищами, оставшимися в космосе. Кстати, после расстрела PQ-17 вооружённые корабли нашего куреня должны были сбросить на Валла-Валла станцию-ретранслятор, для обеспечения сверхсветовой связи с нами, а «Таллин» (с одной буквой «н») — сесть на Левенворт и, используя голографический проектор, замаскироваться. В случае каких-то фатальных неприятностей, обуславливавших невозможность взлёта «Фунта изюма» с Даннеморы, Павлу Усольцеву надлежало осуществить нашу экстренную эвакуацию.