— Кто сотворил Господа Бога? — спросил Айтин.
Шепот в церкви смолк, и все как по команде с напряженным вниманием уставились на священника. На мгновение он слегка съежился под их взглядом, но затем улыбнулся.
— Никто не сотворил Господа Бога, поскольку Он сам — Творец. Он всегда был…
— Если Он всегда был, то почему не могла всегда быть и Вселенная? Безо всякого творца? — быстро выговаривая слова, перебил его Айтин.
Важность вопроса была очевидна.
Медленно, с бесконечным терпением священник ответил:
— Если бы на всё вопросы ответить было так же легко, как на этот, дети мои. Ведь даже ученые расходятся во мнении относительно создания Вселенной. И тогда как они сомневаются, мы — кто видел свет — знаем. Мы видим чудо творения повсюду вокруг нас. И разве может быть творение без Творца? И этот Творец — Он Господь наш, Отец наш на небесах. Я знаю, вы сомневаетесь. Но это потому, что у вас есть души и свободная воля. И все же ответ так прост. Имейте веру — вот все, что вам надо. Просто верьте.
— Но как можем мы верить, не имея доказательств?
— Если вы не видите, что этот мир сам по себе является доказательством Его существования, то я говорю вам: вера не требует доказательств — если вы верите!
В зале поднялся гам, количество открытых ртов увеличивалось по мере того, как вескерианцы пытались распутать это хитросплетенье слов и выделить из него зерно правды.
— Гарт, что скажешь ты? — спросил Айтин, и при звуке его голоса шум в зале стих.
— Я посоветовал бы вам применить научный метод, который позволяет постичь все явления, включая самое себя, и даст доказательства истинности или ложности любого утверждения к тому же выводу. — Он вытянул перед собой толстую книгу, и присутствующие закивали, соглашаясь с ним.
— Мы изучили Библию, как велел нам отец Марк, и нашли ответ. Господь сотворит для нас чудо и докажет таким образом, что Он наблюдает за нами. Так мы узнаем Его и пойдем за ним.
— Вы впадаете во грех, в вас говорит гордыня, — сказал отец Марк. — Господь вовсе не нуждается в чудесах, чтобы доказать свое существование.
— Но мы нуждаемся в чуде! — воскликнул Айтин, и, хотя он не был человеком, в голосе его послышались нотки мольбы. — Мы читали о множестве мелких чудес — с хлебами, рыбой, вином, со змеями, которые совершались по гораздо менее веским причинам. И теперь пусть Он лишь сотворит чудо — и мы все пойдем за Ним; Он найдет у подножия своего трона целый мир, поклоняющийся Ему, как ты и учил нас, отец Марк. Ты говорил нам, что это очень важно. Мы все обсудили и решили, что есть лишь одно чудо, лучше всего подходящее для этой цели.
Скука, навеянная на Гарта теологической возней, испарилась в мгновение ока. Если бы он как следует задумался над происходящим, то значительно раньше сообразил бы, к чему все это приведет. Страница с иллюстрацией, на которой открыл книгу Айтин, была хорошо видна с того места, где сидел Гарт, однако он и так уже знал, что на ней изображено. Медленно, как бы потягиваясь со стула, он повернулся к священнику, сидевшему за его спиной.
— Приготовьтесь! — прошептал он. — Пробирайтесь к запасному выходу, а затем бегите к кораблю: я задержу их здесь. Думаю, меня они не тронут.
— Что вы хотите сказать? — удивленно моргая, спросил отец Марк.
— Бегите же, идиот, — прошипел Гарт. — Какого, по-вашему, чуда они хотят? Какое чудо способствовало обращению всего мира в христианство?
— Нет! — сказал отец Марк. — Не может быть. Этого просто не может быть!..
— Бегите! — закричал Гарт, стаскивая священника со стула и толкая его к запасному выходу.
Споткнувшись, отец Марк остановился и вновь повернулся к нему лицом. Гарт метнулся было к священнику, но опоздал. Вескерианцы были невелики ростом, но их было слишком много. Гарт ударил наугад и попал кулаком в Айтина, отбросив того назад, в толпу. Пока он пытался пробиться к отцу Марку, все больше и больше туземцев наваливалось на него. Гарт раздавал удары направо и налево, но с таким же успехом можно было драться с морским прибоем. Волной накатившись на Гарта, пушистые, издающие запах мускуса тела окончательно проглотили его. Он все еще боролся — и тогда, когда они связывали его, и после того, а они били его по голове до тех пор, пока он не затих. Потом они вынесли его на улицу, он лежал под дождем и, бессильно ругаясь, наблюдал за происходящим.
