Где-то высоко в небе, за вековыми облаками, царящими над вескерианским миром, все громче и громче раздавались раскаты грома. Торговец Джон Гарт остановился и, приложив к уху ладонь, стал прислушиваться к звукам, доносившимся сверху. Жидкая грязь медленно наползала на его ботинки. То гулкие, то приглушенные громовые удары распространялись в насыщенном влагой воздухе, приближаясь с каждой минутой.
— Гремит так же, как гремит твой небесный корабль, — сказал Айтин. С неторопливой, обстоятельной вескерианской логичностью он приступил к поочередному рассмотрению всех аспектов, вытекающих из данного утверждения. — Но твой корабль все на том же месте, где ты посадил его. По крайней мере, он должен быть там, потому что ты — единственный, кто умеет им управлять. И даже если бы кто-нибудь еще умел, мы бы раньше услышали, как он взлетел. Поскольку ничего такого мы не слышали, а этот звук — звук небесного корабля, сие должно означать…
— Да, другой корабль, — сказал Гарт, слишком занятый своими мыслями, чтобы дожидаться, пока все отдельные звенья сложатся в единую, по-вескериански добротную логическую цепь, вплотную подводящую к конечному ответу. Да, это, несомненно, еще один космолет, появление которого всегда было лишь вопросом времени, и сейчас он, конечно, садился при помощи радара, как когда-то садился здесь сам Гарт. Его корабль должен быть отчетливо виден на экране вновь прибывших, и они, наверное, постараются сесть как можно ближе к нему.
— Айтин, отправляйся в деревню, — сказал Гарт. — И лучше плыви по воде — так скорее доберешься. Пусть все уходят в болота, подальше от суши. Этот корабль садится, и всякий, кто окажется поблизости в момент приземления, будет изжарен заживо.
Грядущая опасность была достаточно очевидна для маленькой вескерианской амфибии. Прежде чем Гарт успел договорить, Айтин сложил перепончатые, похожие на крылья летучих мышей уши и молча скользнул в ближайший канал. Гарт пошлепал по грязи, стараясь как можно быстрее передвигать увязающие в трясине ноги. Он уже подходил к деревенской «площади», когда грохот перешел в оглушительный рев и корабль вынырнул из низко висящих над головой облаков. Ладонью защищая глаза от слепящего столба пламени, Гарт со смешанным чувством наблюдал за растущей черно-серой громадой корабля.
Его, почти целый стандартный год прожившего на Вескере, обуревала жажда элементарного человеческого общения. Но тогда как этот, доносившийся из глубины веков отголосок стадного инстинкта взывал к одной половине сознания, другая половина с деловитостью профессионального торговца уже пыталась подвести черту под длинной колонкой цифр-факторов и вывести итоговую сумму. Космолет вполне мог оказаться еще одним торговым кораблем, и в этом случае монополии Гарта на торговлю с Вескером наступал конец. С другой стороны, корабль мог и не иметь ничего общего с торговлей, а это служило достаточным основанием, чтобы спрятаться за стволом гигантского папоротника и расстегнуть кобуру с пистолетом.
Пламя двигателей превратило сотни квадратных метров грязи в запекшуюся корку, которую с хрустом проломили посадочные опоры; оглушительный рев смолк. Металлическое тело корабля со скрипом качнулось и замерло, клубы дыма и пара медленно оседали, рассеивались в плотной атмосфере.
— Гарт, бессовестный плут, надувающий бедных туземцев, где ты? — заорал корабельный громкоговоритель. Очертания космолета были лишь отдаленно знакомы Гарту, зато ошибиться относительно того, кому принадлежал этот хриплый голос, было невозможно. Когда Гарт вышел из укрытия, на лице его играла улыбка; заложив в рот два пальца, он пронзительно свистнул. Направленный микрофон выскочил из гнезда, расположенного на одной из опор корабля, и повернулся в его сторону.
— Ты что это здесь делаешь, Сингх? — крикнул Гарт в микрофон. — Мошенник, ты так и не смог подыскать себе планету и потому явился сюда, чтобы поживиться добром честного торговца?
— Честного?! — взревел усиленный электроникой голос. — И это я слышу от человека, который на своем веку перевидал больше тюрем, нежели борделей, а последних, смею заверить, он посетил изрядное количество! Прости, друг моей юности, но я не могу составить тебе компанию в эксплуатации туземного населения этой чумной дыры. Мое богатство ждет меня на другой планете, с гораздо более приятной атмосферой, чем эта. Здесь же я остановился лишь потому, что случай предоставил мне возможность оказать кое-кому простую услугу честного таксиста. Я привез тебе друга, прекрасного компаньона, который мог бы помочь в твоем деле, хотя сам он занимается совершенно иным бизнесом. Я с удовольствием вышел бы обнять тебя, но тогда мне придется возиться с биологической обработкой. Мой пассажир уже в шлюзовой камере, и я надеюсь, ты поможешь ему с багажом.