Будучи прекрасными ремесленниками, вескерианцы в точности, до малейших подробностей воспроизвели иллюстрацию из Библии. На вершине невысокого холма глубоко в землю был врыт крест, рядом лежали блестящие железные гвозди и молоток. Отца Марка раздели и вокруг его чресел обернули повязку, тщательно уложив ее складками так, как было показано на рисунке. Затем они вывели его из церкви.
Увидев крест, он чуть не лишился чувств. Однако, преисполнившись решимости умереть так же достойно, как жил — с верой в сердце, — он высоко поднял голову.
Но это было нелегко. Даже для Гарта, который лишь наблюдал за происходящим, это было невыносимо. Одно дело — рассуждать о распятии и рассматривать изящные, тщательно выписанные тела в полумраке молельни. Совсем другое — видеть своими глазами веревки, врезающиеся в кожу на руках обнаженного человека, привязанного к деревянной перекладине, видеть, как кто-то поднимает гвоздь и прикасается его острием к мягкой человеческой ладони, потом отводит назад молоток для удара. А затем слышать глухой звук проникающего в плоть металла.
И этот крик.
Лишь очень немногие рождаются мучениками. Отец Марк не принадлежал к их числу. После первого удара он так прикусил губу, что из нее хлынула кровь. А затем он широко открыл рот, запрокинул голову, спина его выгнулась дугой, и ужасный хриплый вопль разорвал ровный шелест дождя. Как бы в ответ на этот вопль толпа вескерианцев, наблюдавших за экзекуцией, пришла в невероятное волнение; какими бы ни были их чувства в эту минуту, они полностью находились во власти этих чувств, и несметное количество зияющих ртов отражало страшную агонию распятого священника.
Судьба сжалилась над ним, и когда был вбит последний гвоздь, он потерял сознание. Кровь, струившаяся из свежих ран, смешивалась с дождем и розовыми каплями срывалась со ступней; жизнь покидала его тело. И тогда, примерно в эти минуты рыдающий, все еще пытающийся разорвать свои путы, с головой, онемевшей от ударов, Гарт лишился чувств.
Очнулся он в своем амбаре. Вокруг было темно. Кто-то резал толстые веревки, которыми его связали. На улице все еше капал, шелестел дождь.
— Айтин? — позвал Гарт. Это мог быть только он.
— Да, — прошипел в ответ голос туземца. — Остальные совещаются в церкви. Лин умер, ты ударил его по голове, а Айнан очень плох. Некоторые считают, что тебя тоже нужно распять, и, наверное, они так и сделают. Или, может быть, забьют камнями. Они нашли место в Библии, где говорится…
— Я знаю, — бесконечная усталость навалилась на Гарта. — Око за око. Стоит лишь начать искать — и ты найдешь там массу подобных вещей. Замечательная книга. — Голова его страшно болела.
— Ты должен уйти и пробраться на корабль так, чтобы никто тебя не увидел. Хватит с нас жертв, — в голосе Айтина тоже звучала какая-то непривычная усталость.
Гарт попробовал подняться на ноги. Он прислонился головой к шероховатой деревянной стене и стоял так, пока не прошел приступ тошноты.
— Он умер!
Это был не вопрос, а утверждение.
— Да, недавно. Иначе я не смог бы к тебе прийти.
— И, конечно, его уже похоронили, иначе они не вспомнили бы обо мне как о следующей кандидатуре.
— Да, похоронили! — в голосе туземца послышались экзальтированные нотки, словно эхо донесло откуда-то голос покойного священника. — Он похоронен, и он вознесется на небеса. Так записано в Книге и так будет. Отец Марк будет счастлив, что все так обернулось. — Голос Айтина прервала спазма,' напоминающая человеческое рыдание.
Опираясь о стену, чтобы не упасть, Гарт с трудом добрался до двери.
— Мы правильно поступили, да? — спросил Айтин. Ответа не последовало. — Он воскреснет, Гарт, правда?
Гарт стоял в дверях, и при свете, доходившем сюда от ярких огней, горящих в церкви, он видел свои изодранные, окровавленные руки, снимающие дверной косяк. Лицо Айтина наплыло на него из темноты, и Гарт почувствовал, как многопалые, с острыми коготками лапы мягко коснулись его одежды.
— Ведь он воскреснет, правда, Гарт?
— Нет, — сказал Гарт. — Он навсегда останется там, где вы его похоронили. Ничего не произойдет, потому что он мертв и навсегда останется мертвым.