Ну что ж, одной проблемой меньше: по крайней мере, кроме него, торговцев на Вескере больше не будет. Однако Гарт недоумевал: кому могло понадобиться лететь на незаселенную людьми планету, выбраться откуда впоследствии будет почти невозможно? И что скрывалось за тайными насмешливыми нотками, прозвучавшими, как ему показалось, в голосе Сингха? Он обошел космолет, приблизился к тому месту, куда опустилась рампа, и посмотрел вверх на человека, который без особого успеха пытался совладать в грузовом отсеке с огромным ящиком. Человек повернулся к нему лицом, и Гарт увидел высокий стоячий воротничок его сутаны. И тогда он понял, чему так радовался Сингх.
— Что вам здесь надо? — спросил Гарт. Несмотря на усилие, которое он пытался над собой сделать, вопрос прозвучал грубо. Если незнакомец и заметил эту грубость, то пропустил ее мимо ушей, ибо, спускаясь на рампе с протянутой Гарту рукой, он продолжал улыбаться.
— Отец Марк, — представился он. — Из ордена Братьев-миссионеров. Очень рад с вами познако…
— Что вам здесь надо, я вас спрашиваю, — холодным, спокойным голосом, уже вполне владея собой, произнес Гарт. Он знал, что нужно делать, причем делать немедленно, иначе будет поздно.
— Но ведь это же очевидно, — все с тем же непоколебимым дружелюбием ответил отец Марк. — Впервые в истории наш миссионерский орден изыскал средства для направления своих духовных эмиссаров в чужие миры. Мне выпала большая честь…
— Забирайте свои вещи и возвращайтесь на корабль. Вам запрещается высаживаться на планете, вы никому здесь не нужны. Вы будете обузой, на всем Вескере не найдется человека, который взял бы на себя заботу о вас. Возвращайтесь на корабль.
— Я не знаю, кто вы, сэр, и почему вы мне лжете, — сказал священник. Он все еще держался спокойно, хотя улыбка уже сошла с его лица. — Но я внимательно изучал галактическое право, а также историю этой планеты. На ней нет страшных хищников или болезней, которых мне следовало бы особенно опасаться. К тому же это открытая планета, и до тех пор, пока Космический Надзор не изменит такого ее статуса, я имею на нее столько же прав, сколько и вы.
Правда, конечно, была на стороне миссионера, однако Гарт не мог допустить, чтобы тот был в этом уверен. Он блефовал в надежде на то, что священник не знал о своих правах. Но он знал, Гарту оставалось лишь одно: прибегнуть к крайним мерам и как можно скорее, пока еще не было поздно.
— Убирайтесь на корабль! — закричал он, уже не скрывая своей ярости. Ловким движением руки он выхватил из кобуры пистолет и почти уперся черным стволом в живот миссионера. Священник побледнел, но не двинулся с места.
— Какого черта, Гарт! — раздался из громкоговорителя резкий, взволнованный голос Сингха. — Парень заплатил за проезд, и ты не имеешь права вышвыривать его с планеты!
— Я имею на это право, — ответил Гарт, поднимая пистолет и целясь священнику 8 между глаз. — Даю ему тридцать секунд на то, чтобы подняться на борт корабля; в противном случае я спущу курок.
— Я вижу, ты либо шутишь, либо совсем спятил, — раздраженно прохрипел Сингх. — Если это шутка, то она в дурном вкусе; в любом случае тебе это так просто не пройдет. В этой игре ты забыл про меня, а я играю в нее не хуже твоего.
Раздался скрежет тяжелых подшипников, и четыре ствола дистанционно управляемой турели, расположенной на корпусе корабля, повернулись и уставились прямо на Гарта.
— А теперь убери-ка пистолет и помоги отцу Марку с багажом, — скомандовал голос, в котором опять появились насмешливые нотки. — Я бы и рад быть тебе полезным, старина, но не могу. Чувствую, пришла и твоя пора побеседовать со святым отцом; в конце концов, я же имел счастье общаться с ним на протяжении всего полета с Земли.
Почувствовав, что проиграл, Гарт запихнул пистолет в кобуру. Улыбка победителя вновь заиграла на лице отца Марка; он достал из кармана сутаны Библию и, воздев ее над головой, шагнул вперед.
— Сын мой… — начал он.
— Какой я тебе сын, — только и смог, задыхаясь, выдавить из себя Гарт. Острое чувство поражения волной нахлынуло на него, ярость ударила в голову, кулак сам собой оттянулся назад, и он успел лишь разжать в последний момент пальцы, чтобы ударить не кулаком, а открытой ладонью. Тем не менее от удара священник полетел на землю, а Библия, трепеща страницами, описала в воздухе дугу и шлепнулась в вязкую грязь.
Айтин и его собратья наблюдали за происходящим с интересом, который внешне ничем не проявлялся, и Гарт не сделал ни малейшей попытки ответить на вопросы, должно быть, вертевшиеся у них на языке. Он направился было к своей хижине, но, увидев, что они так и не двинулись с места, повернул назад.
— К нам приехал новый человек, — сказал он. — Надо помочь ему перенести вещи, которые он привез с собой. Если для них не найдется места, отнесите их в большой амбар, пусть полежат там, пока у него не появится собственный дом.
Некоторое время он наблюдал, как они, неуклюже переваливаясь, шагают через «площадь» к кораблю, затем повернулся и вошел в дом, с каким-то мрачным удовольствием хлопнув дверью, да так сильно, что на косяке появилась трещина. Все с тем же болезненным удовлетворением он открыл одну из заветных бутылок ирландского виски, припасенных для особого случая. Случай был вполне особый, хотя и не в том смысле, в каком он рассчитывал. Хорошее виски помогло ему в какой-то степени избавиться от горького привкуса во рту. Но не совсем. Если бы тактика его привела к желаемому результату, успех оправдал бы все. Но он проиграл, и горечь поражения усугублялась острым чувством стыда при мысли о том, каким ослом он сам себя выставил. Сингх улетел, так и не попрощавшись. Трудно сказать, что он обо всем этом подумал, но, ясное дело, после его возвращения среди торговцев начнут циркулировать странные слухи. Ну что ж, этой проблемой можно будет заняться и после возвращения самого Гарта. А сейчас придется поломать голову над тем, как уладить дела с этим миссионером. Выглянув в залитое дождем окно, он увидел, как священник воевал с походной палаткой, пытаясь ее поставить, а все население деревни, выстроившись, словно на параде, наблюдало за ним. Разумеется, никто из них не вызвался помочь.
К тому времени, когда палатка, наконец, была поставлена, а ящики и коробки затащены внутрь, дождь прекратился. Уровень жидкости в бутылке опустился до значительно более низкой отметки, и мысль о неизбежной встрече уже не казалась Гарту такой непереносимой. По правде говоря, он даже с нетерпением ждал возможности поговорить с миссионером. Если отбросить в сторону всю эту дурацкую историю с приземлением, после целого года одиночества общение с любым человеческим существом представлялось заманчивым. «Прошу Вас отобедать со мной, Джон Гарт», — написал он на обратной стороне какой-то старой накладной. Но, может быть, парень слишком напуган, чтобы принять приглашение? А страх совсем не способствует установлению добрых отношений между людьми. Порывшись под кроватью, он нашел подходящую по размерам коробку и положил в нее свой пистолет. Когда Гарт открыл дверь, он, конечно, сразу же увидел Айтина, который ждал снаружи, поскольку сегодня была его очередь усваивать знания. Гарт вручил ему коробку и записку.
— Отнеси это новому человеку, — сказал он.
— Нового человека зовут Новый Человек? — спросил Айтин.
— Нет! — раздраженно крикнул Гарт. — Его зовут Марк. Но я прошу тебя, только отнести ему вот это и не лезть ни в какие разговоры.
На сей раз, как это и происходило всегда, когда Гарт выходил из себя, последнее слово осталось за маленьким вескерианцем, все воспринимавшим буквально.
— Ты просишь не лезть ни в какие разговоры, — медленно произнес Айтин, — но Марк может попросить меня побеседовать с ним. А другие спросят меня, как его зовут, и если я не смогу ответить, как его зо…
В этот момент Гарт хлопнул дверью, и голос Айтина оборвался. В конечном итоге подобные приемы ни к чему не приводили, так как при следующей встрече — будь то через день, неделю или даже через месяц, — монолог Айтина возобновлялся с того самого слова, на котором он прервался в прошлый раз, и мысль его, преодолев все барьеры и препятствия, обязательно доходила до конечного, хотя и потерявшего уже свою актуальность, вывода. Выругавшись про себя, Гарт бросил в воду самые вкусные концентраты, какие у него оставались.
— Войдите, — сказал он, услышав тихий стук в дверь. Священник вошел и протянул ему коробку с пистолетом.
— Благодарю вас за посылку, мистер Гарт. Я высоко ценю чувства, побудившие вас направить ее. Мне совершенно непонятны причины неприятного инцидента, случившегося после посадки корабля, но, раз уж нам с вами придется жить на этой планете неопределенно долго, думаю, лучше всего предать это дело забвению.
— Виски? — спросил Гарт, принимая коробку и указывая на бутылку на столе. Он до краев наполнил два бокала и передал один священнику. — Совершенно с вами согласен, но я все же должен вам объяснить, что именно произошло там, у корабля. — На какую-то секунду он нахмурился, глядя в бокал, затем поднял его и произнес: — Вселенная велика, и я думаю, нам всем хватит в ней места. Выпьем за Разум.
— Господь с вами, — сказал отец Марк и тоже поднял свой бокал.
— Ни со мной, ни вообще с кем бы то ни было на этой планете, — твердо сказал Гарт. — И в этом — все дело. — Он отпил из своего бокала и вздохнул.
— Вы говорите так, чтобы смутить меня? — улыбаясь, спросил священник. — Уверяю вас, меня это нисколько не смущает.
— Я не собираюсь смущать вас, а говорю это в прямом смысле. Я принадлежу к тому разряду людей, которых вы называете атеистами, и потому мне нет никакого дела до религиозных откровений. Но вот местные туземцы, какими бы простыми, необразованными и первобытными они ни были, сумели дожить до настоящего времени безо всяких суеверий или каких бы там ни было признаков боголепия. И я надеялся, что они будут продолжать в том же духе.